«Кто это с вами сделал?»

«Джайв и Риктус».

«А приказ отдал он, не так ли? — спросил Харви, помогая ей подняться. — Не говорите мне, что он мертв, я ведь знаю, что это неважно. Худ здесь, в Доме, правда?»

«Да, — сказала она, держась за Харви, пока вылезала из ящика. — Да, он здесь. Но не так, как ты думаешь…» Она начала всхлипывать, слезы мешали словам.

«Все в порядке, — утешил ее Харви. — Все будет хорошо».

Она подняла руки и прикоснулась к лицу, мокрому от слез. «Я думала… Я думала, я никогда больше не заплачу, — сказала она. — Погляди, что ты наделал!»

«Простите», — ответил Харви.

«О, нет, моя радость, не извиняйся. Это изумительно. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Ты разрушил проклятие, висевшее надо мной».

«Какое проклятие?»

«О, это долгая история».

«Расскажите».

«Я была самим первым ребенком, пришедшим в Дом Худа, — сказала она. — Это случилось много-много лет назад. Мне было девять, когда я впервые переступила этот порог. Видишь ли, я убежала из дома».

«Почему?»

«Моя кошка умерла, а мой отец отказался купить мне другую. И что, по-твоему, дал мне Риктус в тот самый день, когда я прибыла?»

«Трех кошек?» — спросил Харви.

«Ты же знаешь, как действует этот Дом, не так ли?»

Харви кивнул. «Он дает все, чего ни пожелаешь».

«Я хотела иметь кошек, дом и…»

«Что?»

«Другого отца. — Она содрогнулась от страха, вспоминая. — Той ночью я встретила Худа. По крайней мере услышала его голос».

Стью Кэт подошла к ее ногам, и миссис Гриффин прервала рассказ, чтобы наклониться и взять кошку на руки.

«Где вы услышали его?» — спросил Харви.

«На чердаке, наверху Дома. И он сказал мне: «Если ты останешься здесь навеки, ты никогда не умрешь. Ты станешь старой, но будешь жить до скончания времен и никогда не заплачешь снова».

«И это то, чего вы хотели?»

«Это глупо, но так. Да, я хотела. Я боялась, видишь ли. Боялась быть положенной в землю, как моя кошка. — Нахлынула новая волна слез, они покатились по ее бледным щекам. — Я бежала от смерти…»

«Прямо в ее Дом», — добавил Харви.

«О нет, дитя, — сказала миссис Гриффин. — Худ это не Смерть. — Она вытерла слезы, будто для того, чтобы яснее видеть Харви. — Смерть вещь естественная. А Худ нет. Теперь бы я с радостью пригласила Смерть как друга, которого я прогнала от своей двери. Я слишком многое видела, мой хороший. Слишком много времен года, слишком много детей…»

«Почему вы не попытались остановить его?»

«Я перед ним бессильна. Все, что я могла сделать, — дать детям, которые приходили сюда, как можно больше счастья».

«Сколько вам лет?» — спросил ее Харви.

«Кто знает? — ответила она, прижимаясь щекой к меху Стью Кэт. — Я старею и старею по прошествии дней, но течение времени, кажется, потеряло надо мною власть. Иногда мне бы хотелось спросить какого-нибудь ребенка:

«Какой год в мире за стеной?»

«Я могу сказать вам».

«Не надо, — ответила она, прижимая палец к губам. — Я не хочу знать. Это будет слишком больно».

«Так чего же тогда вы хотите?»

«Умереть, — сказала она со слабой улыбкой. — Выскользнуть из этой оболочки и отправиться к звездам».

«Это происходит так?»

«Я в это верю, — сказала она. — Но Худ не позволит мне умереть. Никогда. Это будет его местью мне за то, что я помогла вам бежать. Худ уже убил Блю Кэт, потому что она показала дорогу наружу».

«Худ выпустит вас, — произнес Харви. — Обещаю. Я собираюсь заставить его».

Она покачала головой. «Ты так храбр, моя радость, — сказала она. — Но он не даст уйти никому из нас. Внутри него такая ужасная пустота. Он хочет заполнить ее душами, но это провал. Бездонный провал…»

«…и вы оба направляетесь туда, — раздался маслянистый голос. Говорила Марр. Она ползла вниз по лестнице. — Мы искали тебя и тут и там, — сказала она Харви. — Тебе лучше пойти со мною, детка».

