– Все по плану, – отрапортовала Оля, – встречаемся завтра в это же время, на голубятне.

– С кем?

– Да был там крысюк какой-то. Завтра он сам собратьев своих потравит и со мной поделится…

– Что это она сейчас сказала? – спросил Санька.

– Шучу я, – пояснила Оля. – Яд крысиный передаст, которым мне, юной партизанке, надо перетравить врагов. Понятно?

– Ах, вот оно что, – со значением протянул Колька. – А чего вдруг завтра, в восемь?

– Ему птичек кормить, – объяснила Оля задиристо.

– Стало быть, завтра идем? – с готовностью спросил Санька. – А, командир?

– Нет, завтра мы вдвоем пойдем, – отрезал Колька, – вам там точно делать нечего.

– Не доверяете? – обидчиво заелся Приходько, а Светка собрала мордочку в противный кулачок, точно хотела разреветься.

– Я вам как себе доверяю, – твердо заявил Колька, – но одно дело – страховать Ольгу, а она, как ни крути, человек опытный и разумный. И совсем другое – отвечать еще и за вас, друзья, у которых в голове невесть что вперемешку с пшеном.

Санька склонил голову, хотя глазища у него сверкали зло и обиженно. Светка, напротив, горестно развела руками – ну да, ничего не поделаешь, такие вот мы, Приходьки.

– Ребята, не обижайтесь, – примирительно продолжил Колька, – троих мне не выпасти.

– Проехали, – буркнул Санька, пожимая протянутую руку, – понимаю, штрафникам веры нет.

Колька дал ему дружелюбного подзатыльника:

– Брось, какой же ты штрафник? Ты свой, ну иной раз в дурь прешь… это пройдет.

– А мне что делать? – тоненько спросила Светка.

– Твоя боевая задача – хранить тайну, – твердо заявила Оля, – понятно?

Девчонка, сжав губы намертво – ни слова из них не вылетит, – решительно кивнула.

– Везет тебе, Сергей Палыч, – улыбнулся Сорокин, выслушав доклад об акимовских открытиях, – а коли и не везет, то предвиденье сыщицкое у тебя нарабатывается. Давайте покумекаем, пожалуй, пора.

С запросами и, главное, с получением ответов немало пособил Остапчук, кое-что подбросил и Сорокин, теперь они втроем соображали над тем, что удалось добыть. И, главное, что с этим всем делать, с учетом того, что география преступлений, мягко говоря, поражала размахом.

– Ну, чего, Серега, картина проясняется – мрачнеют горизонты, – невесело пошутил сержант. – Стало быть, Моторина Раиса Ивановна, Ильичева Ирина Титовна, Иванцева Надежда Львовна и Найденова наша…

– Наша ли?

– Фамилия, имя, отчество и дата рождения совпадают чаще всего именно тогда, когда совпадают личности, – поучительно заметил Николай Николаевич, – и нечего без необходимости множить миры.

– Ну мало ли, – Сергей потер зудящий шрам. – Все эти тетки, как бы родственницы Чайки, – заметим, дальние и какие-то условные: ни фамилии, ни отчества не совпадают с Лизиными…

– И все в различное время, но с регулярностью были ограблены, причем практически все – в районе железнодорожных платформ, – подхватил Остапчук. – Моторина – февраль, платформа Болшево, это…

– Мытищи – Фрязево, – подсказал Сорокин.

– Ильичева – платформа Обираловка, Горьковское направление, конец апреля. Иванцева – Хлебниково, Савеловская ветка, август.

– Ну, и Найденова, сентябрь, причем это единственный смертельный случай, – заметил Акимов.

– Она могла просто до смерти испугаться, человек с разрывом сердца, – напомнил Николай Николаевич.

– …и лишь в наши края они наведались дважды.

– Не отвлекаемся. И во всех случаях обобранные заявляли о пропаже денег, документов, удостоверяющих личность, в том числе паспорта…

– Которые потом можно было сдать на прописку, – подхватил Иван Саныч. – Одним выстрелом – двух зайцев, считай, на барахлишке деньжатами разжиться и документы, на всякий случай, – пожить легально.

– В целом да. Только фото свое приклеить. Но Чайке-то это зачем? Живет она вполне открыто…

– Недостреленному Козыреву, – предположил Акимов. – Он, по всему видать, на нелегальном положении, вот и кантуется у нее. В бабском платье, на манер Керенского?

