– Рассказывайте, – потребовала Светлана Ивановна. – Кто наводит на Пожарского напраслину?

– Я за них опасаюсь, – отшутился Сергей. – А вы уверены, что это напраслина?

– Нас же с вами интересуют доказанные факты? – уточнила женщина. – А они таковы, что у меня за все время работы Игоря Пантелеевича нет ни одного протокола, документирующего появление товарища Пожарского в пьяном виде где бы то ни было, ни сигналов из местного отделения милиции, ни сообщений от администрации общежития на Бахметьевской. Так что нет, у нас он не пил. А у вас?

– И у нас не пил. В характеристике отмечено, что он трезвенник?

– Само собой, убедитесь сами.

– Я вам верю. А вот вы, Светлана Ивановна, лично, что можете про него сказать?

– Только хорошее, – заявила она. – Приличный, порядочный, принципиальный человек. Пользуется большим авторитетом, и при этом чуткий и деликатный товарищ, слова плохого не скажет, за спины других не прячется. Все на себя принимал. Как раз двадцатого числа, в понедельник, он должен был отправляться в командировку…

– Двадцатого? – с озабоченной миной переспросил Акимов. – Это понедельник, первый после несчастья.

– Верно.

– И Игорь Пантелеевич должен был отправляться в командировку.

Она вздохнула:

– На ковер, так точнее. В Цхалтубо, потом еще в некоторые места… ну вы понимаете.

Сергей заверил, что более или менее.

– Надолго предполагалась командировка?

– Надолго.

– Слушайте, а это значит, что у него были деньги? – догадался Сергей, ощущая покалывание в ладонях. Назревает, наклевывает еще один фактик.

– Конечно, командировочные, подъемные, на найм и прочее, – согласилась Светлана Ивановна. – Странно, тот же вопрос мне Николай задавал.

– Он что ж, был у вас?

– Был.

«Деньги у Игоря были, а семейству ничего не передавали, – сообразил Акимов, – в карманах ничего не было, а что было в портфеле – пропало. Деньги пропали – это тебе не какие-то бумажки, деньги всем нужны… И Тихоновым. Тихо, тихо. Не торопись».

Он улыбнулся мило, чуть виновато:

– Светлана Ивановна, я должен задать еще один стандартный вопрос. У Пожарского с товарищами по работе конфликтов не случалось?

– Что вы! Нет. По сугубо профессиональным и принципиальным вопросам – тут он мог допустить некоторую жесткость, даже по отношению к самым близким коллегам.

– И таковые у него были?

Светлана Ивановна задумалась, признала, что неправильно выразилась:

– Он довольно осторожный, замкнутый человек – это понятно, учитывая его прошлое и специфику деятельности. Но я бы сказала, что подобие дружбы их связывает с товарищем Ливановым Василием Борисовичем.

– Кто это?

– Инженер, его заместитель.

– То есть он теперь полетит в Цхалтубо и далее?

– Как врио – он.

– И по отношению к нему Игорь Пантелеевич проявил жесткость… нагрубил, что ли?

– Что ж вы так невнимательны.

– Простите.

– Я же сказала, что неправильно выразилась.

– Каюсь.

Она глянула испытующе, но опытный Акимов сумел одним видом развеять все подозрения – да, вот таков он, чист, простодушен и местами придурковат.

Кадровичка смягчилась:

– Вы и меня поймите, Сергей Павлович. Я вам тоже всего не могу сказать, подписку давала. Но если дело зашло так далеко, до клеветы на честного человека, то не имею морального права молчать. Да, имело место некоторое подобие конфликта, когда встал вопрос об отстранении от работы товарища Тихонова.

– Евгения Петровича, – небрежно, точно уточняя уже известный всем факт, произнес Акимов, а у самого в голове началась свистопляска такая, что даже в ушах зазвенело.

– Да, его, – простодушно подтвердила Светлана Ивановна, и тотчас спохватилась: – Вы откуда знаете?

– Так я сам летчик, как и Игорь, – охотно пояснил Акимов, как будто это объясняло все. Это сработало, женщина успокоилась.

