Квартирка ювелира не отличалась большими габаритами, но при этом была уставлена предметами всевозможной роскоши. Вся мебель в доме была исключительно из красного дерева; гобеленовые шторы, потолочная люстра из венецианского хрусталя. На стенах пестрели картины, пол был устлан мягким ворсистым ковром, дополняли все это великолепие пара бронзовых статуэток индийских танцовщиц и стоявший в углу фотоаппарат «Kodak 1900» на высокой треноге.

– Увлекаетесь? – сладким голоском промурлыкал Зверев.

– Чего греха таить – балуюсь, – так же приторно-сладко пробормотал Богачев.

– А чем еще вы балуетесь помимо фотографии? – поинтересовался Зверев, но на этот раз строгим голосом.

Толстяк напрягся и вытянул свою жирную шею.

– Что вы имеете в виду?

– Как насчет вашей подпольной деятельности?

– Простите, я вас не понимаю.

– Я говорю о вашей нелегальной торговле драгоценностями.

Арсений Львович побледнел, но тут же пустился в атаку.

– Знаете что, товарищ… Я, конечно, все понимаю, вы из органов и привыкли, как это называется, брать быка за рога, но сейчас не тот случай! Я честный человек, и если я и работаю в отрасли торговли, то это вовсе не значит, что я жулик! Я всего лишь продавец, работающий в госучреждении, и не надо обвинять меня невесть в чем бездоказательно.

Зверев в голос рассмеялся.

– А если есть доказательства?

– Что?! – первый из трех подбородков Богачева дрогнул.

– С какой целью вы две недели назад собирались ехать в Калининград?

– В Калининград? Кто вам это сказал?

– Один ваш хороший знакомый!

– Кто же, позвольте узнать?

Зверев с непринужденным видом пожал плечами.

– А разве вы не догадываетесь?

Глаза толстяка заморгали, но он тут же взял себя в руки.

– Я понятия не имею, о чем вы говорите! – визгливо проблеял ювелир.

Зверев на сей раз беззвучно рассмеялся, но так, что от его смеха повеяло холодом. На лбу толстяка выступили капельки пота.

Зверев судорожно размышлял над тем, как ему расколоть Богачева, потом улыбнулся, резко встал и прошелся по квартире. Он оглядел стены, шкафы и наконец остановился возле висевшего у входа декоративного настенного телефона.

– «Белла» 1876 года, если не ошибаюсь? Старинный фотоаппарат, винтажный телефон! Увлекаетесь антиквариатом, Арсений Львович?

Толстяк вытер лоб платком и надул щеки.

– А разве это преступление?

– Что вы? Конечно же, нет! – Зверев мгновенно сменил гневный тон на елейный. – Телефон, кстати, рабочий?

– Да.

– То есть можно позвонить?

Толстяк выдохнул и, совсем осмелев, фыркнул.

– Здесь вам, конечно, не переговорный пункт, но если очень уж надо – звоните.

Зверев учтиво кивнул хозяину и набрал первый попавшийся номер.

Ничего не услышав, кроме частых гудков, Павел Васильевич сурово сказал:

– Следователя Кравцова, пожалуйста… Да-да… Срочно… – Краем глаза Зверев наблюдал, как его собеседник снова потянулся за платком. – Алло! Виктор Константинович? Зверев говорит. А ну-ка подсуетись и добудь-ка мне срочно ордер на обыск квартиры гражданина Богачева! Да-да… того самого! Он тут решил ваньку валять и ничего не рассказывает. Так что давай, оформляй ордер, бери с собой ребят и дуй сюда!

Когда Зверев повесил трубку, он с торжествующим видом посмотрел на Богачева, но, к своему разочарованию, увидел, что толстяк лишь презрительно хмыкнул. Вот незадача…

Зверев понял, что, стреляя наугад, как он это часто делал, он сделал непростительный промах. Толстяк явно чувствовал себя победителем в этом коротком поединке, и Зверев понял, что нужно срочно еще что-то предпринимать.

«Если этот жирдяй не боится обыска, – рассуждал Зверев, значит, в квартире ничего нет. Возможно, он хранит свои ценности где-нибудь вне дома, или же… Что мы еще знаем? На поезде, идущем из Калининграда, Богачев не ехал, из этого следует, что он либо ездил в Калининград другим рейсом, либо и впрямь не ездил туда вовсе. Официальная версия – болел».

Зверев подошел к толстяку и хлопнул его ладошкой по животу.

