– Вы кому-нибудь об этом рассказывали? – спросил Урядов.

– Только директору, они ведь родня.

– Так сразу и пошли к директору? – не поверил Урядов.

– Не сразу, – чуть помедлив, признался вахтер. – Сначала я вообще никому не собирался об этом рассказывать. Не люблю сплетни разносить, а в большом коллективе такая новость сразу разошлась бы по всем углам.

– Но потом передумали? – догадался Урядов.

– Да, передумал. В четверг в обед я кое-что услышал и поэтому пошел к директору.

– Что именно вы услышали? – спросил Деев.

– Девчата из кадрового отдела судачили, а я услышал. Их кабинет как раз напротив комнаты отдыха, я перекусить туда пришел, дверь открытой оставил, а кадровичкам, похоже, без разницы было, услышит их кто-то или нет.

– Так что вы услышали, Андрей Степанович? – повторил вопрос Деев.

– Что Платон Евгеньевич исчез, – понизив голос, ответил вахтер.

– Платон Евгеньевич – это администратор? – уточнил Урядов.

– Да, это он, – подтвердил вахтер. – Фамилия Верховский.

– Андрей Степанович, попытайтесь передать разговор кадровичек дословно, – попросил Урядов. – Это может оказаться очень важно. Любое искаженное слово может привести к неверным выводам, так что постарайтесь не импровизировать.

– Да-да, я понимаю, – заверил вахтер и начал рассказ.

В тот день кадровый отдел работал в полном составе. Все пять сотрудниц находились на своих рабочих местах, а так как им нечасто выпадало пообщаться в таком широком кругу, работа отошла на задний план, уступив место разговорам и пересудам. Андрей Степанович застал тот момент, когда разговор кадровичек дошел до обсуждения актрисы Берты Сейбель и, конечно, смерти Марианны Полянской. Девушки усматривали в смерти Полянской некий знак высших сил, ведь она должна было выйти на сцену нового театра, чтобы сыграть роль своей мечты, но судьба распорядилась по-своему, и это казалось чем-то мистическим.

Девушки самозабвенно перемывали косточки двум актрисам, и было непонятно, сочувствуют ли они хоть одной из актрис. По их словам, Сейбель ходила с надутым видом с того самого момента, как главный режиссер объявил, что роль Бежар достанется актрисе со стороны. Услышав это, Сейбель сразу побежала к Верховскому, но тот заявил, что не станет вмешиваться. Он сказал, что распределение ролей – дело главного режиссера, а не администратора. Тогда Сейбель заявила, что доступ в ее гримерку Верховскому закрыт, намекая на их интимные встречи. Верховский принял условия, но выдержал только неделю, после чего пошел к главному режиссеру просить за свою пассию.

Главреж отказал, жестко и категорично. Заявил, что роль Бежар достанется Полянской, что бы ни произошло. Чтобы смягчить отказ, он предложил Сейбель любую роль из этого спектакля на выбор. Верховский сообщил Сейбель о результатах разговора с главрежем, но та и слышать ничего не желала. Теперь заполучить эту роль стало для нее принципиальным вопросом. Два месяца она пилила Верховского, подлизывалась к главному режиссеру, настраивала труппу против Полянской, но, опять же, по мнению девушек, лишь выставляла себя на посмешище.

Дальше девушки принялись обсуждать «до какого немыслимого унижения опустилась эта Сейбель». За три дня до гибели Полянской Сейбель пришла в театр не совсем трезвой. Она явилась в кабинет главного режиссера и потребовала отдать ей роль Бежар. На это главный режиссер выдал гневную тираду в духе «учись смирению» и «не по Сеньке шапка» и выпроводил актрису. Непонятно почему, но в происходящем Сейбель винила Верховского, и кто-то из девиц-кадровичек слышал, как она одну за другой бросала угрозы в адрес администратора. Она грозилась, что «разберется с лживым обманщиком», и желала ему всяческих бед.

И тут одна из кадровичек, по имени Зоя, вдруг выдала:

– Девочки, я вам сейчас такое скажу, вы ахнете!

Девушки все внимание перенесли на Зою, так как тема успела поднадоесть, а желание работать так и не возникло.

– Что, Зоя, говори! Ты что-то знаешь про Берту? – загомонили они.