– В таком случае продолжаю, – сказала она. – Они вместе работали над важным проектом. Конструкторская группа сплотилась, Тихонов, опытный инженер, испытатель, ученый и одновременно практик, он точно был на своем месте, его участие в проекте было крайне ценно.

– Понимаю.

– И тут, как гром среди ясного неба, его отстраняют от работы по надуманному предлогу. Я понимаю – дисциплина, невыполнение приказа, но в интересах дела можно было бы… Впрочем, я человек не военный. Решение уже было принято и спущено сверху, но для порядка запросили мнение трудового коллектива.

– Чистая формальность.

– Верно. И вот, странность в том, что товарищ Ливанов чрезвычайно резко, можно сказать, в издевательском тоне, высказался по поводу Тихонова. Причем в его отсутствие.

– И Пожарский не стал молчать.

– Нет, ответил за отсутствующего. Указал, так сказать, на недопустимость… – Она вздохнула: – Промолчать оба могли. Это собрание было для галочки, для протокола, простая формальность.

– Тихонову-то тем больнее в спину получить.

– Да. А ведь они служили вместе.

– Кто, Пожарский и Тихонов?!

– Нет, Тихонов и Ливанов. Еще в Испании.

– Понимаю, – соврал Сергей, лихорадочно соображая, что бы это значило. – Светлана Ивановна, а когда собрание это было?

– Прекрасно помню, двенадцатого. Это имеет какое-то значение?

– Нет, это я для общего развития.

Но Светлана Ивановна все беспокоилась:

– Сергей Павлович, только, прошу вас, без передачи нашего разговора кому бы то ни было!

Акимов свято заверил, что все понимает, на этот раз сказав чистую правду. Но Светлана Ивановна по понятным причинам волновалась, потому поспешила закончить разговор. Глянула на свои часики, спохватилась:

– Батюшки, что же это, меня ж уже обыскались! – и убежала, оставив лейтенанта в раздумьях.

Когда Сергей наконец добрался до родной окраины, был уже вечер. Спустились сумерки. Сойдя с платформы, Акимов решил, что надо проветриться, обдумать все еще раз, спокойно. Долгий получился день, но насыщенный, плодотворный. Многое теперь смотрелось по-другому.

Не так давно вольным предположением воспринималась мысль о том, что Тихонов, нуждающийся в деньгах, мог попытаться поправить финансовое положение, сымитировав угон машины, чтобы получить страховку. Теперь уже возникали подозрения относительно того, а не случилось ли чего покрупнее?

Имеется Тихонов – человек деморализованный, уставший, пьющий, неоднократно пострадавший, сидевший, наверняка обиженный на всех – на страну, на коллег, на власть. Жена ему рога наставляет – к гадалке не ходи. Стал стар, поизносился, денег с гулькин нос – наверняка нашла себе Ромео побогаче, помоложе. Встретились они в Берлине… Стоп-стоп, а вдруг ее-то и использовали, чтобы подобраться к полковнику? Как раз в такой ситуации подцепить человека, завербовать – проще простого.

В память врезалась совершенно дурацкая, паскуднейшая история с сокурсником по летному училищу. Он женился на красивейшей девице – фоторепортере, брат которой, военкор, сотрудничал с центральной газетой. Талантливая семейка. Как раз через эту девицу – Нину, вспомнил Сергей, – и поступило предложение супругу сняться для «Сталинского сокола» ко Дню авиации. Супруг – к слову, на самом деле отличник боевой подготовки, – разумеется, согласился, и Ниночка сняла его «покрасивше», прямо в учебной аудитории. Никому он, конечно, об этом не сказал и тем более позволения командиров на съемку не спрашивал. Только и ко Дню авиации «Сталинский сокол» вышел без фотографии его физиономии. История эта дошла до комиссара, а итог был плачевным: и Нина, и ее как бы брат оказались шпионами, и во время обыска у них нашлось то фото, и его увеличенный фрагмент – со схемой самолета, висевшей на доске.

Ведь чтобы напакостить, навредить, много людей не надо. Это чтобы Днепрострой восстановить, десятки тысяч нужны, а чтобы взорвать, несколько десятков человек хватит. Чтобы сражение выиграть, несколько корпусов потребуются, а чтобы выигрыш в штабе провалить – одного шпиона достаточно. Или двух.