– Любите покушать, гражданин Богачев, а не боитесь на тюремной баланде похудеть?

Оскорбительная реплика Зверева, очевидно, не задела хозяина квартиры, но его дальнейшие действия привели Павла Васильевича в шок. Богачев скривился, плюхнулся в кресло и зарыдал визгливым детским ревом:

– Швы-и-и! Швы же разойдутся!

– Какие еще швы? – и тут Зверев понял, в чем дело. Он метнулся к Богачеву, распахнул халат и увидел на животе толстяка тугую повязку. – Аппендицит?

– А что же еще? Зачем вы меня бьете?

Зверев отступил. Так, значит, вот почему этот прохвост не поехал в Калининград. Выходит, больничный у него и в самом деле настоящий.

– Когда оперировали?

– Десятого июня.

– Как раз накануне того, когда ты был должен ехать в Калининград? – переходя на «ты», спросил Зверев.

– Сколько раз вам говорить, я не ездил ни в какой Калининград!

Зверев ликовал. Теперь все вставало на свои места. Наша бесшабашная троица и впрямь поджидала этого увальня с товаром, а он в это время уже несколько дней валялся на больничной койке. И тогда Хруст выбрал новую жертву, вот только кого? В голове снова всплыл таинственный Хамфри Богарт. Зверев снова пошел в наступление.

– Ты спрашивал о том, кто мне сказал про твою поездку в Калининград! Так я тебе скажу кто. Мне о тебе рассказал твой дружок и подельник Куцый.

Богачев снова схватился за живот и заскулил еще громче:

– Я не знаю никакого Куцего!

– Врешь, сволочь! Врешь, а, между прочим, зря! Куцый ведь хотел тебя нагреть!

– Как это нагреть?

– Я ведь точно знаю, Сеня, что ты собирался везти в Псков партию янтарных украшений. Куцый знал об этом и натравил на тебя трех молодых балбесов! Они ждали тебя на вокзале с ножами и кастетами и собирались кончить. Тебе просто повезло, что твой аппендицит так вовремя воспалился. Если бы не он, лежал бы ты в лучшем случае в больнице, а в худшем…

– Перестаньте! – заверещал толстяк. – Вы меня просто пугаете.

– Пугаю?!

Зверев вытащил из кармана купленный накануне «Псковский вестник» и потряс им перед носом Богачева.

– Что это?! – снова завизжал толстяк.

– Газета! Тут на последней странице написано о том, что двое из тех троих, кто охотился за тобой, были зверски убиты в развалинах старого дома на улице Гороховой. Да-да! Дело завертелось! И дело не шуточное!

– Вы снова мне врете! В газете не могли такого написать!

Зверев оскалился и стукнул толстяка газетой по голове. Из глаз бедолаги потекли слезы.

– Могли, не могли! Какая разница! Я тебе говорю, что на днях были зверски убиты двое парней. По нашим сведениям, именно они должны были встречать тебя на вокзале. Мы знаем так же и то, что навел их на тебя Куцый. Мне плевать на твои махинации с янтарными цацками, пусть ими занимается ОБХСС. Я хочу знать все о Куцем и о Буром. Я ищу убийцу этих мальчишек, и я его найду. С твоей помощью или без тебя!

Зверев снова треснул Богачева газетой. Тот всхлипнул и потянулся за газетой. Зверев вырвал ее из рук толстяка и снова ударил, на этот раз уже по щеке:

– Говори, сволочь! Может, это ты причастен к убийству этих сопляков?!

Богачев трясся, как ужаленный, его толстый подбородок дрожал, как подтаявшее желе.

– Если я расскажу про Куцего, вы ведь не станете рассказывать обо мне вашим коллегам из ОБХСС?

Зверев опустил руку и убрал газету в карман.

– А не слишком ли многого ты просишь, Сеня?

Богачев вытер с лица пот.

– Вы правы, Куцый работает на Бурого.

– Кто такой Бурый?

– Это самый серьезный человек в нашем городе. Он самый известный вор в законе в этом городе и имеет большой авторитет. Где он обитает и где его искать, я не знаю. Зато знаю, где бывает Куцый.

– Так-так! И где же?

– Это одно злачное местечко. Я назову вам адрес… А вы точно не отправите ко мне ОБХСС?

– Если будешь сотрудничать, то так и быть, оставлю тебя в покое, но при условии, что ты прекратишь свою незаконную деятельность.