— У майора Захарова сложная судьба. Собственно, майора ему вернули не так давно.

— Даже так, — заинтригованный собеседник даже забыл про хваленые московские сушки.

— Во время войны служил в разведотделе фронта. Несколько раз под легендой возвращающегося после ранения офицера вермахта забрасывался в оперативные тылы. Повезло, выкрутился. После войны под прикрытием работал по украинскому националистическому подполью. Тут не повезло. Попал на предателя, его группа погибла, главарь ушел за кордон. Николая понизили в звании и отправили работать дознавателем в лагерях для немецких военнопленных. У него было несколько перспективных вербовок среди среднего и высшего офицерского состава. Как вы знаете, по договоренности между СССР и ФРГ военнопленных вернули досрочно по состоянию здоровья на родину.

— Влиятельные родственники помогли им занять интересные для нас места, — подхватил молодой оперативник. — И на связь с ними отправили Вальтера.

— Сам все понимаешь. Здесь его заметил нынешний начальник нелегальной разведки полковник Павлов. Вернули звание и поручили руководить операцией «Тарантул».

Вернувшись от Таранова, майор сразу пригласил к своему столу обоих сотрудников. Он не любил терять время на всякие там знакомства, выстраивание отношений и сразу включился в работу.

— Итак, с чего начнем, Матвей Степанович? — Захаров сразу обозначил, что если Саблин выступил инициатором операции, то и докладывать, и вести ее дальнейшую разработку придется ему.

— Мы отталкивались от того, что будем использовать опыт наших предшественников. Кстати, Альберт Михайлович, то, что мы хотим завербовать агента из враждебной разведки, разве это не относится к деятельности разведки? Мы же все-таки отдел безопасности. Давайте уточним.

Старший коллега откашлялся. Ему было не совсем удобно находиться в роли буфера между только что назначенным руководителем операции и молодым офицером, являвшимся ее создателем, соответственно, он ревниво относился к новому руководителю своей разработки.

— Во-первых, мы сотрудники ПГУ, а это и есть разведка. Как вы знаете, контрразведкой у нас занимается Второе Главное управление. Во-вторых, почему у вас не возникало этого вопроса, когда мы занимались организацией вербовочных мероприятий в операциях с Соседкой и Сынком, выходцами из этой же структуры, БНД? Это же ваша идея работать сразу по трем независимым направлениям, — заместитель начальника отдела старался быть объективным и беспристрастным.

— Опасаюсь, не перехватят ли нас на полпути коллеги из контрразведки. Насколько я помню, основатель и зачинщик операций «Трест» и «Синдикат» был Артур Христианович Артузов, а он в то время возглавлял КРО, то есть контрразведывательный отдел.

— Ваши опасения понятны. Дело «Треста» начиналось именно как контрразведывательная операция. Чиновник Народного комиссариата внешней торговли Александр Якушев во время заграничной командировки вошел в контакт с представителями белой эмиграции. Эта информация попала в контрразведывательный отдел ВЧК. Было возбуждено дело, и Якушева арестовали. Артузов много общался с Якушевым, и у него возникла идея создать фиктивную подпольную организацию «Монархическое объединение Центральной России», сокращенно МОЦР. В госбезопасности так принято, что в целях соблюдения конспирации даже при изменении направленности операции не перекидывать дело из одного отдела в другой. Наше дело тайное, круг посвященных должен быть ограничен.

— Понял, значит, если мы начали, то нам и продолжать. Спасибо, успокоили, Альберт Михайлович. Итак, наш объект Георг Хафнер. Тридцать три года, женат, из привилегированной семьи. Его дядя служил в штабе верховного командования вермахта, был хорошо знаком с Геленом. Собственно, по его протекции Георг попал в немецкую разведку. Отец служил в Первой моторизованной бригаде СС. После войны его хотели привлечь к суду как участника преступной организации СС, но благодаря, кстати, нам теперь хорошо известной адвокатской конторе Шмидта ему удалось выкрутиться. Хафнер служит в отделе ЕА, Einsatzgebite Auslandbeziehungen, то есть международные операции, аналитиком по координации отношений БНД с разведками других стран — членов НАТО. По данным досье, неоднократно выступал с реваншистскими высказываниями, но в организованном движении не состоит.

