Заклокотало что-то в горле, он проглотил смешинку. Как просто все объясняется… Кто же еще может оказывать поддержку спецслужбам развивающихся стран и сдерживать усилия Вашингтона по дестабилизации ситуации в лакомых регионах? Не сказать, что кубинская разведка (ее еще называли G2) всегда шла в ногу с КГБ, но в серьезные противоречия две конторы никогда не вступали – различались лишь тактическим подходом, цель была одна.

– Вас что-то развеселило? – поколебавшись, спросила женщина. Ее лицо пряталось в сумраке. Но фигура была неплохая, стройность ног подчеркивали облегающие брюки, а то, что выше, – легкий приталенный пиджак длиной до середины бедер. У нее были распущенные волосы, едва касавшиеся плеч. «Не много ли баб?» – недоуменно подумал Светлов.

– Нет, синьора Каталина, все в порядке. Но если вы сегодня наблюдали за моими действиями, то должны догадываться, чем вызвана такая реакция. Разумеется, мы можем поговорить. Вас устроит моя машина?

– Да, вполне. Мои коллеги подождут на улице.

– Курящие есть? – встрепенулся Вадим. – Проблемка, товарищи, сигареты намокли… В общем, курящий поймет…

Он по-прежнему не видел их лиц, но женщина вроде улыбнулась. Она что-то бросила через плечо. Один из мужчин с готовностью вынул из кармана сигареты и зажигалку. Он тоже улыбался – в полумраке блестели зубы. Элитная разведка Гаваны никогда не бедствовала – в отличие от основной массы населения Острова Свободы.

– Можете курить в машине, – разрешила женщина. – Я потерплю. Приятного, конечно, мало, но это все же не усыпляющий газ.

Он жадно курил кубинский горлодер – ароматный, но излишне крепкий, сбрасывая пепел из окна. Каталина Наварро сидела рядом, изучала его профиль. Постепенно обрисовывались черты ее лица: какие-то эклектичные, особенные. Большие глаза, классический «греко-римский» нос, выступающие чувственные губы. Наполовину это было европейское лицо, на четверть – индейское, еще на четверть – негритянское. Какой-то этнический винегрет, а на выходе – вполне привлекательная женщина. Впрочем, прохладная и не стремящаяся очаровать собеседника.

– У вас хороший русский, Каталина, – похвалил Вадим. – Приходилось бывать в Советском Союзе?

– Проездом, – кивнула женщина. – Впрочем, проезд затянулся на пять лет. С шестьдесят шестого по семьдесят первый год я обучалась в Университете имени Патриса Лумумбы, жила в общежитии. Специальность – экономика и право. Пяти лет достаточно, чтобы выучить ваш сложный язык, верно? По полученной специальности проработала всего два года, потом сменила место работы… Проживаю в Гуанобакоа, это один из районов, примыкающих к Гаване, хотя появляюсь там нечасто. Сейчас мне тридцать два, разведена, детей нет, но есть пожилые родители – бывшие медицинские работники. Вы же это хотели знать?

– Хотел, но боялся спросить, – отшутился Вадим. – Если не затруднит, покажите ваши документы, Каталина.

– Да, конечно. – Собеседница усмехнулась, достала из внутреннего кармана удостоверение, осветила его миниатюрным фонарем, похожим на карандаш. Все было верно. На фото она выглядела какой-то замороженной, бесцветной, словно покойница, которую заставили сфотографироваться.

– Спасибо, – кивнул Вадим. – Можете взглянуть на мои документы, правда, они постираны.

– Не стоит, – усмехнулась Каталина. – Мы знаем, кто вы такой.

– Это вы перестреляли ублюдков на пустыре?

– Выходит, так, – вздохнула Каталина. – Больше некому. Раньше не могли вам помочь, у причала находился лишь один наблюдатель. Но вы с достоинством выпутались из сложной жизненной ситуации. Уолли Кларк оказалась не такой уж бесхарактерной тряпкой, идущей на поводу у своего мужа… Вы были не одни в тот сложный жизненный момент – надеюсь, уже догадались. Мы дали вам время избавиться от американки, что вы успешно и сделали… – В последних словах звучала еле прикрытая ирония.

«Интересно, – задумался Вадим, – они наблюдали за ВСЕМИ нюансами нашего прощания?» Целоваться с женой агента ЦРУ – что-то новенькое в практике КГБ. Но, честно говоря, ему было все равно.

