– А вот этого не надо, – испугался Чаплин. – Умерли так умерли…

Путь до работы оказался не простым. Сплошные «радостные» встречи, начиная с соседа Чаплина. Впрочем, Женя Дьяченко сегодня дорогу не переходила.

Алексей вышел из подъезда, повертел головой. Встала на путь исправления? Вспомнилась тесная прихожая, льнущее к нему тело, сладкая истома… Он передернул плечами – как жить теперь с такими всплывающими наваждениями?

Небо было таким же свинцовым, как вчера, но изливать осадки пока не спешило. Алексей свернул с Базарной улицы в ближайший переулок и энергично зашагал на Советскую, стараясь не отвлекаться на боль в ноге. Он постоянно оглядывался – нет ничего проще выстрела в спину в безлюдном переулке. Крепла уверенность, что вчерашние убийцы теперь не остановятся. Он чем-то насолил преступному миру. Чем?

И поздно обнаружил знакомую фигуру, бредущую навстречу. Мужчина держал руки в карманах, сверлил его взглядом. С прошлой встречи Алексей Михайлович Головаш так и не побрился – щетина сгустилась, лицо от этого совсем почернело. На этот раз он выступал без сопровождающих. Обнаружив старого знакомого, он замедлил шаг. Челюсть свело судорогой. Комок подкатил к горлу. Дистанция сокращалась, встреча была неизбежной. Элементарная вежливость требовала хотя бы поздороваться. Но очень не хотелось. Он уже жалел, что отправился именно этой дорогой – чем не устраивал его следующий переулок?

Головаш остановился, разглядывая его с недоброй усмешкой. Алексей тоже встал.

– Закурить дай, – хрипло сказал Головаш. – Свои в бараке забыл. Дашь парочку – тоже не обижусь.

Надобность в приветствии благополучно отпала.

– Бери, сколько надо, – Алексей протянул пачку. Головаш поколебался, выудил три, одну сунул в рот, остальные пристроил за уши. Они торчали и не падали.

– Прикурить тоже дай…

Алексей чиркнул спичкой. Желание обернуться жгло спину, как раскаленный утюг, но он выдержал.

Головаш отстранился, выдохнул дым. Он действительно сегодня не курил – первая затяжка самая смачная.

– Хромаешь ты что-то, Черкасов, – подметил Головаш. – Случилось чего?

– Так надо, – буркнул Алексей.

– Ну, надо, значит, надо, – пожал плечами зэк. – Мы люди не любопытные. А напряженный-то чего? Тоже надо?

– Сон неважный приснился, – объяснил Алексей. – На работу идешь?

– На нее, – согласился Головаш. – Автобус сломался, на Советской высадили. Но ничего, успею.

– Без корешей сегодня?

– Это не кореша, – подумав, отозвался Головаш. – А если кореша, то не мои. Это товарищи по несчастью и коллеги по работе. У них работа посменная, сегодня – в вечер.

– Кстати, насчет несчастья, Алексей Михайлович. Поведаешь, как выжил на той высоте?

– Любопытный? – Головаш засмеялся, но как-то натянуто. – А ты сам догадайся, Черкасов. Кто смерти ищет, никогда не находит, слышал о такой теории? Вот и я искал – но не так, чтобы застрелиться, а от немецкой пули. А еще ранили меня, когда на высоту поднялись. Осколок бочину разворотил. Жизненно важных органов не задел, но сознания лишил. В лазарет доставили, там и очнулся. А если ранили в штрафбате – значит, искупил, можно в регулярную часть возвращаться. Раненных в бою мало было – немцы так лупили, что сразу насмерть.

– Так почему ты на зоне оказался?

– А мы на исповеди? – удивился Головаш. Лицо его исказилось. – Сел, сижу, никого не трогаю, тебе-то что? Вернулся в регулярную часть, понизили до старлея, дошел до Берлина, а там подрался, с кем не следовало…

«Ну, это ты можешь», – чуть не сорвалось с языка.

– Чуть старше по званию он был, – сказал Головаш. – Да еще скандалист хренов… В общем, выяснилось, что ни хрена я не искупил вину перед Родиной.

– Это Родина тебе об этом сказала? – осторожно осведомился Алексей.

– Ее доверенные представители, – хохотнул Головаш. – А поскольку война уже кончилась… Дальше сам додумывай. Да, имелись заслуги, награды, это, в принципе, учли, и через год счастливой жизни среди уголовников мне наконец разрешили гулять без конвоя. Еще полгода погуляю… а там посмотрим. Ладно, некогда мне с тобой, на работу пора…

Он двинулся дальше, и теперь уже Черкасов угрюмо смотрел ему вслед.