– Нет, не про Берту, но, мне кажется, это связано с ней, – заявила Зоя. – Я, конечно, могу и ошибаться. Да только выводы слишком очевидны. Раньше я не могла связать одно с другим, так как не владела всей информацией, но теперь, когда Галочка рассказала о том, как Берта поливала грязью Верховоского, да еще эти угрозы…

– Зоя, что случилось? Причем тут Верховский? – снова загомонили девушки.

– А при том, что он пропал! – торжественным тоном произнесла Зоя и обвела подруг многозначительным взглядом.

Услышав это, кадровички заохали-заахали и принялись с новым энтузиазмом обсуждать свежую сплетню.

– Пропал? То есть исчез? Без следа?

– И никто не знает, где он?

– Да нет, скорее всего, он просто уехал, а кто-то неверно истолковал его отсутствие.

– Пропал в смысле «исчез» или в смысле «пропал для нас как коллега», потому что уволился из театра? Я слышала, что его два дня нет на работе, но думала, он взял отгулы или заболел. Ты уверена, что он не заболел?

– Уверена. – Зоя терпеливо выслушала всех, прежде чем рассказать подробности. – Вчера я ехала в одном трамвае с Николеттой.

– С Николеттой? С нашей Николеттой?.. – перебил Зою кто-то из девушек. – Неужели она, как все смертные, воспользовалась трамваем?

– Девочки, не перебивайте, – попросила Зоя. – Я сама обо всем вам расскажу.

– Прости, дорогая. Продолжай, – извинилась виновница вынужденной паузы.

– Так вот, вчера я ехала в одном трамвае с Николеттой, – Зоя начала с самого начала. – Николетта редко ездит на трамвае, но в этот день она рассорилась со своим женихом и демонстративно ушла из театра без него.

– Тогда понятно, – снова вклинилась в рассказ одна из девушек. – Николетта та еще зараза. И как только ее Саша терпит?

– Да прекрати ты перебивать! – возмутилась Зоя. – Так я до конца никогда не дойду.

– Прости, прости, я не нарочно, – снова извинилась девушка.

– Жениха она оставила с носом, но ехала в трамвае не одна, а с какой-то женщиной, – продолжила Зоя. – Я ее не знаю, она точно не из театра, но с Зоей они довольно близки.

– С чего ты взяла?

Этот вопрос не показался Зое ненужным, поэтому она ответила без возмущения.

– Потому что они обсуждали очень личные темы, – ответила она. – В том числе и Верховского. Оказалось, та женщина – соседка Верховского. Она-то и рассказала Николетте, что Верховский не появляется дома.

– В каком смысле не появляется? Он забрал вещи?

– Он бросил жену? Ушел от нее?

– А как же дети, с ними он общается? – теперь поток вопросов шел непрерывно.

– Девочки, вы не поняли! – Зоя возвысила голос, чтобы перекричать подруг. – Он не ушел из дома, не собрал вещи, он просто не вернулся домой. С работы! И не позвонил. И не написал. Исчез!

На короткое время в кабинете кадрового отдела стояла тишина, девушки переваривали новость, но потом заговорили сразу все.

– Что-то ужасное творится, правда, девочки?

– Верховский исчез, и это ужасно!

– И Берта из труппы ушла. Где она теперь, никто не знает.

– Да еще Марианна…

Дальше вахтер слушать не стал. Для девушек из кадрового отдела исчезновение Верховского было всего лишь сплетней, но он-то знал еще один секрет, и воображение живо дорисовало недостающие части картины. Борьба за роль, убийство актрисы, кровавые руки Верховского, а затем его исчезновение – разве бывает столько совпадений? Вахтер в такие совпадения не верил. Это заставило вахтера пойти к директору и выложить все про встречу с Верховским.

К рассказу вахтера директор отнесся на удивление спокойно. Заявил, что дело это семейное, заверил Андрея Степановича, что Верховский никуда не исчезал и семья прекрасно осведомлена о его местонахождении. Что касается Сейбель, директор сам попросил ее на время покинуть труппу. До тех пор, пока актриса не успокоится и пока не уляжется шумиха вокруг несостоявшегося спектакля. Вахтеру ничего не оставалось, как принять объяснения директора и вернуться к своим трудовым обязанностям.