– Зачем?

– Там, куда мы едем, довольно прохладно.

В помещении было холодно, пахло формалином, нашатырем и сероводородом. Запах был так ужасен, что Мария поначалу прикрывала рот и нос платком, а потом убрала его, так как он больше не помогал. Она стояла и злилась на Веню за то, что тот лишь в последний момент предупредил ее, что они едут в морг. Под потолком горела яркая лампочка, в окошко свет почти не проникал, так как морг находился в полуподвальном помещении.

За столом возле кушетки напротив единственного маленького окошка стоял сухопарый очкастый мужчина и буквально колдовал над лежавшим перед ним телом. Очкастого Веня представил Марии как Геннадия Карловича и заявил, что это самый лучший врач, которого он знает, потому что его пациенты никогда и никому еще не жаловались на его работу. Мария шутку не оценила. Не особо еще привыкшая к таким отвратительным местам, она чувствовала себя ужасно. Пока Геннадий Карлович возился с трупом, Мария старалась не показывать виду, что испытывает не только отвращение, но и страх. Видя, что его спутница то и дело прикрывает рукой нос, Веня спросил:

– Первый раз на вскрытии?

Мария сглотнула и отвернулась. «А ведь это он специально устроил, чтобы поквитаться за своего Зверя», – подумала Мария, но решила не реагировать, а честно призналась:

– Врать не стану, впервые.

Веня кивнул и беззлобно улыбнулся.

– А мы со Зверевым здесь частенько бываем, а уж мне на войне и не такое видеть приходилось. Если хочешь, иди на воздух, а то вон бледная совсем. Я тут один справлюсь, а тебе потом все, что узнаю, расскажу.

Опять он про своего Зверева вспомнил. Мария закашлялась.

– Ничего, как-нибудь перетерплю, не думай, что я хуже твоего Зверева. – Увидев, что Веня отвернулся, чтобы скрыть улыбку, Мария разозлилась еще сильнее.

Когда Геннадий Карлович закончил вскрытие, снял перчатки и закрыл располосованное тело простыней, у Марии вырвался вздох облегчения. Подойдя к окну, патологоанатом выкурил папиросу, придерживая ее пинцетом, после чего закрыл окно, сел за довольно грязный, обшарпанный стол, покрытый медицинской клеенкой, и стал заполнять какой-то бланк.

– Геннадий Карлович, вы про нас не забыли? – поинтересовался Веня, которому, по-видимому, тоже надоело ждать.

Не отрываясь от своей писанины, Геннадий Карлович хмыкнул:

– Ты же видишь, я заполняю бланк заключения! Вы же за ним пришли?

– Заключение подождет! Я хочу услышать, как и кто убил этого здоровяка! Бумаги подождут, а мы очень спешим!

Геннадий Карлович усмехнулся:

– В таких случаях Зверев обычно сам сюда приезжает, а сейчас тебя прислал, да еще с барышней.

Мария надула губы:

– Я не барышня, а сотрудник Управления по борьбе с хищением социалистической собственности. А ваш Зверев не участвует в данном расследовании.

Геннадий Карлович оторвался от своего бланка.

– Вон оно как! Зверев не участвует, а почему? Дело-то, как я слышал, не пустяшное.

– Ваш Зверев в отпуске, – сухо пояснила Мария. – Расследование ведет старший лейтенант Костин, а я координирую его деятельность в рамках своих полномочий.

Геннадий Карлович покачал головой и отодвинул бумаги. Мария поморщилась, но на этот раз не от запаха.

Зверев… Зверев… везде у них Зверев! Тут без него, похоже, вообще ничего не происходит. Она вспомнила их первую встречу, конфликт в кабинете Корнева и снова скривила лицо. Самовлюбленный фанфарон, наглый и самоуверенный. В отделе у него бардак, не оперативный отдел милиции, а комната в санатории. Мария покосилась на Костина. Этот хоть тоже и боготворит Зверева, но хотя бы нормальный. С ним проще. Евсеев и Щукин тоже ничего, а вот Абашев и Горохов… Геннадий Карлович, явно слегка раздраженный, тем временем снова заговорил, прервав рассуждения гостьи:

– Ну что ж, тогда спрашивайте, что нужно конкретно. Я должен написать заключение, а я, между прочим, тоже спешу. Мой рабочий день закончился полчаса назад, и я хочу поскорее оказаться дома. У нас с женой сегодня годовщина свадьбы, так что мы хотели бы ее отпраздновать.