– Вы хорошо обучены вести слежку, – похвалил он.

– Нас учили, – кивнула Каталина. – Годы тренировок, несколько машин, портативные средства связи…

Вадим выбросил в окно прогоревшую сигарету. Поскрипывал гравий – кубинцы прогуливались вдоль машины. «Каково им, интересно, под началом бабы? – мелькнула мысль. – Ох уж эта чертова эмансипация…»

– О чем хотели поговорить, Каталина? Рискну предположить, что вы наблюдали за Кларком, имея до этого господина некий интерес. Надеюсь, это не банальная месть за Алехандро Мунчеса, вашего человека в посольстве США? Это было бы некрасиво для солидной организации. Мунчес допустил просчет – сам виноват, а Генри Кларк лишь сделал свою работу.

– Нет, разумеется. – Каталина поморщилась. Майор все же наступил на больную мозоль. – Даже невзирая на то, что Алехандро Мунчес был моим кузеном… Он уже несколько месяцев находится в Гуантанамо, и о нем нет никаких известий. Вы знаете, что такое Гуантанамо?

– Я знаю, что такое Гуантанамо. И обиднее всего, что этот клочок земли находится на Кубе. Сочувствую, Каталина. Но это несерьезно, нет? Может быть, я неправ и к прослушке, установленной на яхте, а также к его убийству причастны ваши люди?

– Это не мы. – Каталина стала раздражаться, но взяла себя в руки. – О прослушке на яхте я ничего не знаю. От нашего внештатного сотрудника поступили сведения, что Кларк владеет важной информацией, от которой зависит многое. Это касается положения в стране и ближайших планов наших врагов в Вашингтоне. Не надо иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, что что-то готовится. Мы не знаем, что это: покушение на президента Монтейро, теракт в Национальной ассамблее, сдача мятежникам новых территорий на западе страны… За Кларком установили скрытое наблюдение. Как выяснилось, не зря. Он был многим интересен. Устранили его, подозреваю, его же коллеги руками местной криминальной шпаны. Вам он тоже был интересен – иначе что бы вы там делали? Трудно предположить, учитывая вашу характеристику, Вадим, что вы согласились на сотрудничество с ЦРУ.

– О, похвально, у вас большие возможности.

– К сожалению, не такие, как хотелось. Я предоставлю вам свою помощь, а взамен предлагаю скоординировать наши усилия. Мы преследуем одну цель, разве не так? Гвадалар должен остаться государством, ориентированным на тесное сотрудничество с СССР и Кубой. Пособникам империалистов здесь делать нечего. Гвадалар должен строить социализм и являться, наряду с Кубой, источником постоянного беспокойства для Соединенных Штатов. Давайте поможем друг другу? Какую информацию передал вам Генри Кларк?

– Вы уверены, что Генри Кларк передал мне информацию? – удивился Вадим.

– Имею все основания это предположить. – Голос собеседницы зазвенел от напряжения. – И заказчики убийства Кларка это тоже подозревали, иначе не пытались бы расправиться с вами и миссис Кларк. Уверена, действия убийц контролировались сотрудниками американской дипмиссии. Убедительно прошу, Вадим, поделиться информацией. Мы не собираемся угрожать, из ума еще не выжили – угрожать сотруднику Комитета государственной безопасности. Мы пытаемся призвать к вашей сознательности и пониманию момента. Вы один – это мы выяснили. Такое бывает – в самый критический момент ряды редеют. Закон пакости, как говорят в вашей стране. В вашем посольстве работает информатор ЦРУ, об этом нам тоже известно. Вам лично угрожает опасность… Мы договоримся, товарищ майор?

Информация была конфиденциальной, он не мог ее разглашать.

– Признайтесь, Каталина, вы собирались умыкнуть Кларка и допросить, используя все средства развязывания языка? Но не успели, потому что долго поджидали удобного момента.

– Не буду с вами спорить. Так мы договоримся?

– Я бы с удовольствием пошел вам навстречу, Каталина. – Вадим изобразил гримасу сожаления. – Но не представляю, чем могу помочь. Не скрою, покойный Генри являлся объектом разработки. Начальство по ряду причин считало это направление перспективным. Мне было поручено втереться к нему в доверие, подружиться. И не важно, что Генри знал, кто я на самом деле. В беседах мы находили общий язык, я склонял его к сотрудничеству с советской разведкой. Генри колебался, взвешивал все за и против. К сожалению, все закончилось печально, нас опередили…