Гарри тем временем старался высвободить связанные руки, но карлик уже спешил к нему с ножом, снятым с пояса Барто.

— Неприятно, правда? — спросил он гнусавым голосом, перерезая путы. — Одна веревка, и человек становится беспомощным, как муха. Кстати, что там происходит?

— Не знаю. — Веревка упала, и д'Амур стал разминать затекшие руки. — Спасибо. Почему ты…

— Я Рауль, Гарри.

— Рауль?

Розовое лицо просияло.

— Я все-таки нашел себе тело! В нем, правда, есть еще кто-то, но он полный кретин.

— А где Тесла?

— Меня оторвало от нее у двери. Той силе я не мог противиться. Меня просто вырвало из ее головы.

— А где она сейчас?

— Думаю, поехала к Грилло. Я хочу найти ее до того, как все кончится. Нужно попрощаться. А как ты?

Взгляд Гарри не отрывался от хаоса по ту сторону прохода.

— Когда придут иады…

— Я знаю, — отозвался Гарри. — Они снимут с меня го лову и набьют ее дерьмом.

Глаза у Гарри слезились, зубы стучали, татуировки страшно зудели. В воздухе уже чувствовалось приближение врага.

— Это дьявол, Рауль? — проговорил он.

— Если хочешь, зови их так. Гарри кивнул. Хороший ответ.

— Так ты не идешь? — спросил Рауль.

— Нет. Я пришел сюда, чтобы увидеть врага в лицо и сопротивляться ему, как могу.

— Тогда желаю удачи. — Новая волна сотрясла землю, и Рауль едва удержался на своих маленьких ножках. — Я пойду.

Он повернулся и поспешил вниз, а Гарри возобновил подъем. В земле множились и увеличивались трещины шириной в ярд и больше. Земля и камни вокруг них разжижались и стекали в бездну.

Дальше открывалась сама нейрика, уже достигшая ширины в тридцать ярдов. Берег за ней больше не походил на то завораживающее зрелище, какое Гарри наблюдал в святилище Заим-Карасофия. Невдалеке подымалась гигантская стена Иад, а перед ней земля превратилась в водоворот камней и грязи. Это, однако, не остановило влияния иадов на сознание д'Амура. Он почувствовал волну отвращения к себе и к миру. Он был болен, он хотел испытать все зло мира, и вот оно шло к нему; теперь ему оставалось только убить себя.

Он попытался стряхнуть наваждение, но бесполезно. Го лову его заполнили образы смерти: тело Теда Дюссельдорфа на цементном полу; разорванные трупы Заим-Карасофия, сидящая перед пламенем свечей мертвая Мария Назарено. Он слышал их рыдания и вопли, и все они обвиняли его в своей гибели.

— Ты так и не понял.

Он оглянулся. Справа от него из трещины выглядывал отец Гесс. Раны, что нанесла ему Лентяйка Сьюзан столько лет назад, еще не зажили.

— Я здесь не затем, чтобы обвинять тебя, Гарри.

— Тебя нет здесь.

— Ладно, Гарри. — Гесс улыбнулся окровавленным лицом. — Какая разница? Причина наших бед не в реальности, а в иллюзиях. Пойми хотя бы сейчас.

Гарри знал это. Вот и сейчас перед ним была иллюзия, наколдованная кем-то. Почему же он не мог оторвать от нее глаз?

— Потому что ты любил меня, Гарри, — сказал отец Гесс — Я был хорошим человеком, но, когда дошло до дела, ты не смог меня спасти. — Он закашлялся, и из его рта хлынула струйка гноя. — Это, должно быть, ужасно — такое бессилие. Вот и сейчас ты видишь врага и ничего не можешь сделать.

— Ты закончил? — спросил д'Амур.

— Ближе…

— Что?

— Подойди ближе.

Гарри послушался.

— Так-то лучше. Я не хочу, чтобы нас слышали. Это все зеркала, — проговорил Гесс.

Внезапно он вытянул руку и схватил Гарри за лодыжки. Тот попытался вырваться, но призрак держал крепко и дюйм за дюймом подтягивал его к трещине. Лицо фантома колебалось — под ним не было черепа.

— Видишь? — спросил безгубый рот. — Это зеркала, а мы отражения. Оба.

— Да пошел бы ты! — заорал Гарри и рванулся, освободившись из его рук.