– И теперь ты обижен на весь свет и на меня в частности, – бросил он сидельцу в спину. – Ты женщину убил, не забывай. Нашу, советскую, и всего лишь за то, что она тебя, такого бравого офицера, ублажить не пожелала.

– Да пошел ты, – огрызнулся через плечо Головаш.

В центральной части города уже кипела жизнь, спешили люди. Из ворот выезжал старенький «ГАЗ-64» с вооруженными милиционерами.

Перед зданием МВД стояла знакомая «эмка». Опустились оба стекла на правой стороне. Алексей замедлил шаг. Нет, не то, что он подумал. В окнах «эмки» обозначились бесстрастные лица офицеров госбезопасности. Мирский курил, смотрел на капитана, как на пустое место, хотя определенно имел виды. В лике его коллеги Риты Рахимович сквозило завуалированное пренебрежение. Она смотрела с интересом, но с тем же интересом смотрела бы она и на приговоренного к расстрелу.

– Вы позволите на минуточку, Алексей Макарович? – вкрадчиво сказал Мирский.

– Спасибо, Игорь Борисович, я уже курил, – отозвался Алексей.

– Неужели? – Темные брови поползли вверх. – Это не очень вежливо, Алексей Макарович.

– Вы могли бы выйти из машины, если хотите побеседовать, – парировал Черкасов. – Это тоже не очень вежливо. Сказанное не относится, разумеется, к дамам. – Алексей расшаркался с издевательской манерностью. Дама тоже удивилась – так, совсем немного.

– О, вы меня успокоили, товарищ капитан…

– Не будем заниматься словоблудием, – капитан Мирский недовольно поморщился. – Кое-кто забыл о наших договоренностях. Это нехорошо, Алексей Макарович. Дерзкое ограбление завода ЖБИ, отягощенное четырьмя трупами; убийство в музее плюс кража полотна знаменитого художника; ваша нездоровая активность в районе вокзала, откуда вытекают еще два трупа – мелкого уголовника Меринова и его охранника… Я ничего не упустил, Маргарита Юрьевна?

– Упустили, Игорь Борисович, – нараспев произнесла женщина. – Люди капитана работали по всем упомянутым эпизодам, а мы об их скромных достижениях вынуждены узнавать от сторонних лиц и организаций. Сегодня ночью товарищ капитан подвергся нападению неизвестных в собственном доме, выучки хватило, чтобы выжить самому. Но не хватило, чтобы взять преступников живыми или мертвыми, – женщина улыбнулась иезуитской улыбочкой. – Об этом мы тоже узнаем от дежурного по отделению. Нет, я не исключаю, что Алексей Макарович именно сейчас движется в сторону отдела МГБ, чтобы поделиться с нами этими сведениями, но это маловероятно.

– Да, вы правы, коллега, такую вероятность мы даже не рассматриваем, – согласился Мирский.

– Теперь позвольте мне сказать. – Алексей бегло, но выразительно посмотрел на часы. – О какой договоренности идет речь, Игорь Борисович? Это вы договаривались, а меня пытались поставить перед фактом. Лично я с вами ни о чем не договаривался, при всем уважении к вам и вашему ведомству. Если мы говорим о сотрудничестве, то оно должно быть взаимовыгодным, а не так, чтобы в одни ворота. Но вы такого не предлагали? И в любом случае мне вам нечего доложить, – он предпочел закончить на миролюбивой ноте. – Достижения, как вы верно заметили, скромные. Сотрудники работают. Желаю хорошего дня, товарищи офицеры.

Интересно, стал бы он так хамить, не имей за спиной серьезной поддержки? Или пресмыкался бы, как все прочие?

– Алексей Макарович, зачем же вы так? – прозвучало в спину с толикой угрозы. – Вы могли бы и сами догадаться, что все гораздо серьезнее, чем вам кажется.

– Я поняла, Игорь Борисович, – встрепенулась женщина. – И могу вас с этим поздравить. Держу пари, мы с вами тоже в списке подозреваемых.

– Да что вы говорите? – удивился офицер госбезопасности. – Это, знаете ли, несколько превышает порог допустимого. Или капитан забывает, что земля круглая?

Да хоть цилиндрическая! Даже после этого он не стал оборачиваться, а энергично зашагал на работу.