— Понятно, — сказал Хват, возвращая фотографию. — Семья у тебя и впрямь необычная. Скучаешь по ним?
— Ой, что ты, не то слово! Мы давно уже вместе. Но для меня очень важно участвовать в этой миссии. Они понимают, что я не мог не поехать. — Том бережно спрятал фотографию. — И что я могу не возвратиться.
— О чем это он? — встревожился Джон Удалец.
— Ты не хуже остальных слышал, что он сказал, — проворчал Соня. Верхушка рога, на которой он обитал, склонилась вперед, поближе к Тому, и Соня потребовал от него: — Давай-ка без обиняков, приятель. Ты считаешь, нас могут ухлопать?
— Эй, а ну закройте рты, вы все! — прикрикнул на братьев Джон Хват, устыдившись их трусости. — Мы вызвались участвовать в экспедиции и станем выполнять все, о чем был уговор. А там будь что будет.
— Однако нам не мешало бы узнать, чего ради все это затеяно, — возразил Хнык со своим всегдашним апломбом. — Так, на всякий случай. Чтоб заранее представить себе, к чему следует быть готовыми.
— Что ж, это разумное требование, — улыбнулся Том. От его былой настороженности и следа не осталось. — С чего бы мне начать? Ладно, сперва о Финнегане. Кто-нибудь из вас помнит о молодом человеке по имени Финнеган Фей?
— А как же, — ответил Джон Губошлеп. — Это тот самый бедняга…
— …который собирался жениться на принцессе Боа, — подхватил Удалец.
— Но не успел, — вздохнул Джон Хнык.
— …потому что принцессу, — сказал Джон Хват, — утащил дракон. Прямо от алтаря.
— Именно так и было, — подтвердил Том. — Финнеган был славный парень. И я уверен, со временем он стал бы великим человеком, если бы пришел к власти, женившись на принцессе. Вместе они уничтожили бы много дурного и скверного, что и по сей день процветает на островах. Старые распри, корни которых уходят во времена битв между Ночью и Днем. Да мало ли повсюду такого, чему надо положить конец!
— Но ведь он, кажется, был некоролевской крови? — полуутвердительно произнес Джон Змей.
— Насчет происхождения Финнегана все не так-то просто, — возразил Том. — Его отцом был принц Дня, которого звали Маффик Фей. Мать Финнегана была незнатного рода, зато по части волшебства с ней мало кто мог бы потягаться. К тому же она являлась подданной Ночи. А звали ее Мария Капелла. Она жила на Пятнистом Фрю…
Хват потер пальцем переносицу.
— Интересное сочетание. Финнеган, выходит, тот еще метис.
— Это слабо сказано, — усмехнулся Том. — Союз его родителей, Маффика и Марии, был заключен в нарушение строжайших запретов. Сам посуди: принц Дня и ведьма из стана Ночи. Неслыханное дело! Так что Финнеган сочетал в себе редкостные качества. Это был во всех отношениях Удивительный юноша. Я удостоился чести знакомства с ним, которое продолжалось несколько месяцев — все время, пока он ухаживал за принцессой Боа. Я был тогда главным конюшим принцессы и часто седлал лошадей для совместных верховых прогулок ее высочества и Финнегана. Его ухаживание было тайным. На первых порах, конечно. А потом оно перестало быть секретом.
— Это еще почему?
— Потому что принцесса вся так и светилась любовью. Такое глубокое чувство невозможно скрыть, в особенности от близких. Король хорошо знал свою дочь. И вскоре обо всем догадался. Прознал и про тайные верховые прогулки принцессы и Финнегана.
— И что же он сделал, когда поймал свою дочь с поличным? — спросил Удалец.
— Поначалу, как водится, пришел в ярость. Мол, как это его дочь посмела влюбиться в особу столь сомнительного происхождения? «Ни рыба ни мясо». Именно так он выразился, я точно помню. Но он очень быстро сменил гнев на милость.
— С какой стати?
— Потому что встретился с Финнеганом. — Том печально улыбнулся. — При одном только взгляде на Финнегана любому делалось ясно, какой он славный парень. Тактичный. Участливый. С гибким умом и зрелыми суждениями. С нежной душой и отважным сердцем… — Он тяжело вздохнул, заново переживая горечь утраты. — Ну, в общем, король Клаус благословил предстоявший союз, назначил день свадьбы. Она должна была состояться на Острове Частного Случая, в старом Якорном дворце. И не было на всем архипелаге существа счастливее, чем принцесса в те недолгие дни, что предшествовали церемонии. Любовь к Финнегану светилась в ее глазах, изливалась в ее голосе, что бы она ни говорила и ни делала. — Том шмыгнул носом. По щекам его заструились слезы. — Одно меня утешает, — сказал он с глубокой скорбью. — Она до последнего мига своей жизни была счастливейшим существом на всем свете.
