«Выдерни свой меч», — приказала Лилит, обращаясь к герцогу.

Но зрелище дьявольского воскресения из мертвых так потрясло герцога, что ноги его словно приросли к земле. При всем своем мужестве он едва не намочил штаны.

«Все вы, мужчины, одинаковы, — пренебрежительно бросила Лилит. — Вонзаете меч без колебания, а когда дело доходит до того, чтобы его вытащить, у вас словно руки отсыхают».

И, омочив босые ноги в крови собственного сына, она взялась за рукоять меча. Почувствовав это, мальчик открыл глаза. Потом он медленно поднял руки и схватился за острое лезвие ладонями, словно пытаясь помешать матери извлечь меч наружу. Однако она решительно потянула за рукоять.

«Потише, мама, — попросил мальчик-козел, и в голосе его послышались сладострастные нотки. — Ты причиняешь мне боль».

«Тебе больно, дитя мое?» — нежно переспросила Лилит, поворачивая лезвие в ране, словно хотела усилить причиняемые сыну страдания. Он откинул голову, по-прежнему глядя на мать из-под полуопущенных век. Губы его приоткрылись, обнажая мелкие острые зубы.

«А так? — осведомилась она, поворачивая лезвие в другую сторону. — Это причиняет тебе невыносимую муку, не так ли, дорогой мой мальчик?»

«Да, мама».

Лилит вновь повернула меч в ране.

«А так?»

Мальчик не мог больше выдержать. Издав шипящий звук, он выпустил несколько зарядов спермы. Запах ее был таким едким, что у герцога защипало глаза. Лилит подождала, пока сын ее извергнет всю сперму, и одним движением выдернула меч.

Мальчик-козел растянулся на пропитанной кровью земле. На лице его застыло блаженство.

«Благодарю тебя, мама», — произнес он.

Герцог с удивлением увидел, как зияющая рана на животе мальчика мгновенно затянулась — словно чьи-то ловкие, проворные пальцы зашили ее невидимыми нитями. То же самое произошло с ранами на ладонях, которые монстр причинил себе, схватившись за лезвие. Не прошло и полминуты, а ребенок-козел вновь был цел и невредим…

— Но если ребенок не умер, почему герцога обвинили в убийстве? — подал голос Тодд.

— Так или иначе, герцог совершил преступление, — пожала плечами Катя. — Разумеется, сын дьявола бессмертен. Но герцог посягнул на его жизнь и должен был понести наказание за это.

Пикетт вновь взглянул на лесные заросли, в которых исчезли герцог и его свита. Он вспомнил, какой надеждой осветились изможденные лица охотников, когда они услышали детский плач. Теперь он понял, в чем дело. Неудивительно, что они в мгновение ока сорвались с места. Они по-прежнему надеялись отыскать мальчика и вырваться из Страны дьявола.

Внезапно на Тодда накатил острый приступ клаустрофобии. Теперь он чувствовал, что его окружает вовсе не бескрайний пейзаж, как это казалось вначале. Он очутился в тюрьме и должен был отсюда освободиться. Пикетт судорожно осматривался по сторонам в поисках выхода — пусть даже самой крошечной щели, позволяющей вырваться из этого иллюзорного мира. Но выхода не было. Перед ним расстилались леса, моря и долины, над ним сияли высокие небеса — и все же он ощущал себя запертым в тесной камере.

Ладони его увлажнились, а сердце лихорадочно заколотилось.

— Где дверь? — выдохнул он.

— Ты хочешь уйти? — с недоумением спросила Катя. — Прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас.

— Но то, что я рассказала, — всего лишь легенда.

— Какая уж там легенда! Я только что видел герцога собственными глазами. И ты тоже.

— Это не более чем игра, — пояснила Катя, снисходительно пожимая плечами. — Успокойся. Тебе нечего бояться. Никто и ничто не причинит нам вреда. Я бывала здесь сотни раз и, как видишь, жива и здорова.

— Значит, ты и раньше видела герцога и его людей?

— Да, порой мне доводилось его увидеть. Правда, не так близко, как сегодня. Но они всегда охотились.

— Тогда ответь мне: почему они всегда охотились? Почему здесь всегда солнечное затмение?

— Не знаю. Почему всякий раз, когда крутят фильм с твоим участием, ты делаешь одно и то же?

— Значит, всякий раз, когда ты приходишь сюда, все повторяется в точности как в кино?

— Нет, не в точности. Но солнце здесь всегда на три четверти закрыто луной. И деревья, скалы… даже корабли там, вдали, — указала Катя рукой в сторону моря, — все остается неизменным. И корабли никогда не уходят далеко в море. И никогда не приближаются к берегу.

