– Могут остановить для проверки документов?
– Могут, но всех подряд не останавливают, нужна причина. Они же демократы, всё по закону, да здравствуют права человека, хотя сами, поди, не понимают, что это такое… Чушь собачья. Полиция у них выполняет декоративные функции. С БНД сложнее. Их не видно, они сливаются с толпой, имеют широкие полномочия, могут задерживать любого, кто им понравится. Но даже они за каждое задержание должны потом оправдываться перед начальством, и это играет нам на руку… Так, внимание, Микаэль, Уве дает знак, скоро сворачиваем.
Улица расширилась, дома обретали монументальность. В стороне оставался парк Тиргартен, давший название району, – огромная зеленая зона в центре города. По примыкающей улице простучал трамвай, заполненный пассажирами едва наполовину. На углу каменного здания работал магазин одежды, в витрине выстроились манекены в пестрых нарядах. За перекрестком Уве и Вайсман свернули в арку. Марта подтолкнула спутника, кивнула на пешеходный переход. Машины послушно встали у светофора, и они перебежали дорогу. В подворотне усилился ветер, пришлось хвататься за шапку, чтобы не унесло. Депо, где они «работали», явно осталось в стороне. Во внутреннем дворе находилась зеленая зона, теснились неказистые строения. «Прямо как в Ленинграде, – подумал Кольцов, – прилизанные площади, проспекты, а чуть свернешь за угол – облупленные стены, мусор, дворы-колодцы». Марта знала маршрут, взяла за локоть, направила в сторону сквера. Ее тоже начинало потряхивать. Уве с Вайсманом уже не светились. Впрочем, нет, возникли за пустующей беседкой и быстро направились к углу здания. Уве задержался, убедился, что товарищи их видят, исчез за углом.
– Всё в порядке, Микаэль, – пробормотала, оглядываясь, Марта. – Для начала избавимся от рабочей одежды, дальше пойдет веселее. До Рупенталь, если через дворы, десять минут ходьбы…
Прохожих во дворах практически не было. Двое пенсионеров выгуливали лохматую собачонку. Оба сидели на лавочке, натянув капюшоны, прямые, как скульптурные изваяния, а собачка, пристегнутая к поводку, бегала вокруг них. За углом вообще никого не было. Только ветер шевелил голые ветки. Кирпичный забор, неухоженная территория, стены без окон. К горке кустарника примыкал разобранный трехэтажный дом. Никакие работы там не велись. Уве с Хогартом пропали. Марту это не смутило, она свернула к заброшенному зданию. Михаил оглянулся, прежде чем уйти с дорожки, – вроде чисто…
Рисковали по-крупному. Подозрительных людей могли заметить бдительные жильцы, позвонить в полицию или в БНД. Граница рядом, шпионы так и шастают… Майор Дементьев из советского посольства предупреждал: немцы обожают доносить в полицию на собственных граждан. Выкинул мусор не туда – позвонят. Выгуливаешь собаку в неположенном месте – настучат за милую душу. Проехал на пустынной загородной дороге на запрещающий сигнал светофора – считай, что штраф у тебя в кармане.
В пустующем здании царили пыль и плесень. Неуверенно улыбался Отто Вайсман, вытирая пот со лба. Уве снял рабочий комбинезон, под которым была приличная гражданская одежда, извлек из сумки свернутую куртку.
– Порядок, Марта, – сообщил он. – До промежуточного пункта дошли. Переодеваемся и идем дальше. Сумки и спецодежду оставляем здесь, вечером заберем.
– Отто, вы в порядке? – спросил Кольцов, стаскивая опостылевший комбинезон, воняющий какой-то химией.
– Да, я в норме, – кивнул Вайсман. – Надеюсь, и дальше повезет.
– Скоро придем, – уверил Хогарт. – На Рупенталь – наши люди, они в курсе, что сегодня состоится встреча. Квартира телефонизирована, имеем все шансы оперативно выполнить задачу.
«Зачем звонить из конспиративной квартиры, если можно позвонить с любого уличного таксофона? – задался резонным вопросом Кольцов. – Ох уж эти немцы со своими нерушимыми правилами… Хотя, возможно, есть резон. Время рабочее, с домашнего номера Эберхарт не ответит, нужно где-то провести целый день…»
Уве переоблачился первым, закурил, присев на корточки. Марта возилась за стенкой. Под комбинезоном оказалась тонкая кофта с рисунком и расклешенные брюки. Она раскатала свернутое в рулон осеннее пальто, нервничала по поводу отсутствия зеркала. Впрочем, карманное зеркальце нашлось, Марта распустила волосы, натянув на макушку голубой берет, вытерла лицо освежающей «капиталистической» салфеткой, стала подводить помадой губы. Кольцову досталась длиннополая куртка – выдали в Штази, не в своей же идти, привезенной из Советского Союза. Одежда была непривычной, не мешало бы ее подогнать. Он рассовывал вещи по карманам – деньги, сигареты, чистые носовые платки, подлинные и фальшивые документы. Не пожалел платок – вытер им ботинки. Уве угрюмо наблюдал, как он «прихорашивается».
