– Ага, будете им объяснять, – проворчала стоящая неподалеку Адамович Оксана Викторовна. К прежнему образу серой мыши добавилось повышенное потоотделение и какая-то нехарактерная неряшливость. – Разве этим людям можно что-то объяснить? Они же пьяные или под наркотиками, я не знаю… Ворвутся, все сметут, потом военные скажут, что не смогли остановить возмущенный народ… Вы слышите, что они выкрикивают? Требуют освободить политических заключенных. Как вам такое нравится? О каких, интересно, политических заключенных идет речь?
– О, и вы здесь, – проворчал, пожав протянутую руку, Петр Иванович Войтенко, второй секретарь. Человеку хватало выдержки, но лицо посерело, четко проявились морщины. – Вас, Вадим Георгиевич, не иначе парашютом сбросили, – пошутил он натужно. – Что творится в большом мире, вы в курсе?
– Мы догадываемся, не без этого, – спотыкаясь, произнес взъерошенный Роберт Янович Ульманис. В это утро он был вылитый Паганель – популярный герой известной книги Жюля Верна. – Но хотелось бы знать что-то более существенное, если позволите. В посольстве с раннего утра отключены телефоны, не работают телефаксы, глушится радиосвязь. Мы в вакууме, отрезаны от внешнего мира, получить информацию просто неоткуда. Телевидение не работает, по радио ничего не можем поймать…
– Кроме того, что граждан призывают сохранять спокойствие и реже выходить из дома, – усмехнулся Войтенко. – Это переворот, Вадим Георгиевич? Что с президентом и генералом Гортесом, почему они не оказывают сопротивление? Нам трещали во все уши, что армия предана Гортесу…
– Так и есть, – пожал плечами Вадим. – Может, не вся армия, но наиболее подготовленные подразделения готовы идти за ним в огонь и воду. Вас полтора года водили за нос, товарищи, и вы так ни черта и не поняли. Путч возглавляет генерал Гортес, еще вчера лучший друг нашей страны. Президент под арестом, министры и депутаты – там же, если не являлись сообщниками Гортеса. Захвачены правительственные здания, банки, телецентр, повсюду армия.
– Вы шутите, – поразился Ульманис.
У Войтенко от удивления поползли вверх седеющие брови. Скорбно опустила уголки губ Оксана Викторовна, но в глазах остался скепсис. Мало ли что говорит этот мутный товарищ…
Дискуссия не разгорелась – снова за решеткой зашумели. Хлопнул выстрел, и в толпе закричали. Напряглась шеренга охраны. Телохранители буквально силой загнали в здание посла. Заволновались сотрудники. Стреляли для острастки, чтобы усилить панику. Забегали солдаты, они тревожно перекликались, насторожился офицер. Трубно кричал начбез Каморный: «Всем в здание, на улицу не выходить до особого распоряжения! Остаются только люди, решающие вопросы безопасности!»
Опустела территория перед посольством, отошли на «запасные рубежи» охранники. В оружейном хранилище имелось несколько единиц автоматического оружия, но пока их не вынимали. Что это даст, кроме ненужных жертв? Толпа за решеткой стала редеть – митингующие расходились с чувством выполненного гражданского долга. Опустел тротуар, полоса для движения автомобильного транспорта. Остались лишь военные, их стало даже больше. Подъехал грузовик, из кузова посыпались солдаты, которые стали разбегаться, занимали посты там, где их раньше не было. Теперь посольство было полностью отрезано от мира. К решетке подошел упитанный солидный майор вооруженных сил Гвадалара. Он стоял, расставив ноги, скрестив в запястьях руки за спиной. Позади него высились два рослых солдата.
Ждал майор недолго, к решетке приблизился зампосла Левицкий. Военный уведомил: президент Монтейро отстранена от власти ввиду неспособности выполнять свои обязанности и утраты доверия народа. Власть взял в руки военно-гражданский Комитет спасения нации, и только он теперь является легитимным органом власти. Во главе комитета генерал Гортес – истинный патриот своей страны, переживающий за ее будущее и готовый сделать все, чтобы превратить Гвадалар в процветающее государство. «В крови утопим», – недвусмысленно читалось в глазах военного. Новая власть уважает дипломатические нормы и вторжений на территорию посольства не планирует. Но не отвечает за действия недовольных граждан. Покидать территорию советским гражданам запрещено, это будет приравниваться к провокации и диверсии. Целесообразность присутствия дипмиссии СССР в Гвадаларе будет рассмотрена в ближайшее время. Все договоры и контракты с СССР автоматически аннулируются, советские граждане, работающие в Гвадаларе по линии разных ведомств, должны покинуть страну в трехдневный срок.