– Накроете праздничный стол?

– А почему бы и нет?

Мария поморщилась. Как после всех этих запахов и отвратительных сцен можно вообще что-то есть? Понимая, чем все это может закончиться, Веня задал главный вопрос:

– Причиной смерти стал один-единственный удар. Это так?

– Так!

– Наш эксперт считает, что его ударили кулаком, а значит, убийца обладал недюжинной силой и, возможно, был довольно крупным мужчиной, – заявила Мария.

– Для того чтобы нанести сильный удар, не нужно быть великаном, а скорость имеет преимущество перед силой. Чем резче удар, тем он сильней. Что касается убитого, то скажу так: височная кость действительно проломлена, рассечений нет, только внутренние гематомы. Осколки кости повредили мозг, и наш клиент почти сразу умер. Чем его ударили и при каких обстоятельствах, я не берусь судить. Однако если это был удар кулаком, то удар у этого парня нешуточный. Это, пожалуй, все, что я имею сказать. Если у вас все, то позвольте мне заняться заключением.

Мария шагнула к Вене и шепнула:

– Зря мы сюда приходили. Немного чего узнали.

Веня отмахнулся.

– Погоди… Уйти всегда успеем. Бывает, что в самый неожиданный момент происходит самое интересное.

– Очень сомневаюсь, что сейчас что-то произойдет! Или я чего-то не знаю?

– Зато я знаю! Возможно, здесь скоро появится новый свидетель.

Веня не ошибся, потому что в следующее мгновение в сопровождении одного из санитаров в помещение вошла крупная немолодая женщина в сером плаще и синем берете. Веня приблизился к кушетке и поздоровался с вошедшей.

– Здравствуйте, Зинаида Ильинична, я старший лейтенант Костин из Управления милиции, а это моя коллега, капитан Волгина. Вы готовы осмотреть тело?

Женщина кивнула, окинула Марию ледяным взглядом рыбьих глаз и сухо сказала:

– Показывайте и не бойтесь, без чувств я не упаду.

Санитар откинул простыню. Женщина вздрогнула, скулы ее напряглись.

– Кто это? – шепотом спросила Мария у Вени.

– Это мать убитого, я за ней Евсеева послал.

Женщина в берете достала из сумочки носовой платок и громко высморкалась.

– Да, это мой Димка!

Спустя примерно десять минут они уже сидели в соседней палате. Веня курил у окна, Зинаида Ильинична Рыжова сидела у стола. Она была ухоженной и подтянутой, но выглядела явно старше своих лет. Скуластое лицо, тонкие губы, тонкие брови и усталые запавшие глаза. Для того, что случилось, она держала себя молодцом, говорила без всхлипываний и без надрыва. Мария заметила, что погибший Дмитрий Рыжов был внешне очень похож на мать.

– Трое их у меня было! Первого я мертвым родила, мы с отцом ему даже имени не придумали. Второй, Сашка, когда ему семь исполнилось, на стройку с дружками пошел. Играли в войнушку, ну и доигрались. Здание было старое, ветхое, проем рухнул, а Сашку и двоих его дружков обломками засыпало. Те двое выжили, а Сашка нет. Димка же самым младшим был. Когда он родился, папаша его на Север на заработки поехал, там и пропал. До сих пор не знаю, что с ним стало. Жив ли, нет? Один у меня Димка оставался, но и на него надежды у меня не было.

– О чем вы? – насторожилась Мария.

– Димка с детства непутевый был! Такой же, как и Сашка, такой же, как его отец.

– А в чем это проявлялось?

– Учиться не хотел, работать не любил. Целыми днями во дворе пропадал с дружками. Такие, как он, сначала стекла камнями бьют да голубей из рогаток стреляют, потом, как подрастут, другое начинается: драки, пьянки и прочее. Я чувствовала, что и Димка плохо кончит, так оно и вышло. Это все дружки его проклятущие…

– А вы этих дружков хорошо знаете? – тут же поинтересовался Веня.

– Еще бы таких не знать, их, почитай, вся округа знала.

– Фамилия, адреса? Может, кто-то из них вашего сына убил?

– Нет, не думаю. Промеж себя они крепко дружили.