Сигареты с фильтром не так давно появились на отечественных прилавках, большинство курильщиков довольствовались привычной «Примой» без фильтра, а то и просто махоркой. Крепкая «Прима» из чистого табака устраивала тем, что стоила сущие копейки, однако и недостатков имела немало. Сигаретные пачки не имели как таковой крышки, надорвав край, курильщики, вытягивая сигарету за сигаретой, должны были следить, чтобы те не рассыпались. Кроме того, табак в них набивали туго, а сами сигареты имели приплюснутую форму, поэтому, прежде чем прикурить, сигарету приходилось разминать в пальцах, придавая ей необходимую форму и плотность. Табак рассыпался не только когда его разминали, но и в пачке, откуда через отверстие благополучно перекочевывал в карман. Чертыхаясь и отплевываясь, поклонники «Примы» мечтали о временах, когда сигареты с фильтром станут стоить дешевле газировки.

Каймакин выдержал минуты три. Сначала он вовсе не смотрел в сторону Паршина, затем, когда табачный дым дошел до его ноздрей, он бросил быстрый взгляд на следователя, явно соблазняясь угощением. Подумав еще, он решил, что нет смысла сидеть и дуться, как ребенок, а лучше вытянуть из ситуации максимум пользы. Он вышел из машины и, кивком указав на пачку, спросил:

– Явская или дукатовская?

Непосвященному человеку вопрос показался бы непонятным, но только не любителям табакокурения. К 1970 году знаменитые сигареты «Ява» с фильтром разрешено было выпускать только двум московским табачным фабрикам – «Яве» и «Дукату». Причем, несмотря на единую технологию, сигареты, изготовленные на фабрике «Дукат», были почему-то хуже тех, которые изготавливались на фабрике «Ява», и ценились меньше. В народе их так и звали: «Ява явская» и «Ява дукатская». Поговаривали, что особые ценители табака могли визуально, по виду пачки определить, на какой фабрике она изготовлена.

– Явская, – коротко бросил Паршин и в очередной раз затянулся.

– Вкусная? – задал новый вопрос Каймакин.

Вместо ответа Паршин протянул ему пачку. Каймакин быстро достал одну и вернул пачку владельцу. Размяв в пальцах бумажный цилиндрик до самого фильтра, Каймакин достал из кармана коробок спичек, прикурил и с наслаждением затянулся.

– Да, вещь! – выдал он после трех затяжек. – С «Примой» ни в какое сравнение не идут.

– Можешь забирать.

Капитан протянул почти полную пачку вахтеру, тот недоверчиво покосился на следователя.

– Это за какие заслуги? – настороженно спросил он.

– Считай, что это восстановление баланса. – Паршин вложил пачку в руку вахтера. – За то, что с работы тебя сдернул, с начальником вынудил спорить и еще неизвестно, сколько времени твоего отниму. Бери, не раздумывай.

Каймакин и не раздумывал. Быстро запихал сигареты в задний карман брюк и уже более миролюбивым тоном спросил:

– Какая рыбалка твоего тестя интересует?

– Полагаю, любая, – пожал плечами Паршин. – Разве есть разница?

– Ха! Разница огромная, – заявил Каймакин и принялся излагать все, что знал о рыбалке в целом и о ловле рыбы на реке Виндрей в частности. Паршин его не перебивал, лишь изредка вставлял вопросы. Каймакин охотно отвечал, расписывая прелести рыбалки в виндрейских водах.

Из его рассказа Паршин узнал, что рыбачить в июне довольно скучно, так как слишком много ограничений от рыбнадзора, который в этих местах свирепствует особо, поэтому истинные рыбаки дожидаются конца первого летнего месяца.

Он же сообщил, что в это время на реке можно встретить только заезжих рыбаков, но никак не местных, разве что у кого-то возникнет безотлагательная потребность выручить за улов какие-никакие деньги.

Тогда Паршин закинул удочку, описав мужчину, которого Федька-синяк встретил на берегу. Приметы были скудными, но следователь все равно решил попытать счастья. Предположение, что мужчина мог быть из местных, Каймакин напрочь отмел.

– Никто из своих в плащ-палатке рыбачить на Виндрей не пойдет, – решительно заявил он.

Объяснялось это просто: на Виндрее немало мест с очень сильным течением, где есть риск, что лодка перевернется. Окажись рыбак в воде в плащ-палатке, и гроб ему обеспечен. Никто из омута в долгополом плаще не выплывет.

