— Как хорошо, что я ослеп, — сказал Гарри.
— Радуйся.
— Значит, пойдём пешком.
— Айда.
На том порешив, они отправились вдоль трассы. Пока они шли, мимо них проехало несколько автомобилей. Каждая машина заметно притормаживала, чтобы полюбоваться на их компанию. Поняв, что глаза не врут, водители спешно жали на газ и скрывались, подняв за собой хвост едкой, жёлтой пыли.
Но после того как за горизонтом скрылся седьмой автомобиль, до ушей Гарри долетели звуки церковной музыки. Песнопения становились громче, и Д’Амур повернулся к друзьям:
— Прошу, скажите, что не я один слышу этот госпел. Не готов я отбыть на Небеса. Ведь только из Ада выбрался.
— Нет, — поднял бровь Кез. — Я тоже слышу.
— И меня посчитайте, — поддакнул Дейл. — Вообще мне кажется, источник звука двигается прямо на нас.
Только он договорил, как на шоссе возник большой чёрный седан с тридцатисантиметровым крестом на капоте.
— Христиане, — проворчал Кез. — Боюсь, здесь можно ни на что не надеяться.
Он сконцентрировался на ходьбе и немного переместил Норму, устроив её поудобней. Когда Кез только взвалил тело себе на плечи, оно казалось таким лёгким — кожа да кости. Но он здорово подустал, и пускай Кез перекладывал тело то на одно плечо, то на другое, а то и вовсе брал его на руки, легче особо не становилось. Однако он не собирался оставлять тело, пока не знал, где конкретно они находятся.
Если бы что-то случилось с останками Нормы из-за его сиюминутной халатности, Кез бы себя никогда не простил. И без этого будет чертовски сложно свыкнуться с мыслью, что они позволили Норме умереть. Так что Кез брёл вперед, сосредоточив остатки сил на ходьбе.
Каждый следующий шаг ничем не отличался от предыдущего, кроме одной очень важной детали — он приближал его к концу безумного путешествия в Ад и обратно, приближал к его крохотному салону на пересечении 11-й и Хадсон-стрит, к аромату чернил и перспективе устремить взор на очередное обнажённое, дрожащее в предвкушении полотно из плоти и крови. О, как бы он хотел очутиться там прямо сейчас! Откупорить бутылку пива… нет, на хрен пиво. Он бы убил за стакан холодного молока.
— Народ, вас подбросить?
Мысли Кеза врезались в этот голос, точно в кирпичную стену. Они все, как один, повернулись к говорившему — им оказался водитель чёрного лимузина.
— Спасибо тебе, Господи, конечно, — выдохнл Гарри.
Отворилась одна из задних дверей машины, и из неё вышел бледнокожий юноша в очках, белой рубашке с короткими рукавами и чёрном, узком галстуке.
— Меня зовут Уэлсфорд. Вам, ребятам, вроде как нужна помощь, и преподобный Катчевер приглашает вас присоединиться к нам. В салоне прохладно, а здесь ну просто чудовищно жарко.
— Мы с радостью принимаем ваше предложение, — ответил Гарри. — Но должен вас предупредить: с нами тело нашей усопшей подруги.
— Да. Я попытался донести эту мысль до преподобного, однако…
— Аллилуйя! Аллилуйя! — послышался голос с заднего сиденья. — Одна из наших возлюбленных сестёр отправилась на встречу со своим Создателем! Счастливый, счастливый день. Заносите её и устраивайте поудобней.
Кез попытался уложить тело Нормы в лимузин как можно аккуратней, но у него ничего не получалось: орудовать приходилось одной рукой, а преподобный Катчевер — весьма тучный мужчина под шестьдесят в очень дорогом костюме — сидел в дальнем углу лимузина и явно не собирался предлагать какую-либо физическую подмогу.
Кез устроил труп Нормы в полулежачем положении напротив преподобного, а затем помог Гарри усесться на продольном сиденье лимузина.
— Ещё чуток, Гарольд… вот так!
— Молодой человек, вы слепы? — спросил преподобный.
— Да. Недавно угораздило, — отозвался Гарри.
— О, Боже-Боже, — покачал головой преподобный. — Страждущие мои братья и сестры…
— Да, можно и так сказать, — сказал Кез.
С этими словами он пропустил Лану с Дейлом вперёд. И только потом забрался внутрь сам, устроился между Дейлом и Нормой и захлопнул дверцу.
— Ну, все на борту.
