Яффе первым поспешил в тень мотеля. Через несколько минут за ним отправилась Тесла. И постояльцы, и персонал покинули мотель. На то были причины. Трещина на парковке была одной из многих. Самая большая прошла через главный вход, расколов фасад, как молния, вырвавшаяся из земли. Внутри царила атмосфера панического бегства — на ступеньках забытый багаж и разбросанные вещи; двери, не сорванные с петель во время землетрясения, распахнуты настежь. Тесла подобрала кое-что из одежды, включила душ в номере, разделась и шагнула под воду — такую горячую, что едва можно было терпеть. От тепла потянуло в сон. Ей пришлось заставить себя вылезти и вытереться. К сожалению, в номере были зеркала. Ноющее тело, покрытое синяками, представляло собой жалкое зрелище. Она поспешила одеться. Найденные вещи не сочетались друг с другом и не подходили по размеру. Но результат ей понравился — она любила неформальный стиль. Одеваясь, она допила забытый в номере холодный кофе. Когда она вышла, было три двадцать. Прошло почти семь часов с тех пор, как их четверка отправилась в Дирделл, чтобы начать спуск под землю.

Грилло и Хочкис сидели в офисе. Они сварили горячий кофе. Они тоже вымылись, хотя и не полностью — смыли грязь с лиц, избавились от промокших свитеров и нашли себе по куртке. Оба курили.

— У нас есть все, — сказал Грилло с видом человека, чувствующего себя не в своей тарелке, но пытающегося бодриться. — Кофе, сигареты, засохшие пончики. Только наркотиков не хватает.

— Где Яффе? — спросила Тесла.

— Не знаю, — ответил Грилло.

— Как это не знаешь? Господи, Грилло, мы должны глаз с него не спускать!

— Но раз он зашел так далеко, вряд ли он теперь убежит, верно?

— Может быть, — согласилась Тесла, наливая кофе. — Сахар есть?

— Нет, но есть пирожные и чиз-кейк. Черствые, но съедобные. Похоже, тут работали сладкоежки. Хочешь?

— Хочу, — сказала Тесла, отпивая глоток кофе. — Надеюсь, ты прав…

— Насчет сладкоежек?

— Насчет Яффе.

— Ему на нас плевать, — сказал Хочкис. — Меня тошнит от него.

— Ну, у тебя есть причины, — ответил Грилло.

— Ты чертовски прав, — согласился Хочкис и искоса взглянул на Теслу. — Когда все это кончится, оставьте его мне, ладно? Нам есть о чем побеседовать.

Он не стал ждать ответа. Захватил свою чашку и вышел на солнце.

— О чем это он? — спросила Тесла.

— О Кэролин, — ответил Грилло.

— Точно.

— Он винит Яффе в том, что с ней случилось. И он прав. — Да, он прошел сквозь ад.

— Думаю, в нашем путешествии для него не было ничего нового.

— Может, и так. — Она допила свой кофе. — Что ж, я немного подкрепилась, пойду поищу Яффе.

— Прежде чем ты уйдешь…

— Что?

— Я просто хотел сказать… то, что случилось со мной там, внизу… Прости, что я оказался настолько бесполезным. У меня фобия оказаться похороненным заживо.

— Достойное оправдание, — сказала Тесла.

— Я очень хочу помочь. Сделаю все, что ты скажешь. Тебе пришлось справляться с задачей в одиночку.

— Это не совсем так.

— Как тебе удалось убедить Яффе пойти с нами?

— Он загадал мне загадку. Я ее разгадала.

— Так просто звучит.

— Все вообще проще, чем кажется. То, с чем нам предстоит столкнуться, настолько огромно, что остается положиться на инстинкт.

— С инстинктом у тебя всегда было лучше. Я предпочитаю факты.

— Факты тоже довольно просты — есть дыра, и из нее к нам приближается то, чего люди вроде нас с тобой и представить не способны. Если мы дыру не закроем, нам конец.

— А Яффе знает, как?

— Что «как»?

— Закрыть дыру? Тесла посмотрела на него.

— Думаю, нет.

Она нашла Яффе на крыше. Это было последнее место, куда она заглянула в своих поисках. И больше того — она застала его в положении, какого меньше всего от него ожидала, — он смотрел на солнце.

— Думала, ты нас бросил, — сказала она.

