— Сойдет, — вздохнул Микульчин.

Через несколько минут прибыли криминалисты. Первым по тропе вышагивал Петр Анисимович Короленко, беззаботно посвистывая. Следом молодой «подмастерье» тащил чемодан.

— И снова недоброе утро, товарищи неудачники, — поздоровался эксперт. — Все следы затоптали?

— Да, мы старались, Петр Анисимович, — проворчал Микульчин и в нескольких словах описал создавшуюся ситуацию.

Эксперты принялись за работу. Одежду на покойнике частично разрезали, отогнули. Мурлыча под нос «Трутся спиной медведи о земную ось», Петр Анисимович обследовал раны на теле, воспользовался лупой. Тело перевернули, он снова ползал по нему, бормоча: «До чего же любопытно…»

Оперативники осмотрели окрестности. Землю устилал ковер из хвойных иголок, из-под ног выстреливали растопыренные шишки. Не нашли ни следов, ни подозрительного мусора — вообще ничего. Подтверждалась версия Чайкина: жертва и злоумышленник шли по тропе, убийца внезапно напал и начал наносить удары. Совершил «контрольный», когда жертва уже лежала на земле, забрал орудие убийства и ушел обратно. С тропы не сходил. Почва была твердая, песчаная, следы практически не отпечатывались.

— Имею сообщить нечто любопытное, друзья мои, — возвестил Короленко. — Время смерти, разумеется, ночь. Но — внимание — не прошлая, а позапрошлая.

— Как это? — не понял Павел. У остальных тоже вытянулись лица.

— Они еще удивляются, — покачал головой Петр Анисимович. — Ей-богу, товарищи, словно первый день замужем. Тело находится в начальной стадии гнилостных изменений, могли бы и сами заметить. Смерть, по моей оценке, наступила не меньше тридцати шести часов назад, а то и больше.

— Подождите, Петр Анисимович, — очнулся Болдин. — Вы хотите сказать, что гражданина Боброва убили раньше гражданина Таманского?

— Возможно, так, — кивнул эксперт. — Думаю, смерть наступила поздно вечером в понедельник. Либо в первые часы вторника. Таманского и старушку Заварзину умертвили уже после — но в ту же темную ночь. Разумеется, мнение навскидку, вероятность ошибки существует. Но то, что его убили давно, — непреложный факт.

— Разве такое возможно? — не мог поверить Павел. — Тело не переносили. Оно лежит на тропе. За тридцать шесть часов по ней никто не прошел?

— Это как раз объяснимо, — сказал Максимов. — Люди здесь почти не ходят. Тропа заросла, сам видишь. В скалах пару лет назад случился обвал — откололся клык скалы, вызвал осыпь, подхода к воде здесь нет, можно только издали любоваться. Отдыхающие используют другие дороги. Здесь же можно неделями никого не увидеть. Пацаны пробежали — уже хорошо.

— Допустим, — Павел задумался. — Если все произошло позапрошлой ночью… Боброва не должны были хватиться? Две ночи отсутствовал в общежитии, на работе не появился…

— Может, и хватились, — пожал плечами Микульчин. — Запил человек или уехал куда-то — не повод бежать в милицию… Но ситуация любопытная, согласен. Что там, Петр Анисимович, по орудию убийства?

— А вы догадайтесь, — ухмыльнулся эксперт. — Позднее будет полный отчет, но я и сейчас скажу: орудие убийства — то же, что и в первом случае. Или, учитывая хронологию, то же самое, что во втором случае. Стилет с глубокой проникающей способностью. Удары в спину наносились лихорадочно. Каждый сам по себе — не смертельный, но все вместе… Плюс удар под углом выше ключичной кости — мог повредить сонную артерию… Судя по характеру ударов, действовал тот же человек. Бил, входил в раж, не мог остановиться — словно наслаждался процессом. Сами выясняйте, удовольствия ли ради ваш убивец работал, или цель имел. Или совмещал приятное с полезным. Но убивать ему не в диковинку, — заключил эксперт. — Он мастер по этой части. Что еще хотите знать, друзья мои? Убийца, безусловно, правша. Он не очень разбирается в медицине, иначе работал бы более продуктивно, а не как попало. На трупе — те же частички «сыплющихся» перчаток. Но ничего удивительного, зачем в одну ночь менять перчатки?

Убийство Таманского и Заварзиной отходило на второй план. Там не было зацепок.

Майор Ваншенин, выслушав доклад, начал наливаться кровью и устроил жесткий разнос. Но к нему подготовились.

