Михаил прошелся вдоль ограды, покурил в уютном скверике. Через несколько минут опять вошел в городские кварталы, миновал действующую протестантскую церковь, возведенную в романском стиле, свернул на узкую опрятную улочку, мощенную булыжником. Потянулись трехэтажные строения, не блистающие роскошью, – с запутанными переходами и галереями. Здания оснащались номерами, улочки – указателями. За пределами бетонных дорожек чернели вспаханные клумбы – за ними ухаживали, видимо, жильцы. Старенькая женщина – сморщенная, сутулая, но с модной завивкой и в дорогих очках – свозила с пандуса инвалидное кресло, в котором восседал похожий на Кощея дед, очевидно достопочтенный супруг. Судя по орлиному взору и поджатым губам, во Вторую мировую он служил не менее чем в войсках СС. Михаил учтиво поздоровался, придержал коляску, помог перекатить ее через порожек. Старушка сухо поблагодарила, но смотрела зорко. Старик же ничего не замечал, был весь в себе.

Михаил поднялся по короткой лестнице, вышел в открытую галерею. Жилище под номером 15 находилось в конце прохода. Дверной звонок отсутствовал, пришлось стучать. Открыл колоритный тип – сравнительно молодой, лысоватый, в очках. Рубаха в «канареечную» клетку смотрелась странно. Бриджи ниже колен – еще причудливее. Он носил мохнатые тапки с глазами и ушами кокер-спаниеля – подобный предмет обуви Кольцов не надел бы даже под страхом расстрела. Недостаток растительности на голове компенсировали волосы на ногах. Экстравагантный облик жильца дополняла курительная трубка, вставленная в зубы. Из последней вился дымок. Мужчина вынул трубку изо рта и с интересом воззрился на посетителя.

– А, знаю, – сказал он. – Вы владелец машины, которую я вчера задел, выезжая со двора. Заметьте, я не скрылся, оставил свои координаты под стеклоочистителем. Обязуюсь возместить ущерб, который, сами понимаете, минимален.

– Боюсь, я по другому делу, – учтиво сказал Кольцов. – Господин Вайзингер? Вам привет от вашей двоюродной сестры, проживающей в Кельне.

Имелось подозрение, что никакой сестры у советского резидента нет. Мужчина изменился в лице, приподнялись брови.

– Да вы что? – он расплылся в лучезарной улыбке. – И как там моя Матильда? Цветет, как и все ее орхидеи в оранжерее? Проходите, прошу вас. – Он отступил, а когда Кольцов вошел в квартиру, выглянул в коридор и запер дверь. Окинул насмешливым взглядом гостя, перешел на русский язык: – А вы неважно выглядите, Михаил Андреевич. Непростые выдались сутки?

– Потрясающие, – пробормотал Кольцов. – Вы много знаете, господин Вайзингер… простите, не знаю вашего имени.

– Рихард, – представился экстравагантный мужчина. – Просто Рихард. И никаких аналогий с товарищем Зорге, прошу вас. Это уже не смешно.

– Не опасно говорить по-русски? – Михаил осмотрелся.

– Не опасно, – уверил Рихард. – В этом доме изоляция как в барокамере. Строители перестарались. К тому же ваш немецкий, Михаил Андреевич, мягко говоря, несовершенен. Подтянуть вам его надо.

– Или никогда больше не приезжать в Германию, – буркнул Кольцов.

– Или так, – согласился нелегал. – Не удивляйтесь, что я осведомлен о некоторых аспектах. Телефонная линия не прослушивается. А если бы и прослушивалась, то на этот случай установлен хитрый прибор, пресекающий все попытки подслушать. Связь – через Нюрнберг, где работают сотрудники нашего торгового представительства. Они и загружают вашего покорного слугу свежей информацией. Вопросов у местных властей не возникает – по долгу службы я использую телефонную связь с ФРГ. Получено сообщение, что Штази села в лужу, потеряла несколько сотрудников. Представителю нашего ведомства удалось уйти, и, судя по некоторым сведениям, его до сих пор не взяли. Теперь и сам вижу – не взяли… – Рихард продолжал улыбаться и выглядел весьма довольным. Его приметы и некоторые особенности характера сообщил перед отъездом майор Дементьев, всячески хвалил – особенно за умение вживаться в любую среду. Уверял, что человек надежный и заслуживает доверия. – Проходите в квартиру, Михаил, будьте как дома, места хватит.

Ноги уже не держали, он рухнул в первое попавшееся кресло, закружилась голова. Центральная комната скромного жилища была просторной, обставлена не пышно, но с удобством. Мягкие кресла, софа, журнальный столик. Слева кухня, справа – проем в смежную комнату, видимо спальню. У окна стоял широкий канцелярский стол с печатной машинкой. На столе ворохи бумаг, они же – в урне под столом, на стеллажах и открытых полках вдоль стены.