— Товарищ старший лейтенант, давайте следовать правилам, — включился в разговор Захаров. — Если начальство определило название операции по его вербовке как «Тарантул», то пора давать и агентурный псевдоним фигуранту.

— Тогда я предлагаю Птица.

— Почему?

— Тарантул иногда по-немецки называют Vogelspinne, что переводится как «птица паук». Не называть же пауком человека, с которым в дальнейшем выстраивать доверительные отношения. Поэтому остается Птица.

Захаров в задумчивости пригладил жесткий ежик русых волос и одобрительно кивнул:

— Ладно. Так и запишем. Продолжайте.

— Итак, для того чтобы проникнуть и завязать связи с белой эмиграцией, чекисты создали подставную организацию в России. Значит, нам, чтобы завербовать Птицу, надо выступить от лица неофашистской организации, существующей за границей Германии. Лучше всего в Южной Америке. Создать там с нуля новую политическую партию у нас не хватит сил и времени. Значит, надо вступить в уже существующую. Так?

— Пока логично. Продолжайте.

— Думаю, найти такую будет возможно, но что нам даст, если я вступлю туда рядовым членом партии? Я же не смогу сразу выступать от ее лица. Это почти сразу раскроется.

— Согласен.

Север, рассуждая, ходил из одного угла кабинета в другой. Площадь была маленькая, и в задумчивости он постоянно натыкался то на стол, то на стул, но не замечал этого.

— Получается, я должен приехать на другой конец океана как представитель дружественного движения из Европы.

— Совершенно верно. Тогда появляется возможность выступать от лица объединенной структуры.

— Значит, ищем или создаем движение здесь и от него едем туда. Тогда возникает вопрос: зачем мы туда едем? Какой мотив?

— Как зачем? За деньгами.

— А в Германии их нет?

Захаров легко принял на себя роль оппонента, оставив хозяину кабинета роль консультанта.

— В нищем послевоенном фатерлянде [296] их, во‐первых, мало. Во-вторых, кто же их даст после денацификации, когда даже за намек на связь с прошлым режимом можно получить много проблем. Возродиться новый рейх должен за границей и потом уже прийти на родную землю. Именно этому должны поспособствовать истинные патриоты. Общая схема понятна, надо ее оформить, получить одобрение от начальства и начинать.

— Это понятно, Николай Семенович, только непонятно, с чего начинать-то будем.

— По-моему, понятно с чего. Сначала анализ неонацистских движений в Германии, чтобы выбрать, от кого идти, и в Латинской Америке, чтобы знать, к кому идти.

— Это я тоже понял. Так с чего же начинать?

— Опять двадцать пять. Кстати, Матвей, вы же провели довольно много времени в ФРГ, на ваш взгляд, какие структуры занимают наиболее ярые профашистские позиции?

Молодой человек задумался.

— Трудно так сразу сказать. Мне приходилось читать про какие-то молодежные группы.

— Это отдельные маргиналы, а более широко.

— Кстати, совсем забыл. Конечно, это футбольные фанаты, — обрадовался Север. — У меня есть опыт общения с ними и выходы на эту среду. Мне кажется, это перспективное направление.

Тут его возбужденный взгляд уперся в Альберта Михайловича, на лице которого было осуждающее выражение. Захаров, понурив голову, смотрел в стол. Когда он заговорил, голос у него не был осуждающим или раздраженным, он был разочарованным.

— Мне казалось, что сотрудники, служащие в отделе безопасности нелегальной разведки, должны отличаться хотя бы элементарным аналитическим мышлением, а не плавать по поверхности. — Теперь его голос приобрел силу: — Разведчик должен думать, думать и думать. Неужели у вас нет мозгов, чтобы просчитать хотя бы на один шаг вперед. Что нам дает выход на беснующихся футбольных хулиганов? К кому вы поедете от их лица?