— Ты была права. Оно светит всем — и плохим, и хорошим. Но оно меня не греет. Я забыл, что такое тепло. И что такое холод. Что такое быть голодным или сытым. Я так по этому скучаю.

Его самоуверенность, так явно проявлявшаяся в пещерах, теперь пропала. Он выглядел почти испуганным.

— Может, тебе удастся это вернуть, — предположила Тесла. — Я имею в виду человеческое. Исправить то, что изменил нунций.

— Хотелось бы, — ответил он. — Хотелось бы снова стать Рэндольфом Яффе из Омахи, штат Небраска. Повернуть время вспять и никогда не входить в ту комнату.

— Какую комнату?

— В комнату мертвых писем в почтовом отделении, — сказал он, — где все и началось. Надо бы рассказать тебе об этом.

— Хотелось бы послушать, но сначала…

— Знаю. Знаю. Лом. Разрыв.

Теперь он взглянул на нее или скорее за нее, на Холм.

— Рано или поздно нам придется туда подняться, — напомнила она — Я бы предпочла сделать это сейчас, пока светло и у меня еще остались силы.

— И что будет, когда мы там окажемся?

— Будем надеяться на вдохновение.

— Откуда? — спросил он. — Ни у кого из нас нет богов. Именно этим я и пользовался все эти годы — безбожностью людей. Теперь мы такие же.

Она вспомнила, что сказал д'Амур в ответ на ее слова о том, что она не молится: именно теперь, когда знаешь, сколько от тебя зависит, молиться имеет смысл.

— Круг замыкается, и я прихожу к необходимости верить, — проговорила она, — хотя и медленно.

— Во что верить?

— В высшие силы, — ответила она неуверенно дернув плечами. — Ведь и члены Синклита верили. Чем я хуже?

— А они верили? — удивился он. — Думаешь, они охраняли Искусство, потому что Субстанция должна быть защищена? Не уверен. Они просто боялись того, что могло прийти извне. Они служили сторожевыми псами.

— А если долг возвысил их?

— Возвысил? Они стали святыми? Киссун не слишком похож на святого. Он работал на себя. И на иад-уроборосов.

Это была суровая правда. Словам д'Амура о вере в загадочное противоречил Киссун, утверждавший, что все религии — прикрытие Синклита, способ отвлечь простой люд от тайны тайн.

— Я по-прежнему вижу, где сейчас Томми-Рэй, — сказал Яффе.

— И что там?

— Там становится все темнее и темнее, — ответил Яффе. — Он долго двигался, но теперь остановился. Может, течение изменилось. Что-то идет из темноты. А может, это и есть сама темнота. Не знаю. Но оно приближается.

— Скажи мне, когда он увидит что-нибудь, — попросила Тесла. — Мне нужны подробности.

— Я не хочу смотреть на такое. Ни его глазами, ни своими.

— Похоже, у тебя нет выбора Он твой сын.

— Он подводит меня снова и снова Я ничего ему не должен. Теперь у него есть его призраки.

— Прекрасная семья. Отец, сын и…

— Дух святой, — закончил Яффе.

— Точно, — сказала она. Она услышала еще одно эхо прошлого. — Троица.

— Что это?

— То, чего боялся Киссун.

— Троицы?

— Да. Когда он впервые затащил меня в Петлю, он случайно обронил это слово. Похоже, он совершил ошибку. Когда я спросила его, что это такое, он до того занервничал, что отпустил меня.

— Не думал, что Киссун христианин, — заметил Яффе.

— Я тоже не думаю. Может, он имел в виду какого-то другого бога или богов. Которым поклонялся Синклит. Где медальон?

— У меня в кармане. Достань его сама. У меня слишком ослабли руки.

Он вынул их из карманов. В тусклом свете пещеры повреждения выглядели отвратительно, а при свете солнца стали еще более отталкивающими. Плоть почернела и влажно блестела, кости крошились.

— Я распадаюсь на части, — сказал он. — Флетчер выбрал огонь, я — собственные зубы. Мы оба самоубийцы. Мой способ не такой быстрый.

Она залезла в его карман и вытащила медальон.

— Кажется, ты об этом не жалеешь.

— О чем?

— О том, что распадаешься на части.

— Нет, — признался он. — Я бы хотел умереть. Я умер бы, если б остался в Омахе. От старости Я не хочу жить вечно. Какой смысл жить, если не можешь чувствовать вкус жизни?