– Не спрашивай меня, зачем тебя вызывают в Москву, я все равно не знаю, а гадать не люблю, – ошарашил он Матвея. – Вот пакет с твоими советскими документами. Забирай, а сюда положи документы прикрытия, немецкие. Они будут лежать у меня в сейфе. Пока перекуси, через час за тобой придет машина и отвезет на аэродром. Вот проездные документы до Москвы. Там тебя встретят.
Север молча обменял документы. Он даже не знал, что сказать, так много всего было непонятно.
– В любом случае, Александр Михайлович, спасибо за поддержку и внимание.
– Ладно, Север, ты сам молодец. Нос не вешай. Наказывать тебя еще не за что, награждать рановато. Скорее всего, новое задание по вашей контрразведывательной линии. Верю, у тебя все получится. Бывай.
Таранов встретил Матвея в своем кабинете гораздо более приветливо, чем первый раз. Теперь Север – признанный сотрудник, проверенный в делах, а не зеленый новичок. Хотя времени прошло всего ничего, но не зря же в разведке стаж идет полтора года за год.
– Присаживайся, Матвей Степанович. Наверное, отвык от такого обращения? – разминая очередную папиросу, заметил начальник.
– Действительно.
– Ну хорошо. На верху твою работу по ОДЕССе оценили, даже хотели поощрить, но, узнав, что ты еще в разведке без году неделя, решили ограничиться объявлением благодарности. Теперь о деле. Помнишь свои выводы по материалу об организации Гелена?
– Конечно, помню.
– Я о них тоже думал и решил поручить тебе прощупать обстановку вокруг нашего агента в Пуллахе, но опоздал. В связи с наличием у контрразведки серьезных подозрений к нему нашего человека взяли под плотный контроль. Мы, конечно, будем делать все возможное, чтобы не допустить дело до суда, но это вряд ли удастся. Но это уже не твоя забота. Твое задание теперь будет заключаться в организации замены источника информации. Ты мысль высказал, тебе и начинать. Заранее хочу предупредить: когда операция будет разработана и утверждена, возглавлять ее будет более опытный товарищ из Первого главного управления. Но начнешь ее ты. Это не вопрос самолюбия, это требование профессионализма. Понятно, лейтенант?
– Конечно, товарищ полковник.
– Опять же, сразу хочу предупредить: разведка – структура консервативная, и феерические новации у нас не приветствуются.
Пока Таранов раскуривал папиросу, в кабинете висела пауза.
– Скажите, Дмитрий Петрович, а вы бы сами с чего начали?
– Я бы начал с подбора кандидатов на вербовку. Кое-какие материалы по персоналиям у нас есть. Сначала надо присмотреться к человеку, изучить его привычки, пристрастия, особое внимание к окружению. Хорошо бы узнать об объекте вербовки отзывы от окружающих, коллег по работе. Конечно, если есть такая возможность и она не приведет к расшифровке. Составить, как сейчас говорят, психологический портрет. Потом либо организуется «случайный» личный контакт, либо постараемся, чтобы нас порекомендовали объекту. В идеале запускаем процесс, когда он сам хочет с нами познакомиться. Вербовка – это та же охота. Сначала изучаешь повадки зверя, читаешь его следы, места кормежки и отдыха. Только потом прикидываешь, где поставить капкан или засаду. После изучения кандидатов уже можно прикидывать, какие подходы к ним возможны. Далее рассматриваем ситуации для реализации вербовочного подхода. Как видишь, все просто, – Таранов хитро заулыбался.
Север оценил шутку начальника, согласно кивнул головой.
– У меня будут помощники?
– Конечно. С тобой будет работать Альберт Михайлович. Не голова, а кладезь знаний. После того, как ты прислал к свадьбе его дочери подарочный комплект французского постельного белья, он весь твой. Кстати, хороший вербовочный ход. Сейчас отправляешься к нему. Он в курсе. Доклад мне каждый день в 18.30. Все понятно?
– Дмитрий Петрович, разрешите уточнить?
– Слушаю тебя, Север.
– Хочу спросить, а военная разведка, ГРУ, проводит такие же мероприятия? Мы с ними не пересечемся, не продублируем друг друга?
– Во-первых, взаимосвязь у нас с ними налажена. Мы учли ошибки прошлых лет. Во-вторых, хоть задачи и похожи, но различия присутствуют.
Полковник поднялся с кресла и решил немного размяться, пройдясь по кабинету.