Она протянула руки к Харви. Он слишком хорошо помнил о ее превращающем прикосновении. «Пойдем! Пойдем! — сказала она. — Я все еще могу избавить тебя от неприятностей, если ты позволишь сделать из тебя нечто покорное. Он любит покорных, он, мистер Худ. Блох, червей, паршивых собачонок. Иди ко мне, детка! Живо».

Харви оглядел подвал. Другого выхода не было. Для того чтобы вывести миссис Гриффин на солнце, ее надо было провести по лестнице, но на пути стояла Марр.

Харви сделал шаг в ее сторону. Она улыбнулась беззубой улыбкой.

«Хорошо, детка, хорошо», — сказала она.

«Не надо, — попросила миссис Гриффин. — Она сделает тебе больно».

«Цыц, женщина! — сказала Марр. — Мы считаем, что в следующий раз придется эту крышку забить гвоздями!» Ее сальные зеленые глаза устремились опять на Харви. «Он знает, что для него хорошо. Не так ли, мальчик?»

Харви не ответил. Он просто продолжал наступать на Марр, чьи пальцы росли, словно рога улитки, вытягивались, чтобы вцепиться ему в лицо.

«Ты был таким послушным мальчиком, — продолжала Марр. — Может, я, в конечном счете, и не превращу тебя в червяка. Кем бы тебе хотелось стать? Скажи мне. Скажи, что у тебя на сердце…»

«Не беспокойся о моем сердце, — ответил Харви, придвигаясь к Марр. — Как насчет твоего?»

На лице Марр отразилось изумление. «Моего?» — переспросила она.

«Да, — сказал Харви. — Чем ты мечтаешь быть?»

«Я никогда не мечтаю», — заявила она с вызовом.

«Ты должна постараться, — сказал ей Харви. — Если ты можешь превратить меня в червяка или в летучую мышь, что ты можешь сделать для себя?»

Вызов на ее лице стал озадаченностью, а озадаченность превратилась в панику. Ее вытянутые пальцы стали втягиваться обратно. Однако Харви кинулся с быстротой молнии и переплел свои пальцы с ее.

«Чем ты хочешь быть? — спросил он ее. — Думай».

Она начала бороться, и он ощутил, что ее волшебство хлынуло из ее пальцев в его, пытаясь его изменить. Но он больше не хотел стать летучей мышью-вампиром и явно не желал стать червяком. Он был вполне счастлив, будучи собой. Волшебство, следовательно, не имело над ним власти, вместо этого оно потекло обратно в Марр, которая начала дрожать словно погружалась в ледяную воду.

«Что… ты… делаешь?» — произнесла она.

«Скажи мне, что в твоем сердце», — сказал он, возвращая ей ее приглашение.

«Я не разговариваю с тобой!» — ответила она, все еще силясь высвободить свои пальцы.

Но она не привыкла к тому, чтобы ее жертвы сопротивлялись подобным образом. Мускулы ее были дряблыми и слабыми. Она тянула и тянула пальцы, но не могла освободиться.

«Оставь меня в покое! — потребовала она. — Если ты сделаешь мне плохо, мистер Худ снимет с тебя голову».

«Я не причиню тебе вреда, — сказал Харви. — Я просто хочу дать тебе почувствовать твои мечты, как ты даешь мне чувствовать мои».

«Я не хочу!» — завопила она, борясь более отчаянно, чем прежде.

Он не отпустил ее. Вместо этого он все ближе и ближе придвигался к ней, будто для того, чтобы охватить ее руками. Она начала плеваться — огромными слизистыми плевками — но он утирал лицо и продолжал приближаться.

«Нет… — начала бормотать она, — нет…»

Но не смогла сдержать приготовленное волшебство и оно заработало над ее собственными кожей и костями. Ее жирное лицо начало размягчаться и побежало как плавящийся воск, тело принялось оседать в своей рваной одежде — по полу потекла зеленоватая кашица.

«О… — всхлипнула Марр, — ты проклятый ребенок…»

Что за мечта была такая, удивился Харви, что превращала Марр в студень? Она становилась все меньше и меньше, одежда соскальзывала, пока тело сжималось, голос утончился. До полного ее исчезновения оставались считанные секунды.

«О чем же ты мечтаешь?» — спросил Харви, когда пальцы Марр начали сбегать меж его пальцев подсоленной водичкой.

«Я мечтала ни о чем… — ответила Марр, глядя проваливающимся в расплывающийся череп глазами, — и это… то… чем… я… становлюсь…» Она почти затерялась в складках собственной одежды. «Ни о чем… — повторила Марр. Она теперь была не более, чем грязной лужицей, лужицей с исчезающим голосом. — Ни о чем…»