– Вы практически засыпаете, Михаил, – сказал Рихард. – Держитесь, сейчас приготовлю кофе.

Он загремел на кухне посудой, зашипела газовая плита. В помещении густо пахло табаком, на подоконнике красовалась целая выставка курительных трубок, сох табак на газете, валялись принадлежности для курения: фильтры, шомпола для прочистки трубок, какие-то щипчики, пинцеты, устройства для набивки. То же самое на столе, только в меньшем количестве. Рихард явно был фанатом этого дела. Традиционные способы табакокурения он, видимо, отвергал – бывают такие уникумы. Работал этот парень дома, по крайней мере, обстановка вокруг стола напоминала рабочую.

– Держите, Михаил. – Рихард придвинул к креслу журнальный столик, поставил на него чашку с кофе. – Сегодня буржуазная «Лавацца» – с берегов Адриатического моря. Пробуждение гарантирую.

Табаком пахло и от самого владельца квартиры – в принципе, благородно, с нотками вишни, сливы. Этот субъект выбивался из классического образа нелегала.

Кофе он, кстати, готовил необыкновенно вкусный – в Союзе такой днем с огнем не найдешь. Сонливость проходила. Рихард пристроился в кресле напротив, стал набивать трубку. С каким-то сожалением покосился на печатную машинку, махнул рукой.

– Работал до вашего появления. Ладно, работа не волк. Кто не работает, тот курит, как говорится, – сказал он простодушно и подмигнул.

По комнате стелился ароматный дым. Квартиросъемщик украдкой наблюдал за пришельцем, делал для себя какие-то выводы. Конспиративную квартиру БНД не провалило, в отличие от убежищ Штази, – на это ничто не указывало. Чувство опасности немного поприсутствовало и ушло отдыхать.

– К моей скромной персоне спецслужбы интереса не проявляют, – прочитал его мысли Рихард. – Можете не напрягаться, БНД за домом не следит. И я не состою у них в штате. Вы напряжены – от души досталось, Михаил?

– Да уж, были схватки боевые, – пробормотал Кольцов, отставляя кружку. – Замечательный кофе, спасибо, Рихард.

– Согласен, – кивнул нелегал. – Такие приятные мелочи помогают справиться с тоской по родным березкам.

– Это ваше поприще? – Михаил кивнул на печатную машинку.

– Точно, кормилица. – Рихард оскалился и практически исчез за клубами дыма. – Работаю обозревателем спортивных передач канала ZDF, а также их прямого конкурента ARD. Числюсь внештатным корреспондентом «Берлинер Моргенпост», имею договоры еще с парой печатных изданий.

– И что, такое занятие кормит? – удивился Михаил.

– Представьте, – засмеялся Рихард. – Не только советские граждане обожают спорт, эта зараза расползается по всему миру. Многие и газеты-то покупают только из-за спортивных колонок. Что там еще читать? А спорт дело конкретное, двусмысленностей не любит. Либо выиграли, либо проиграли. Особенно в футболе. – Рихард небрежно кивнул на внушительный «Телефункен» у стены, видеомагнитофон и горку видеокассет. – Анализирую футбольные матчи, делаю обзоры, копаюсь в биографиях игроков, не гнушаюсь, знаете ли, и пикантными деталями, которые то и дело всплывают наружу. Хваленая «Герта», входящая в Бундеслигу, – любимица местной публики – с треском проиграла «Корделике» – команде, звезд с неба не хватающей. Событие, прямо скажем, потрясающее. Весь Западный Берлин в шоке, народ скорбит, как на похоронах Черчилля. Думаете, население волнуют наши войска в Афганистане? Политиков – возможно, а население – нет. А вот проигрыш «Герты» – это атомная бомба в центре Берлина. Кую железо, пока горячо, – похвастался Рихард, – газеты с моими колонками расхватываются как горячие пирожки. Попутно вскрываются любопытные факты про «бело-голубых» – клуб находится в беспросветной финансовой заднице. Долги – на миллионы марок. Будут продавать землю, на которой стоит стадион «Гезундбруннер». А так хорошо все начиналось. В семидесятых – прочное закрепление в Первой Бундеслиге. Потом второе место после «Боруссии», через год – третье. В семьдесят девятом «Герта» выходила в финал Кубка Германии, в том же году – в полуфинал Кубка УЕФА… А теперь – провал за провалом, вылет во Вторую Бундеслигу, и вряд ли можно рассчитывать на чудо…