– Какую главную угрозу и мы, и они должны предотвратить любой ценой, как ты, Матвей, думаешь?
– Конечно, ядерный удар.
– Правильно. Каким образом он может быть нанесен?
– Американские бомбардировщики, базирующиеся вокруг наших границ, прежде всего, В-52 могут нести ядерные бомбы.
– Откуда?
– Вероятнее всего, с базы Рамштайн, в Германии.
– Какой самый уязвимый участок полета для поражения самолета?
– Взлет. Для разбега по взлетной полосе длиной свыше трех километров требуется в среднем полторы минуты.
– Сколько выстрелов из снайперской винтовки Драгунова можно сделать за это время?
– Боевая скорострельность – тридцать выстрелов в минуту.
– Куда надо стрелять для устойчивого поражения самолета?
– Бензобаки в крыльях, кабина летчиков.
– С какого расстояния можно стрелять?
– Охраняемый периметр аэродрома составляет пятьсот метров, – Матвей стал догадываться, куда клонит начальник. – Стрелять я могу с тысячи. Как раз на авиабазе в Рамштайне это удобно. На север от взлетной полосы располагаются постройки базы, а вот с юга тянется болото, откуда можно зайти. Три магазина по десять спецпатронов. Гарантированно рухнет. И что, тогда бомбы рванут?
– Нет, там стоят предохранители. Их снимают только перед сбросом. Это действия диверсанта ГРУ. Разведчик особого назначения нелегальной разведки КГБ действует по-другому.
– Кто такой «разведчик особого назначения»? Я о них ничего не слышал.
– Их готовят на период войны. Нелегалы, которые в критический период способны оперативно вывести из строя военную и стратегическую инфраструктуру противника. Аэродромы, правительственные коммуникации, хранилища ядерного оружия, ключевые объекты военного производства. Применительно к Рамштайну, например, может быть устойчиво нарушено все энергоснабжение и боеприпасы невозможно будет достать из хранилища.
– Наши боевые мыши перегрызут кабели, – пошутил лейтенант.
– Либо в результате прорыва дамбы, – продолжил Таранов, – эти подземные склады будут затоплены.
– Так там же гидроизоляция, – Север тут же осекся. – Понял, наши боевые кроты прогрызут сначала плотину, а потом стенки шахты.
– Правильно понял. Никто ничего до самого события не узнает. Кто сделал, как сделал, когда.
– У нас есть такие люди?
– Именно у нас есть такие люди. Они годами тщательно изучают объект, хорошо знают язык, имеют несколько вариантов проникновения и вывода его из строя. Заранее запасают необходимые для этого материалы. Некоторые даже устраиваются работать какое-то время на закрепленном объекте. Желательно не на сам объект, там, как правило, довольно сильная проверка, а в структуру, которая время от времени выполняет там сервисные работы.
Альберт Михайлович действительно встретил Матвея очень радушно. Это был профессионал, он оценил оперативника, разумеется, не за подарок к свадьбе дочери, а, прежде всего, за ту работу, которую выполнил Север в Германии.
– С чего начнем, Альберт Михайлович?
– Я уже стал знакомиться с личными делами сотрудников БНД, имеющимися в нашем распоряжении.
– Нет-нет-нет, коллега, давайте с самого начала, – запротестовал Север. – Насколько я знаю, там служит более двух тысяч человек. Потому начнем с определения, какие отделы для нас представляют наибольший интерес.
– Разумеется. – Оперативник достал схему структуры Bundes Nachrichten Dienst. – В разное время количество отделов у них меняется, но не так часто и кардинально, как у нас.
– А у нас часто меняются?
– Регулярно, то литерные обозначения, то номерные. Не только враги путаются, но и мы сами. С двадцатых годов, считай, разведка называлась сначала «Иностранный отдел ЧК», потом ГПУ, ОГПУ, отдел в НКВД, НКГБ, даже КИ, то есть Комитет информации, потом МГБ, теперь КГБ. Каждый раз менялись структура, а также наименования отделов и отделений. Так что врагов мы запутали капитально. Итак, я считаю, надо обратить внимание либо на, условно назовем, отдел оперативной разведки (Operative Aufklärung), так как именно он занимается агентурной разведкой, либо на отдел по оценке (Auswertung). Это, по сути, мозг, аналитическое подразделение, формирующее задания на добывание информации отделениям и обрабатывающее полученные данные.