— У вас такой вид, будто вы претерпели немало лишений, — заметил преподобный.
Дейл застонал, и Гарри решил взять разговор на себя.
— Спасибо, что остановились. Если получится, высадите нас на какой-то остановке, чтобы мы могли добраться до Нью-Йорка…
— До Нью-Йорка? — переспросил ассистент преподобного. — Далеко вы от дома.
— А где мы? — поинтересовался Гарри.
— Хороший вопрос, — скривился преподобный. — Уэлсфорд, что это за юдоль горемычная? Уже не один час по ней колесим.
— Преподобный, мы в Аризоне, — ответил Уэлсфорд, а затем обратился к Гарри и его друзьям. — Преподобный должен быть в церкви в Прескотте через… — он сверился с часами, — через час и двадцать две минуты.
— Тогда, если вы не против, мы с радостью составим вам компанию, — сказал Гарри, — а там уже сами найдём транспорт.
Ассистент нервно зыркнул на Катчевера, который словно и не слышал слов Гарри. Уэлсфорд, как зачарованный, уставился на остальных Разорителей.
— Преподобный, вы не против? — спросил Уэлсфорд.
— Что?
— Не против, если они доедут с нами до Прескотта?
— Прескотт… — протянул Катчевер, думая о чём-то своём.
— Это «да» или «нет»?
Преподобный не ответил на вопрос — он не сводил глаз с Кеза и Дейла, которые сидели, взявшись за руки.
— А вы, братья, о себе не расскажете? — наконец проговорил он с почти нежной вкрадчивостью.
Ему не ответили. Гарри догадался, что будет дальше, и как бы его не одолевала усталость, он почти предвкушал жестокое разочарование, ждавшее бедного проповедника. Он выбрал не тот день, чтобы направить этих заблудших грешников на путь истинный.
— Дети мои, как мне вас жаль, — сказал Катчевер. — Жить с ложной верой в то, что вы такими родились… Какие же скорби вы претерпели… Но у Господа на всё есть свой план. Как бы не было тяжело в это поверить.
— Что, правда? — отозвался Кез.
— Конечно, сын мой. Конечно. Какие бы грехи ты не совершил, Он призывает тебя отринуть их и принять Его прощение и Его защиту. О, славься, Господь, как чётко я вижу эту картину. Поэтому вы здесь, с нами! Спасибо Тебе, о Всевышний…
— Ну, понеслась, — сказал Гарри, и по его лицу расползлась улыбка.
— Хвала Господу за то, что препроводил вас под мою опеку — я спасу ваши души! — продолжал впаривать святой отец.
Теперь застонал уже Кез.
— Бог Всемогущий не испытывает нас свыше наших возможностей! — не унимался проповедник. — Святым писанием клянусь, если вы не покаетесь, не видать вам Небес! Но я могу вас спасти. Ещё не поздно, дети мои! Желаете ли вы избежать пламени адского?
— Ада не существует, — сказал Гарри. — Точнее, уже не существует.
— Ещё как существует! — воскликнул священник. — Он являлся мне во многих видениях. Я видел его печи, видел лес их дымоходов, видел, как проклятых содомитов, вроде тебя, — указал он на Кеза, — и тебя, — тыкнул он пальцем на Дейла, — ведут демоны с лицами, обезображенными пороками страшными.
— Какой кошмар, — сказал Гарри.
— Воистину так. И кровью Иисуса клянусь, в вас сидит Дьявол, сидит во всех вас, но, во имя Христа, я изгоню этих бесов. Я…
Гарри засмеялся, перебив преподобного.
— Господи Боже. Ты когда-нибудь слышал выражение «знай свою аудиторию»? — сказал он, и атмосфера в лимузине совсем скисла. — Клянусь душой той славной женщины, что сидит напротив вас, мы только что вернулись из Ада, который вы живописуете. Мы последовали туда за демоном, укравшим нашу подругу, и видели, как его жителей поразил чумной туман. Видели, как чёрная магия уничтожила целую армию адских солдат. Видели труп самого Дьявола, и на наших глазах он воскрес и запустил в небосвод морским зверем чудовищных размеров. Видели, как треснула, проломившись, крыша Ада, и как рухнули небеса на головы всех жителей Преисподней. Мы едва успели сбежать. Мы голодны, измучены, и мы скорбим от утраты близкого человека. Потому, святой отец, терпения на проповедь у нас уже не хватает. Так что либо завалите хлебало, либо выкатывайтесь на хуй, но эта машина едет в Нью-Йорк.