— Издеваетесь, работнички? — гремел начальник РОВД. — Что происходит в нашем городе? По-вашему, можно убивать любого? Три трупа за два дня, не многовато ли? Забыли, что через месяц вводится в строй санаторий «Лебяжий» на этом чертовом одноименном озере? Торжественное мероприятие, будут люди из Минздрава, партийные и хозяйственные руководители области! Хорошую же вы делаете рекламу! Что прикажете докладывать наверх? Подождите, не приезжайте, наша милиция пока не может обеспечить безопасность отдыхающих? Да я вас разжалую к чертовой матери — всех! Марш работать!

«Интересно, какой он дома? — размышлял Павел. — Такой же самодур, тиран и деспот, которому невозможно возразить? Или ласковый, пушистый и любящий?»

В общежитии на Васильковой улице вахтерша сразу узнала посетителей.

— Не суйте вы мне свои документы, — отмахнулась она. — Помню я вас. Вы по поводу драки приходили. Этот самый, как его… Бобров из 22-й комнаты. Так нет его, две ночи не появлялся. Откуда мне знать, где он? Сказали, что если завтра на работу не придет, то уволят к чертовой матери. А что с ним такое, товарищи?

— Неприятности у человека, уважаемая, убили его.

— Ох, какие неприятности… — обомлела вахтерша. — Ужас-то какой, надо коменданту сказать, а то он и не знает ничего…

— Когда вы в последний раз видели Боброва?

Вахтерша задумалась.

— Ну, так в тот день, когда вы были, и видела… У себя сидел, а вечером, часов, помнится, в девять, выскочил куда-то. Быстро так мимо прошел, даже глаз не скосил. Я еще крикнула ему вслед, чтобы вернулся до одиннадцати, иначе на улице ночевать будет, так он и ухом не повел…

— С кем мы можем поговорить о гражданине Боброве? Есть в общежитии хоть кто-то, с кем он общался?

Вопрос поставил женщину в тупик. Пришлось самим обходить помещения. Люди пожимали плечами, кто-то шарахался от милицейских корочек, кто-то осоловело тер глаза, не понимая, что от него надо. Новость о смерти соседа воспринимали в основном безучастно, никто не плакал. Многие вообще не понимали, о ком речь. Крупных ссор давно не было, последний инцидент с поножовщиной отмечался в начале июля. Так, мелкие стычки, драки, в которых Бобров никогда не участвовал. Человек он был тихий, но так мог посмотреть… С ним не общались, на всякий случай сторонились, никто его не обижал. Вечером в понедельник видели, как он нервно расхаживал по коридору, курил. Своими планами с постояльцами не делился.

Через час созрел удручающий вывод: общага не поможет. Языком Бобров не трепал, в компаниях не отмечался. Жил в своем замкнутом мире. Иногда по ночам сваливал, где-то болтался, но всегда возвращался — мрачный и трезвый. На удивленный вопрос: а как же строгий режим и «комендантский час» с одиннадцати вечера? — постояльцы смеялись: эти вахтерши только для посторонних такие строгие и принципиальные. Рубль покажешь — и все дороги открыты.

Повторный опрос вахтерши ничего не дал. Женщина, испуганно стреляя глазами, призналась, что иногда идет на «уступки» проживающим — разумеется, из сочувствия и по доброте душевной. Но добавить к сказанному ей все равно нечего.

— То есть Боброва избили, но он не унялся, — констатировал Чайкин. — Поздно вечером куда-то рванул, влип в историю — в итоге мы имеем труп. Те двое, что его отдубасили, действовали не сами, их кто-то послал. И они, конечно, знают, кто их послал. Возможно, они и прикончили Боброва, или тот, с чьей подачи они действовали. Найдем их — и ниточка потянется…

— Вот вы с Чекалиным и займетесь, — резюмировал Микульчин. — Надежда слабая, их, полагаю, уже нет в городе, но отработать надо.

— Я тоже считаю, что эти двое были не местные, — добавил Павел. — Оттого и вели себя так нагло. Убивали, кстати, не они, знали ведь, что засветились в общаге — не тупые же совсем.

На пилораме также не узнали ничего полезного. Начальство вздыхало: жалко товарища, ушел в расцвете лет, но ничего, найдется замена. Не такой уж ценный кадр. Личным примером коллег не вдохновлял, к сияющим производственным вершинам не рвался. Друзей или товарищей у него здесь не было, в задушевных беседах не участвовал.