– Ну, а чего? – хмыкнув, переспросил Остапчук. – Ловко придумано, и ведь работает. Если ему в такое вот переодеться – что тебе плюнуть, навязал платок, щелкнулся в ателье где-нибудь в захолустье и – готово дело. Идея вполне логичная. Помнится, до войны еще в районе Пирогово промышлял один такой, в девку переодевался. Выходит на дорогу, поджидает телегу, голосует: «Дяденька, подвезите до ближайшего леска». А там дяденьку боевые друзья за жабры берут.

Посидели, помолчали, постучали по столешницам – кто пальцами, кто карандашом.

– Ну, вообще-то идея здравая, – заметил Сорокин, – и обратим внимание: модус операнди… прости, Иван Саныч. Способ совпадает. На платформе при публике потрошить не будешь. Потому так: подходила женщина – заметьте, всегда одна и та же: и Моторина, и Ильичева, и Иванцева, все говорят о военвраче – красивой, черноволосой, берет и все такое…

– И под каким же предлогом она их в сторонку отводила? – поинтересовался Акимов.

– Соус каждый раз был разный. Последний раз речь шла о каком-то противотифозном мероприятии, да еще под полным секретом: «Женщина, я вижу, вы положительная и надежная…»

– Да ерунда это все, что они, совсем без ума, что ли? – проворчал Остапчук. – И как это вообще: суметь за пять минут в доверие войти?

Акимов, вспомнив свое приобщение к самодеятельности, заметил, что есть такие люди: парой слов перекинулся – и готов на все.

– К тому же форма, Иван Саныч. Просто представь: во-первых, женщина, во-вторых, военврач в форме. Доверие большое вызывает.

– Так-то оно так, но…

Сорокин призвал к порядку:

– Не отвлекаемся. Факты без примесей: отходили они от платформы до ближайшего уединенного места, и уже там их обирали.

– Что, их много было? – уточнил Остапчук. – На одну-то тетку?

– В том-то и дело. Обирали каждый раз лица мужского пола, причем разные. Приметы не совпадают: то брюнет, то блондин, то с усами, то очкарик.

– Это все можно нацепить да приклеить, тем более что Лиза отвечает за самодеятельность, – заметил Акимов. – А женщина в шоковом состоянии всматриваться не будет – настоящие они или как.

– Согласен, – поддакнул Иван Саныч, – мысль здравая. Я же говорю: ловко придумано!

– Я вот еще так думаю, что у Чайки под видом ее родственниц и знакомых проживает именно этот гад, – продолжал Акимов, – значит…

– …значит, надо брать, – закончил Саныч.

– Брать-то не мы будем, – напомнил Сорокин, – линейные. На нашей «земле» только Найденова, а это по сравнению с прочим – ничто. А так – согласен, пора твою боевую подругу в разработку брать, уж больно она у тебя примечательная.

– Ох, не то слово. А что охранник с товарняка, якобы убивший Ревякина, так и сидит? – поинтересовался Акимов.

– Сидит, чего ж. А убийца Воронова – бегает, причем как бы не у нас под носом, – сохранив полное спокойствие, подтвердил Сорокин. – Видишь, оправдался расчет – бегает и не особо боится. Вот как возьмем, так и охранника выпустим. А пока: все оформить и описать. И извольте без нытья! Рапорта при отсутствии результата – самое главное.

Выдвинулись в сторону голубятни в семь ноль пять вечера. Мрачный Колька и такая же Оля, раздраженная тем, что никак не может снова войти в образ придурковатого переростка. То ли вдохновение пропало, то ли, что греха таить, поджилки тряслись. Не улыбалось ей снова встретиться с этим похабным, подлым крысюком. Судя по выражению Колькиного лица, он терзался тем же:

– Давай еще раз: не поднимайся на голубятню, поняла?

– Да сто раз уж поняла, отстань.

– Ничего, выслушаешь в сто первый. Встретились внизу, у забора, приняла крысиный яд – и ушла в быстром темпе. Поняла?

– Пожарский, я тебе сейчас по голове надаю. И так не получается ничего, и ты тут… матушки мои! Веснушки-то забыла!

Пришлось бежать обратно домой, судорожно наводить недостающие точки чернильным карандашом под удивленным взглядом мамы.