Гарри, однако, сумел кое-что рассмотреть.

— Там женщина посередине улицы, она кричит.

— Что кричит?

Гарри вытянул шею, прислушавшись.

— По-моему, она уговаривает людей разойтись.

Внутреннее чутье, которое раньше она отнесла бы на счет Рауля, заставило Теслу немедленно втолкнуть Гарри в разгоряченную, потную толпу и удалиться от этого дверного проема — Уходим! — крикнула она Гарри.

— Почему?

— Перекресток! Все как-то связано с чертовым перекрестком!

— Ты их видишь? — спросил Сет, пока они с Оуэном продирались в передний ряд.

Оуэн не отвечал. Он боялся, что если раскроет рот, то не выдержит и закричит: от боли, от страха, от предвкушения. Поднырнув под ограждение, он вышел на открытое пространство улицы.

Он знал, что сейчас самый опасный момент, когда все ре шали секунды. Он не ожидал, что это произойдет так скоро. Впрочем, он не был уверен, что настал именно тот момент, момент истины; но это ничего не меняло — нужно действовать. Солнце внезапно стало палить беспощадно, затылок пекло, мозги плавились, и асфальт тоже плавился. Скоро здесь все поплывет, как в том самом видении, которое явилось им с Сетом. Плоть растает, а из пламени возгорится Искусство.

— Уходите! — кричала Дороти толпе, размахивая руками. — Уходите, пока не поздно!

— Она что-то видела, — пробормотал Оуэн.

К Дороти побежали люди, чтобы ее увести, и Оуэн припустил бегом, чтобы добраться до нее первым.

— Все в порядке! — кричал он на бегу. — Я врач!

Этот трюк всегда действовал безотказно, подействовал и на этот раз. Его пропустили.

Ларри увидел, как доктор обнял бедную Дороти, и произнес про себя коротенькую благодарственную молитву. Только бы этот врач увел ее в сторону — ну, быстрее же, быстрее! — и все будет как надо. Кто-то в его рядах крикнул:

— Ларри, надо остановиться!

Но Ларри сделал вид, будто не слышит. До того места, где врач вразумлял Дороти, оставалось десять шагов.

Нет, уже девять. Девять шагов — это много. Восемь…

— Что вы увидели? — спрашивал Оуэн.

— Здесь сейчас все взорвется! — восклицала Дороти. — Господи, господи, сейчас все взорвется!

— Что взорвется? — спросил он. Она покачала головой.

— Говорите же! — рявкнул он.

— Все, — ответила она. — Вообще все!

Гарри шел впереди и без особого труда прокладывал Тесле дорогу. На краю тротуара он приподнял цепь ограждения, и Тесла, нырнув под ней, выбралась на проезжую часть. Не считая оркестра и ее самой, там стояли еще человек десять, но имели значение только трое из них. Во-первых, женщина, стоявшая на перекрестке в самом его центре; во-вторых, мужчина с бородой, который с ней разговаривал; в-третьих, молодой человек в нескольких шагах от Теслы. Последний как раз в этот момент крикнул:

— Будденбаум!

Человек с бородой оглянулся, и Тесла увидела его лицо. Вид у него был кошмарный: глаза горели, каждый мускул под кожей вздулся.

— Я здесь! — крикнул он молодому человеку неожиданно пронзительным голосом и снова повернулся к женщине, пребывавшей в каком-то безумном состоянии. Она вдруг начала вырываться, и блузка у нее расстегнулась от ворота до пояса, открыв лифчик и голый живот. Она, похоже, этого не заметила. Зато заметили в толпе. Толпа взревела — раздался свист, улюлюканье и аплодисменты. Женщина отбивалась и пятилась от Будденбаума…

Ларри не поверил глазам. Едва он решил, что все в порядке, как Дороти отскочила от врача, развернулась и, полуголая, понеслась прямиком на него.

Ларри закричал:

— Стой!

Но было поздно. Чертова дура Баллард налетела на него, он не устоял и повалился на первый ряд, где шли тромбонисты. Двое сразу рухнули на землю, увлекая за собой других, а Ларри приземлился сверху. Толпа вновь взревела от восторга.

Очки у Ларри упали. Без них все стало как в тумане. Выбравшись из свалки, он зашарил по асфальту руками.

— Отойдите! — кричал он. — Пожалуйста! Отойдите!

Никто его не слышал. Люди суетились. Он видел их расплывчатые фигуры, слышал крики и брань.