– Кто-нибудь видел Вилли и Клауса?
– Границу они прошли, – подала голос Марта, – и не обязаны тащиться за нами. Будут ждать на Рупенталь, там от них больше пользы… Все готовы? Уходим по двое.
И она взяла Михаила под руку, когда, перепрыгивая через грязь, они выбрались на сухую дорожку.
Карта Западного Берлина с основными артериями стояла перед глазами Михаила, но в изнанке этого города он был откровенным профаном. До нужного района дошли минут за двенадцать. Обходили огороженный котлован со стройкой. От больших дорог держались в стороне, шли закоулками. Осталась за спиной электрическая подстанция, подземный паркинг с детской площадкой на поверхности. Искомое здание смотрелось несуразно на фоне окрестных строений, напоминало среднюю школу в любом советском городе. Серые кирпичные стены, полное отсутствие какой-либо архитектурной привлекательности. Очевидно, здесь были дешевые квартиры, причем много. В Западный Берлин съезжались со всего мира, и не только эмигранты из Восточной Европы, недовольные тамошними режимами, но и азиаты, арабы, даже чернокожие из Африки. Повальным явлением это пока не стало, но со временем могло им быть. У единственного подъезда было тихо. С газонов убрали траву, ветер носил по асфальту одинокие листья, ворошил содержимое баков с мусором. Темноволосая женщина в теплой куртке выгуливала малыша, держа его за руку. В глубине двора подростки перебрасывали мяч через сетку. На стоянке автотранспорта обосновалось несколько машин: две легковушки с эмблемами «Рено» и «Форд», серый микроавтобус «Фольксваген». Уве и Вайсман растворились в недрах подъезда. Марта покосилась по сторонам и выпустила руку Кольцова.
– Все хорошо? – спросил Михаил.
– Да. Этой квартирой мы пользуемся несколько лет, у Герберта хорошие отношения с соседями, дружит с местными мальчишками. Странно, Клауса и Вилли до сих пор не видно… Ладно, они и не обязаны здесь торчать…
Чувство опасности еще не возникло, но беспокойство уже давало о себе знать. Скверно, когда не можешь сам контролировать ситуацию, а вынужден полагаться на зарубежных коллег! В подъезде неприятно пахло. Короткая лестница, за ней тянулся коридор с проходами в квартиры. «Впередсмотрящие» уже дошли до нужного места. Проживали здесь явно не сливки общества. За стенкой плакал ребенок, играла музыка – всесокрушающий и всепогодный «Бони-М». На верхнем этаже стучал молоток, ворчала женщина. Звуки шагов отдавались от пола, покрытого кафельной плиткой. «Как в морге», – подумал Михаил.
Нужная квартира располагалась почти в конце коридора. Дверь солидная – и то ладно. По инерции продолжали движение – из квартиры напротив вышел пожилой мужчина, настороженно уставился на незнакомцев. Марта вульгарно засмеялась, схватила Кольцова за локоть.
– Фу, Фриц, замолчи, ты такой пошлый… – проговорила она и ненавязчиво потянула его дальше, за угол.
Михаил подыграл, притворился пьяным, зашатался, забормотал: «О, да, да, дорогая…» – и буквально вытолкнул женщину из коридора. Похоже, переиграли. Мужчина поморщился, сплюнул и, прихрамывая, двинулся к выходу. Прижавшись к стене, они дождались, когда затихнут шаги.
– Хватит, повеселились, – проворчала Марта, потирая отбитое о стену плечо.
Пожилой господин покинул здание. Марта высунула из-за угла нос. Что-то было не так, и она это чувствовала. Обострились, побелели скулы. Марта толкнула дверь в квартиру. Прихожая была обклеена унылыми обоями. Шкафчик для одежды, полка для обуви – больше ничего. Молодая женщина посторонилась, пропуская Кольцова, заперлась. Приложила ухо к двери, выждала. Дверной глазок отсутствовал, зато имелся стальной запор, перекрывающий косяк. За коридором открылась просторная комната, лишенная элементарных удобств. Стулья, стол, старая железная кровать, телевизор «Грюндиг», помогающий коротать тоскливые вечера шпионов.
