– И в чем проблема?

– Завтра и послезавтра – ответственные испытания. Он должен на них присутствовать. Вроде понял, согласен подождать. Узнает Анфиса, куда он собрался… лучше такого не допускать. В общем, готов потерпеть два дня, не больше. Слушай, мне не по себе, как можно пронести такое чувство через всю жизнь? Ведь я уже почти согласна с тобой: да, одержимый маньяк, готов убивать и калечить людей ради своих научных амбиций; опасный для общества тип… Ладно, молчи, чужая душа – потемки. Он сразу поставил условие: поедешь со мной. Я немного поотнекивалась, для проформы…

– Важный момент, дорогая, – Зимин напрягся. – Я тоже должен ехать. Иначе на родину потом не выберусь. Да и тебя одну оставлять нельзя…

– И как я это объясню Лучинскому? Звучит странно, согласись.

– Да хоть как, дорогая. Напрягись, вывернись наизнанку. Я уже дурею тут взаперти, света белого не вижу. Скоро в Мюнхен, там опять запрут. Для чего бежал из тюрьмы народов? Чтобы снова загреметь в тюрьму? Германию хочу посмотреть, дорожной пылью подышать. Да и тебе будет скучно без меня, мы все-таки молодожены…

– Хорошо, я попробую. Ты в курсе, что будет конвой?

– Переживем.

«Будет не только конвой, – подумал Зимин, – будут происки израильтян и их антагонистов – иранцев. И для купирования этой угрозы существует Вернер».

На следующий день он сел в машину и отправился в Аусвальде. Израильтяне не беспокоили. Приклеилась машина с сотрудниками Бигля, но в этом большой опасности не было. Парни работали по инерции, с ленцой – скорее охраняли, чем следили.

Андрей поставил машину перед входом в супермаркет, забрал с улицы тележку и пошел внутрь. Оказавшись в магазине, прилип к витрине. Соглядатаи внутрь не пошли, помялись у входа, закурили и пошли к машине. Отлично! За кассами располагался закуток с таксофонами. Хватило полутора минут – дозвониться, произнести условную фразу, дождаться подтверждения, что поняли правильно. Через двадцать минут он вышел из магазина с картонным пакетом. Пристроил покупки на заднее сиденье и покатил в свою «золотую клетку».

– Владимир Натанович согласен потерпеть тебя в его машине, – объявила вечером Дина. – Ему вообще без разницы. Сбились ориентиры в мозгу. Но немцы недовольны. Они не понимают, почему Владимир Натанович должен куда-то ехать. Причину он не назвал, но Бигль догадывается – видел телефакс. Слава богу, он не связывает Ингу Ленц с нами. Считает это блажью. У них был крупный скандал, Владимир Натанович орал как подорванный. Похоже, Биглю придется подчиниться. Но на конвой он точно не поскупится. Ты уверен, что все будет нормально? У меня какие-то смутные предчувствия.

Зимин прижал ее к себе, поцеловал.

– Это не предчувствия, моя хорошая, это просто волнение, оно всегда есть в нашей работе. Прорвемся, не переживай.

Мир сузился до ширины асфальтовой дороги, в голове ухали пушки Петропавловской крепости. Черный как сажа, удлиненный внедорожник «Шевроле» уверенно катил по шоссе. За окнами мелькали пейзажи Баварии: облетающие дубовые рощи, пожелтевшие сельскохозяйственные угодья. Сохранять спокойствие становилось все труднее.

Салон автомобиля был просторным. Внушительный субъект, по фамилии, кажется, Штайзер, вертел баранку. Рядом с ним, провожая глазами столбы электропередач, расположился Бигль. Лучинский устроился за ними, он был сегодня в лучшем костюме, пострижен, надушен. Явно нервничал, на месте не сиделось, то съезжал к правому борту, то к левому. Бигль посматривал на него в зеркало, недовольно хмурился.

Салон был вытянутый, за спиной Лучинского размещались два продольных сиденья – как в «кукурузнике», – и всякий раз, когда водитель набирал скорость, возникало ощущение, что пора выбрасываться с парашютом… Впрочем, машина была комфортная, с мягкими сиденьями. Западному автопрому было чем похвастаться.

Дина сидела рядом, улыбалась мучнистой улыбкой, держала в своей руке руку «спутника жизни». Напротив обосновался еще один тип из службы безопасности – некто Стоцки, – мужчина немногословный, хорошо развитый и, слава богу, воспитанный: постоянно отводил глаза. Дина большей частью молчала, все больше бледнея.