– Дилетант ваш знакомый, вот что я скажу. – Каймакина немного утомил разговор, он отвечал без прежнего пыла. – Да и на кой ляд ему в июне сдался плащ с капюшоном? Для ночевки под открытым небом он все равно ненадежный, а днем в жару под ним и в дождь упаришься. Может, он и не рыбачил вовсе, а просто по берегу гулял?

– Ну да, как же! Гулял он по берегу, – послышался из салона сонный голос Федьки-синяка.

Каймакин, стоявший к машине спиной, резко оглянулся.

– Вернулся к жизни, алкаш? – сердито проговорил он. – И как только тебя с приличными людьми в одну машину посадили?

Федька-синяк выполз наружу, потянулся и уставился на Каймакина злобным взглядом.

– Меня-то понятно как. Товарищ следователь меня лично в поездку пригласил, – растягивая слова, сообщил он. – А вот такую вошь, как ты, каким ветром в нашу сторону надуло?

– Ты за словами-то следи! – Каймакин повысил голос.

Паршин решил, что пришло время вмешаться.

– Стоп, ребята! Утихните, – строгим тоном приказал он. Как ни странно, оба спорщика послушались беспрекословно. – А теперь расскажите мне: откуда вдруг такая враждебность друг к другу? Вы что, знакомы?

– Так это ж брат Зинкин, – первым ответил Федька-синяк. – Злится на меня, что мне Зинка больше, чем ему, заплатила.

«Вот это совпадение! – мысленно удивился следователь Паршин. – Нарочно не придумаешь!» А вслух сказал, добавив в голос еще больше строгости:

– А раз знакомы, то тем более незачем тут спектакли устраивать.

Вахтер и Федька-синяк еще пару минут бросали друг на друга сердитые взгляды, потом Федька примирительным тоном произнес:

– Все, кончаем разборки. Кто старое помянет, тому глаз вон. Мы с тобой хоть живы, это уже немало. Людей вон посреди бела дня на тот свет отправили, им уже не до обид, а нам с тобой объединиться надо, чтобы товарищу следователю помочь ирода этого изловить.

– Какого ирода? Кого на тот свет отправили? – После слов Федьки-синяка Каймакин напрочь забыл о ссоре. Он в недоумении переводил взгляд со следователя на Федьку и обратно, ожидая объяснений.

– Так ты что, не слышал ничего? – удивился Федька-синяк. – В поселке нашем стариков убили. Как раз в тот день, когда мы с тобой сарай Зинкин крыли.

– А при чем тут я? – не понял Каймакин. – И как же тесть и рыбалка? – этот вопрос он адресовал следователю.

– Все верно он говорит, – подтвердил слова Федьки-синяка Паршин. – Прости, не мог сразу сказать. Прощупать почву хотел, выяснить, можно ли тебе доверять.

– Вот те раз! – Каймакин удрученно покачал головой. – Поехал на рыбалку, а попал на убийство. Хорошее дело!

– Про какую рыбалку он толкует? – На этот раз вопрос задал Федька-синяк.

Капитан быстро объяснил обоим, в чем заключалась цель спектакля, разыгранного им для Ивана Дементьевича. После этого он попросил Федьку-синяка повторить то, что он рассказывал про встречу с мужчиной в плаще. Каймакин довольно долго и дотошно выспрашивал, где именно Федька повстречался с незнакомцем, а потом заявил, что местным этот человек точно не был. Оказалось, среди местных рыбаков та заводь считалась вроде как «проклятой». Когда-то давно, по преданию, в том месте утопилась купеческая дочь, и теперь она «заманивает» рыбаков в омуты, которых там видимо-невидимо, чтобы утопить.

– И что, кто-нибудь действительно в том месте тонул? – с язвительной улыбкой спросил Федька-синяк. – Я в такую ерунду не верю.

– Тонуть, может, и не тонул, но снастей там рыбаки потеряли – на три рыболовных магазина хватит.

– Так, может, он там эти самые снасти и собирал? – выдвинул предположение Федька-синяк. – А что? Насобирает и в магазин сдаст. Подоходнее рыбалки получится.

– Гадать мы не будем, – заявил Паршин. – Сейчас вернемся к сельсовету, встретимся с моими помощниками, а потом отправимся в «проклятое» место и попытаемся выяснить, чем там занимался пришлый человек.