— Значит, это не похоже на кино, — заметил Том. — Судя по всему, время здесь остановилось. Оно словно заморожено.

Катя кивнула.

— Думаю, так оно и есть. Время здесь замуровано в четырех стенах.

— Но я не вижу никаких стен.

— Однако они окружают нас, — возразила Катя. — Все дело в том, куда смотреть. И как смотреть. Поверь мне на слово.

— Если хочешь, чтобы я тебе доверял, уведи меня отсюда, — попросил Тодд.

— По-моему, тебе здесь нравилось.

— Мне перестало здесь нравиться, — заявил Тодд и вцепился в Катину руку. — Пошли, — умоляюще повторил он. — Я хочу отсюда вырваться.

Хозяйка резко стряхнула его руку.

— Не смей меня хватать, — с неожиданной злобой прошипела она. — Я этого не люблю. — И Катя указала куда-то ему за спину. — Если хочешь уйти — вон она, дверь.

Тодд оглянулся, однако не увидел никаких признаков выхода. Его по-прежнему со всех сторон окружала Страна дьявола.

К тому же ситуация принимала еще более неприятный оборот: до слуха Тодда вновь донесся далекий топот копыт.

— О господи…

Бросив взгляд в сторону леса, Тодд увидел, как к ним мчатся герцог и его люди. Судя по всему, вожделенное дитя вновь ускользнуло от них.

— Они возвращаются и сейчас снова примутся за нас, — прошептал Тодд. — Катя, ты меня слышишь? Мы должны немедленно отсюда выбраться.

Катя тоже видела всадников, но, похоже, не испытывала ни малейшего страха. Она наблюдала за их приближением, не двигаясь с места. Тодд тем временем устремился к двери, точнее туда, где, по заверению Кати, должна была находиться дверь. Но напрасно он обшаривал глазами пространство в поисках хоть чего-то, говорившего о наличии двери, — ручки, замочной скважины, уголка косяка. Выхода не было.

Тодд упорно брел по каменистой земле, вытянув перед собой руки. Однако стоило ему сделать несколько шагов, воздух внезапно затвердел, и руки уперлись в холодную, жесткую плитку. И как только это произошло, иллюзия исчезла. Том не мог поверить, что так долго находился в ее власти. То, что мгновение назад казалось очевидной реальностью, превратилось в обман — перед ним была всего лишь стена, покрытая старинной, искусно расписанной изразцовой плиткой. Неужели собственные глаза ввели его в столь глубокое заблуждение?

Обернувшись, чтобы позвать Катю, Том увидел, что ее по-прежнему окружает иллюзорный мир: по бескрайней долине несутся всадники, вдали темнеет лес, с небес изливается рассеянный свет затененного луной солнца. «Все это обман, обман, обман», — несколько раз повторил про себя Том. Но раскинувшемуся перед ним миру не было дела до его слов. Пикетт понял, что ему не справиться с наваждением, и счел за благо отвернуться к стене. Руки его по-прежнему ощущали холодок гладких изразцов. Но где, спрашивается, могла быть дверь?

— Она справа или слева? — крикнул он, обращаясь к Кате.

— Что?

— Дверь! Справа или слева?

Катя нехотя отвела глаза от всадников и взглянула на стену, за которую цеплялся Тодд.

— Слева, — невозмутимо бросила она.

— Поспеши, иначе…

— Им опять не удалось найти сына дьявола.

— Плевать на них!

Если Катя пыталась поразить его своим бесстрашием, ее усилия пропали втуне. Все, что ей удалось, — вывести Тодда из себя. Она показала ему эту комнату, показала здешние чудеса. А теперь с него хватит. Пришло время уносить отсюда ноги.

— Идем! — крикнул Пикетт.

Не получив ответа, Тодд осторожно сделал шаг влево, потом еще один. При этом он не отрывал рук от стены, словно боялся, что комната выкинет какой-нибудь новый фокус. Ему казалось, пока он ощущает ладонями успокоительную прочность изразцовых плиток, никакие чары не смогут разуверить его в том, что перед ним — всего лишь расписные стены. Сделав три или четыре шага, Пикетт нащупал рукой дверной косяк. Из груди его невольно вырвался вздох облегчения. Ему удалось-таки найти выход! Тодд провел рукой по двери — она тоже была сплошь выложена плитками, чтобы не нарушать иллюзию. Тодд нащупал ручку, попытался ее повернуть…