– Эй, друзья мои, в чем дело? – повернулся к ним и подмигнул Лучинский. – Почему такие неживые? Случилось что?

– Дядя Володя, побойтесь бога, не спрашивайте, – пробормотала Дина. – Сами посадили нас сзади, а теперь спрашиваете… Укачивает сильно…

– Так это пройдет, – осклабился Лучинский. – Все в порядке, душа моя, нам ехать меньше трехсот километров, три часа – и мы на месте. Ты скажи, когда совсем плохо станет, остановимся…

Он сам неважно себя чувствовал: то бледнел, то наливался румянцем. Словно чувствовал какую-то каверзу. Насчет трехсот километров Владимир Натанович загнул, Зимин перед поездкой изучал карту. Существовала масса шоссейных дорог, несколько подходящих маршрутов, и все они насчитывали порядка четырехсот километров. Но в принципе не страшно, идеальные дороги, комфортабельное средство передвижения, несколько часов – и все.

Маленькую колонну возглавлял быстроногий «Мерседес-Бенц-240», смутно напоминающий отечественную «Волгу», – на него ориентировался Штайзер. В «Мерседесе» находились еще трое.

Дина была права, конвой подобрался внушительный. А что на уме у Вернера, Андрей просто не знал. Он старался не вертеть головой, но все же иногда вытягивал шею. «Мерседес» уверенно прокладывал дорогу, обгоняя тихоходные транспортные средства.

Выехали из Аусвальде с досадной проволочкой. Лучинскому пришлось задержаться на работе – форс-мажор в лаборатории. Тронулись в путь только после обеда. Запомнилось настороженное лицо Анфисы Игоревны – патрон не известил, куда и зачем направляется. Но такой напомаженный, торжественный… можно представить, какая паника всколыхнулась у женщины в душе.

Зимин играл свою роль до последнего, выкладывался, как на сцене, недоумевая, почему он должен куда-то ехать. Дина уговаривала его, и кто-то из охраны это видел. В итоге он сделал одолжение своей возлюбленной – но только из-за ее красивых глаз.

Лучинский ерзал, снова шутил, Андрей дежурно улыбался. Водитель «Мерседеса» явно экономил бензин – выбирал самый короткий маршрут. Немецкая прижимистость проявлялась даже в этом.

Широкий автобан остался в стороне, промелькнул городок с трудночитаемым названием, потянулись сосновые леса. Дорога сузилась до двух полос, но асфальт был по-прежнему идеальным. Количество участников дорожного движения резко сократилось. Встречные машины мелькали все реже, попутного транспорта практически не было.

Вильнул идущий впереди «Мерседес»! Начал подскакивать, его швыряло по полосе. Водитель справился с управлением, направил машину к обочине. Штайзер глухо выразился, тоже резко сдал вправо. Обе машины остановились, заволновалась охрана.

– Ну, что еще? – недовольно проворчал Лучинский. – Так мы и к ночи не доедем, господа хорошие!

– Герр Лучинский и все остальные, просьба не выходить из машины! – резко бросил Бигль.

Вышел только Стоцки, расстегнул пиджак, чтобы облегчить доступ к кобуре, стал осматриваться. Шумел сурово хвойный лес за земляными валами. Из «Мерседеса» выбрались двое, один на всякий случай занял оборону, другой припал к заднему колесу, повозился, сплюнул.

– В чем дело? – высунулся Бигль.

Сотрудник подошел, разводя руками:

– Проблема, Вилли, колесо спустило.

– Точно само спустило или кто помог? – Бигль, поколебавшись, вышел из машины.

– Просто спущено, точнее сказать не могу. Но это не выстрел. Такое случается, Вилли.

– Так меняйте, чего ждете?

– Боюсь, это не так просто, – смутился сотрудник. – Резьба сорвана, штифт заклинило в ступице. Такое уже случалось, никто не застрахован. Сами снять колесо не сможем, нужно эвакуировать машину в автомастерскую.

– Да чтоб вас… – начбез глухо выругался, сунул голову в салон: – Герр Лучинский, вы точно уверены, что надо ехать дальше? Мне это не нравится.

– Вилли, да мне плевать, что тебе не нравится! – вспыхнувший доктор перешел на немецкий. – Пусть стоит и ждет помощь. А в следующий раз готовьте машины к длительным поездкам. Эй, поехали! – он постучал по спинке водительского сиденья. – Мы и так потеряли уйму времени! А ты, Вилли, не зли меня, я и так начинаю нервничать!