Гесс пожал плечами и усмехнулся:

— Ты все-таки не понял. Я говорил тебе, говорил… Гарри повернулся к нему спиной и поглядел на дверь.

— Говорил, говорил, говорил…

Понадобилась пара секунд, чтобы осознать: Иад или какая-то его часть уже не в том мире, а в этом. Потом земля вокруг них вздыбилась, и все погрузилось в хаос.

Это была еще та поездка. Феба, заключенная в каменную капсулу, пробивалась сквозь землю вместе с каменной волной, преградившей путь иад-уробороса. Тексас обещал ей, что она будет в безопасности, и так и случилось — ее укрытие ныряло вверх и вниз в волнах жидкого камня, но Феба ничего не видела. Только чувствовала, как оказывается вместе со своим защитником то в прохладных глубинах Субстанции, то в кипящих пропастях земли, то в живом теле Короля, рядом с гулко стучащим каменным сердцем.

Время от времени Феба слышала его голос, уговаривающий ее не волноваться.

Она и не волновалась. Она находилась под защитой могущественной силы и верила обещанию Короля.

Но присутствие иадов действовало на нее. Оно напоминало о смерти — точнее, о предсмертных страданиях. Когда земля поднялась, останавливая продвижение уроборосов, Феба увидела внутренним зрением, как черная стена рассыпалась на темные яйцеобразные частицы. Ударяясь о камень, они лопались, поднимая облака серого тумана.

В этих яйцах таилась смерть. Они по-прежнему слепо стремились к Коему и ползли к проходу, по пути соединяясь и вновь наливаясь чернотой, хотя берег как будто превратился во второе море и отбрасывал их каменными волнами.

Феба не вполне понимала, что происходит. Как ей показалось, Тексас ударил иадов землей с такой силой, что отру бил от главной массы ту часть, что протянулась к двери. Иады взревели — Феба никогда не слышала и не представляла себе подобного звука, — и тут же весь ландшафт перед порогом, с берегом, дюнами и дорогой, опустился вниз. Феба видела, как опрокинувшаяся стена иадов ломается в тысяче мест, извергая содержимое в виде черных яиц, и проваливается во впадину, образовавшуюся на месте берега.

Когда это случилось, каменный кокон Фебы дрогнул, и она почувствовала, что летит на огромной скорости обратно к городским пределам. Там капсула треснула, и Феба обнаружила себя в двух милях от прохода, на окраине города. Земля все еще тряслась, вокруг падали крупные осколки камней, вполне способные ранить Фебу. Она решила, что Король Тексас не в силах больше защищать ее. Поэтому она поднялась на ноги и, закрывая голову руками, побрела в направлении города.

Несколько раз она оглядывалась, но ничего не разглядела за завесой пыли и летящих камней. Во всяком случае, Феба не увидела ни иадов, ни порога, через который она попала в этот мир.

Первой жертвой на этих высотах стал Посвященный Зури, который стоял в проходе, готовясь встретить Иад. Ураган камней бросил Зури на жидкую землю, и ученики стали вытаскивать его, когда на них обрушилась ярость авангарда врагов, отрезанного от главных сил поднявшейся каменной массой, В образовавшемся вихре грязи мгновенно канули и сам Посвященный, и его спасатели. Иады же зловещей тучей сгрудились возле нейрики, заливая ее серой дымной кровью. По другую сторону прохода царил хаос, словно небо и земля поменялись местами. Потом дверь вздрогнула из конца в конец и с грохотом закрылась, а на горном хребте воцарился хаос.

Гарри еще до появления врага упал на землю и лежал, даже не пытаясь встать. Со своего наблюдательного поста он видел, как Киссун направляется к раненым иадам. Он не обращал внимания на колебания почвы; он шел и смотрел на тех, кого так долго ждал. Иады, казалось, пребывали в смятении. Часть их, разделившись на темные пятна разной величины, взлетала в воздух и бешено кружилась; другая часть образовала смерчи на земле. Еще одна часть просто всосалась в грязь.

Киссун полез под свою куртку и извлек жезл, который Гарри видел у него в святилище Заим-Карасофия. Тогда это было оружие, но теперь, подняв жезл над головой, Киссун как будто собирался показать иадам фокус. Они сгрудились вокруг и поливали его зловонной жидкостью, а он подставлял под нее лицо, как под весенний дождь.