Военный закончил свое выступление и удалился, не удосужившись отдать честь. Все сказанное было доведено до посла, а позднее – до остальных работников посольства, включая и тех, что находились в медпункте. Когда Вадим вошел в палату, Виталик Сотников кряхтел, пытаясь подняться. За прошедшие дни он стал подвижнее, освоился с костылями, мог немного передвигаться, опираясь на одну ногу.
– Фу, Вадим, хоть с тобой все в порядке… – Он облегченно вздохнул, запрыгал по палате. – Что происходит, Вадим? Как могли такое допустить? – Он искренне недоумевал и убивался. – Как вышло, что нас переиграли? Ведь это невозможно! Такого шила в мешке не утаишь, кто виновен в том, что утаили?
– Успокойся, дружище, еще ничего не кончено…
– Да неужели! – всплеснул руками Виталик и чуть не повалился вместе с костылями. – А, ладно, в следующий раз умнее будем… – Он доковылял до кровати и сел. – Может, расскажешь хоть что-нибудь, какие теперь секреты, когда все пропало?
В столовой за ужином к Вадиму подсел журналист Курбатов – в принципе, трезвый, но с запахом спиртного изо рта, стал просить поделиться информацией.
– К черту секреты, товарищ Светлов, – ворчал он. – Трагический день для этой несчастной страны… Как плохо, что мы так далеко от нее, а Пиндостания – так близко… Но ничего, я уверен, что скоро народ во всем разберется и скинет этого двуличного мерзавца…
– Зачем вам это, Иван? – хмурился Вадим. – Все равно не напечатают.
– Да хоть для общего образования, – бурчал журналист. – Не подумайте, что покушаюсь на ваши профессиональные секреты, товарищ Светлов, но уверен – вам есть чем поделиться. К тому же общественность требует. Вы один из всего учреждения находились в гуще событий.
«Общественность» действительно настаивала. Подошел Байкалов Олег Денисович, пристроился неподалеку. Стоцкий напряженно работал ушами, пересел поближе вместе с тарелкой. Войтенко, Ульманис, Оксана Адамович, другие люди – подходили, слушали. Вадим повествовал о том, что мог себе позволить, – об обстановке в городе, об откровениях таксиста. Украдкой вглядывался в лица присутствующих: кто же ты, приятель, приоткрой личико. Радуешься, поди, поражению, которое потерпела твоя страна, втайне злорадствуешь, но вида не подаешь… Люди делали озабоченные лица, недоверчиво качали головами. Вот же сукин сын этот Гортес…
– Что вы хотели, – вздохнул Войтенко, – Пиночет тоже был на хорошем счету у Альенде – нормальный военачальник, свой в доску парень. А что вышло?
– Может, тут воздух такой? – мрачно пошутил Стоцкий. – В этом есть система, не находите?
Шутить не хотелось, люди сидели мрачнее тучи, даже Байкалов был молчалив и подавлен.
– Как много мы вложили в эту страну… – пробормотал он. – Финансы, людской ресурс, экономический… Завалили страну товарами, техникой, производственным оборудованием – хотя у самих шаром покати…
Сегодня забыли про дипломатию, называли вещи своими именами.
– А впереди ночь, – утробным голосом проговорила Оксана Викторовна. – Как вы считаете, в посольство вламываться не будут? Сотрудники Каморного не справятся, их очень мало…
– Нам бы ваши проблемы, Оксана Викторовна, – вздохнул Ульманис. – Уверен, можно спать спокойно. Гортесу следует сохранить лицо, показать, что он придерживается норм международного права. Иначе от него весь мир отвернется. Атаковать дипломатов он точно не будет, поскольку не дурак. И что ему дадут эти атаки? Нет у него оснований злиться на Советский Союз – мы же его обласкали, человека из него сделали, поверили ему… Да все наоборот, проводит с почестями в последний путь, а потом разорвет дипломатические отношения…