— Мы погибнем! — услышал он вдруг чье-то рыдание рядом.

Ларри не сомневался, что это Дороти, и — добрая душа — забыл на время про очки и повернулся, чтобы ее утешить. Но когда он поднял голову и взглянул туда, откуда слышался плач, там оказалась отнюдь не Дороти. Там была женщина — он видел ее отчетливо. Никогда в жизни Ларри не видел так хорошо. Женщина висела в воздухе, не касаясь ногами асфальта, но так, будто стояла. Ее шелковое платье свободно ниспадало. Пожалуй, слишком свободно. Шелковые складки облегали роскошную, пышную грудь и струились, сходясь внизу живота.

— Кто вы? — спросил он, но женщина не услышала.

Она в этот момент стала подниматься вверх, будто по не видимой лестнице. Ларри привстал, изо всех сил желая последовать за ней, она же оглянулась и бросила кокетливый взгляд не на Ларри — он точно это знал, — а на кого-то другого, кого она звала за собой.

Ох, как же она улыбнулась этому счастливчику, этому ублюдку; и приподняла край платья, позволив ему любоваться своими прекрасными ножками. Потом она снова двинулась наверх и через несколько ступенек едва не столкнулась с другой женщиной, столь же прекрасной. Вторая женщина спускалась.

— Ларри!..

— На что он смотрит?

— Я нашел ваши очки.

— Что?..

— Ваши очки, Ларри.

Кто-то его толкнул, и Ларри пошел на голос, стараясь не потерять из виду женщину.

— На что вы смотрите?

— А вы не видите их?

— Кого?

— Женщин.

— Да возьмите же свои чертовы очки, Ларри!

Он нацепил очки, Мир приобрел привычные очертания. Но женщины исчезли.

— Господи, только не это…

Ларри быстро снял очки, но видение успело растаять в голубом летнем небе.

Среди всей неразберихи — Дороти Баллард бежала, Будденбаум пытался ее догнать, музыканты падали строем, как оловянные солдатики, — Тесла упрямо пробиралась к центру перекрестка. Понадобилось ей на это секунд пять, но и за эти мгновения она успела почувствовать бесконечное множество ощущений — от восторга до отчаяния. Саму ее при этом поворачивали то так, то этак, то грубо, то ласково, как будто что-то (или кто-то) рассматривало ее и изучало, испытывая на прочность. Та женщина которая сбежала, явно не выдержала проверки. Она заходилась слезами, как потерявшийся ребенок. А Будденбаум оказался покрепче. Он стоял в двух шагах от Теслы и смотрел себе под ноги.

— Какого хрена здесь происходит? — крикнула она. Он не ответил. Ни единого слова.

— Вы слышите меня?

— Ни. Шагу. Дальше, — произнес он.

Несмотря на столпотворение на улице и на то, что говорил он почти шепотом, Тесла услышала его так же отчетливо, будто он сказал это ей прямо в ухо.

У Теслы промелькнула страшная мысль, и она тут же вы сказала ее вслух.

— Киссун? — спросила она.

На это он откликнулся:

— Киссун? — Он скривил губы. — Да он просто кусок дерьма. Откуда ты его знаешь?

Сразу же возник другой вопрос: если он не Киссун, но знает Киссуна, тогда кто же он?

— Так, просто имя, — ответила ему Тесла. — Доводилось слышать.

Лицо у него было что надо: желваки под кожей вздувались все сильнее, словно вот-вот лопнут.

— Просто имя? — повторил он, протянув к ней руку. — Киссун — не просто имя!

Тесла попятилась, но какая-то часть ее, вопреки здравому смыслу, вдруг обрадовалась противоборству. Она осталась на месте, даже когда он схватил ее за горло.

— Кто ты?

Ей стало страшно.

— Тесла Бомбек, — проговорила она.

— Ты — Тесла Бомбек? — переспросил он, не скрывая изумления.

— Да, — прохрипела она, — Может… отпустишь…

Но он лишь наклонился к ее лицу.

— Господи, — воскликнул он, и на губах у него заиграла кривая ухмылка — Та самая наглая сучка — Не понимаю, о чем ты.

— Ах, не понимаешь? Как же, как же. Ты пришла, чтобы отнять у меня все, ради чего я…

— Я не собираюсь ничего отнимать, — прохрипела Тесла — Врешь! — рявкнул Будденбаум и сильнее сдавил ей горло.