— Так ты, выходит, был во дворце, когда это стряслось? — спросил его Хнык.
— О да. Все произошло на моих глазах. Я стоял ярдах в десяти от принцессы, когда дракон слизнул ее с пола своим огромным языком. — Том на мгновение умолк. В глазах его мелькнуло выражение горя и ужаса. — И прежде чем мы опомнились, он вытащил ее наружу сквозь распахнутую дверь. Финнеган первый бросился за ним вдогонку. Но опоздал. Когда он выбежал из дворца, принцесса уже была мертва. Она не могла ни видеть, ни слышать нас. Она навсегда нас покинула. Ее безжизненное тело лежало в пыли у ворот. А ведь за каких-нибудь десять, пусть двенадцать секунд до этого принцесса, живая и невредимая, стояла у алтаря и с любовью смотрела на Финнегана. Даже теперь, после всех этих лет, мне с трудом верится, что такое возможно.
Над морем прокатился глухой раскат грома, и с неба стали срываться первые ледяные капли дождя. Попав на лицо Тома, дождевые капли смешались с его слезами и скатились вниз.
— Но какая связь между той трагедией и нашей нынешней морской прогулкой? — спросил Джон Хват.
— Сейчас узнаешь. После гибели принцессы Финнеган целых девять лет потратил на поиски родичей дракона, который ее убил. Он хотел добиться от них правды, понятно? Финнеган знал, что убийство его возлюбленной не могло быть спланировано и совершено этим презренным червем…
— Как ты сказал? Червем? — удивился Джон Змей.
— Вот именно, сэр: червем, — брезгливо поморщился Том. — Дракон — слишком благородное название для подобной твари.
— Погоди! — вмешался Хват. — Не возьму в толк, ты ведь вроде сказал, что Финнеган разыскивал этих драконов, ну или пускай червей, чтобы их допросить? Я не ослышался?
— Эти черви умеют разговаривать. Среди них попадаются очень даже красноречивые экземпляры. А некоторые так и стишки сочиняют.
— Нет, правда? — оживился Джон Хнык. — Вот уж никогда бы не подумал!
— И что же, хорошие они пишут стихи? — спросил Джон Удалец.
— Дерьмо. Навоз. Экскременты. И так далее. Удалец виновато вздохнул:
— Ну не злись. Я же просто так спросил.
Том вместо ответа пожал плечами и продолжил свой рассказ:
— Итак, помочь Финнегану вызвались те, кто не меньше его желал отыскать проклятых червей. Нас собралось одиннадцать человек. Вместе с Финнеганом получалась дюжина. А на сегодня в живых, насколько я знаю, остались Макбоб, Кудряшка, Женева и я.
— О, боги милосердные, — ужаснулся Губошлеп.
— Поиски драконов — занятие не для тех, кто метит в долгожители.
— Надо полагать, Финнеган начал с того, что умертвил убийцу своей возлюбленной?
— Ну разумеется. Там же на месте и прикончил. У входа во дворец. Вбежал в его пасть и проткнул мечом небо до самого мозга. Червяк, между прочим, пользовался широкой известностью. Может, и вы о нем слыхали? Могильян Павлиния.
— То еще имечко. Впечатляет, — усмехнулся Хват.
— Это и есть их главная забота. Впечатлять всех окружающих. О, боги, сколько в них гонора, в этих червях, а самомнение какое, если б вы знали! — с негодованием воскликнул Двупалый Том. — И ни малейшего понятия о любви и о чести.
— Но зато ведь они, кажется, весьма умны? — спросил Удалец.
— Верно. Все без исключения понятливы и сообразительны, некоторые к тому же блестяще образованны. Но ум и знания без искры любви — штука пустая, по-моему. И опасная.
— Вот это верно подмечено, — кивнул Хнык.
— Так ведь я знаю, о чем говорю. Мне довелось в свое время столкнуться с несколькими из них, и уж поверьте, мало кто потягается с драконами в жестокости, коварстве и тщеславии. Все они одного поля ягоды, даже коронованные особы.
