— Будь осторожна, — прошептал он, когда она задела его. Ее ладонь стала влажной и она выпустила его из рук.

Мягко он уговорил ее, и они легли рядом на кровать. Она стащила его халат через голову, пока его пальцы трудились над кнопкой на ее джинсах. Она не предприняла ни малейшей попытки помочь, с удовольствием наблюдая за его сосредоточенным выражением лица. Было бы так приятно быть совершенно обнаженной рядом с ним — кожа к коже. Но сейчас было не время рисковать. Вдруг он увидит кровоподтеки и следы от игл и оттолкнет ее — это было бы невыносимо.

Он успешно расстегнул молнию и его руки уже были в ее джинсах, проскальзывая под верх ее трусиков. Он торопился, и хотя ей очень нравилось наблюдать его настойчивость, теперь она сама помогла ему себя раздеть, и, подняв бедра над кроватью, стащила вниз джинсы и трусики, открывая свое тело от сосков до коленей. Он двигался над ней, отмечая свой путь следом слюны, вылизывая ее пупок и ниже, с пылающим лицом, погрузив язык в нее, не совсем специалист, но спешащий научиться, отыскивая места, которые доставляли ей удовольствие по звукам ее вздохов.

Он спустил ее джинсы ниже и теперь она не сопротивлялась — все долой! За ними последовали ее трусики, и она закрыла глаза, забывая обо всем, кроме его исследований. В своей спешке он проявлял инстинкт каннибала — ничто из ее тела, что могло бы насытить его, не отвергалось, он проникал так глубоко, как только позволяла анатомия.

Что-то кольнуло ее сзади шеи, но она проигнорировала это, слишком увлеченная другим. Он взглянул на нее от ее паха, на его лице было сомнение.

— Продолжай, — сказала она.

Она изогнулась на кровати, приглашая его войти в нее. Но сомнения на лице оставались.

— Что-то не так?

— Нет предохранения, — сказал он.

— Забудь.

Ему не требовалось повторного приглашения. Ее поза, не лежа перед ним, а полусидя, позволяла ей наблюдать его сладкое хвастовство — он сжимал член у основания пока его головка не потемнела и на заблестела, перед тем как войти в нее медленно, почти почтительно. Теперь он отпустил его и оперся руками о кровать по обе стороны ее, его спина изогнулась — полумесяц к полумесяцу — как только позволял вес его тела. Его губы разомкнулись и показался язык, которым он провел по ее глазам.

Она двинулась навстречу ему, прижимая свои бедра к его. Он судорожно вздохнул и нахмурился.

«О, Боже, — подумала она, — он кончил». Но его глаза открылись снова, по-прежнему неистовые, и его толчки, после первоначальной угрозы безвременного конца, были ровными и медленными.

Снова ее шея побеспокоила ее — это был больше, чем укол. Это был зуд — словно сверлили дыру. Она попыталась проигнорировать это, но ощущение только усилилось, когда ее тело отдалось моменту. Марти был слишком увлечен их объединенной анатомией, чтобы заметить ее дискомфорт Его дыхание было прерывистым, на лице выступил пот. Она попыталась подвинуться, надеясь, что боль была вызвана только позой.

— Марти… — выдохнула она, — перевернись.

Он сначала не был уверен в этом маневре, но как только он очутился на спине и она уселась на нем, он легко поймал ее ритм. Он снова стал забираться ввысь, от которой у него кружилась голова.

Боль в ее шее оставалась, но она перестала обращать на нее внимание. Она нагнулась вперед, ее лицо было в шести дюймах от лица Марти, и позволила слюне капать из ее губ в его, нить пузырьков, которую он ловил открытым ртом, вдавливаясь в нее так глубоко, как только мог, и оставаясь там.

Вдруг что-то шевельнулось в ней. Не Марти. Что-то или кто-то еще трепетал в ней. Ее сосредоточенность пошатнулась, ее сердце заколебалось тоже. Она потеряла ориентацию — где она и что с ней. Другая пара глаз, казалось, смотрела через ее глаза — одновременно она ощущала и их видение происходящего, — она видела секс, как развращенность, неприличное и животное совокупление.

— Нет, — сказала она, пытаясь остановить тошноту, которая внезапно стала подниматься в ней.

Марти приоткрыл глаза, принимая ее «нет» как команду отложить финал.

— Я пытаюсь, бэби… — он скривился, — только не двигайся.

Она поначалу не поняла, о чем он — он был за тысячу миль от нее, лежа в отвратительном поту, причиняя ей боль против ее желания.

— Так? — выдохнул он, задерживаясь, пока почти не стало больно. Казалось, он набухает в ней. Ощущение выбросило это двойное видение из ее головы. Тот, другой наблюдатель, скользнул прочь из ее глаз, восставая против переполненности и плотскости этого акта — против его реальности. Чувствует ли этот вторгающийся разум и Марти тоже, промелькнула мысль у нее, его кора должна разрываться головкой члена, который набухал сливками уже сейчас?

— Боже, — сказала она.

С бегством других глаз радость вернулась.

— Не могу остановиться, бэби, — сказал Марти.

— Продолжай, — сказала она, — Все хорошо. Все хорошо.

Капли ее пота упали на него, когда она шевельнулась на нем.

— Продолжай. Да! — снова крикнула она. Это было восклицание чистой радости, и он оставил мысли о возвращении. Он пытался оттянуть взрыв на несколько дрожащих секунд. Тяжесть ее бедер на нем, тепло ее канала, яркость ее грудей заполнили его голову.

А затем кто-то заговорил, низкий грудной голос.

— Перестань.

Глаза Марти замигали, мечась вправо и влево. В комнате больше никого не было. Его голова сочинила этот звук. Он отогнал иллюзию и снова взглянул на Кэрис.

— Продолжай, — сказала она. — Пожалуйста, продолжай.

Она танцевала на нем. На сгибах ее бедер мерцал свет, с них, сверкая, катился и катился пот.

— Да… да… — ответил он, забывая о голосе.

Она взглянула на него, когда приближение опасности отразилось на его лице, и сквозь все сложности вспыхивающих своих собственных ощущений снова почувствовала второй разум. Это был червь в ее разбухающей голове, проталкивающийся вперед, его тошнота готова испачкать зрение. Она боролась с ним.

— Уходи, — сказала она, задыхаясь, — уходи.

Но он хотел победить ее, победить их обоих. То, что раньше выглядело странным, теперь таило злобу. Это хотело испортить все.

— Я люблю тебя, — сказала она Марти, отвергая это присутствие в ней. — Я люблю тебя, я люблю тебя…

Пришелец в ней дернулся от ярости и становился еще яростней от того, что она не позволила все испортить. Марти был неприступен, он был на пределе, слеп и глух ко всему, кроме наслаждения. Затем со стоном он начал выбрасывать в нее струю и она последовала за ним. Ее ощущения вытеснили все мысли о сопротивлении из ее головы. Где-то вдалеке она слышала шепот Марти…

— О, Боже, — бормотал он, — бэби… бэби.

…но он был в другом мире. Они не были вместе даже в этот момент: она в своем экстазе, он — в своем; у каждого была своя гонка к завершению.

Капризный спазм заставил Марти биться в конвульсиях. Он открыл глаза. Кэрис сидела, прижав руки с растопыренными пальцами к лицу.

— Ты в порядке, бэби? — спросил он.

Когда глаза открылись, ему пришлось закусить губу, чтобы не вскрикнуть. В какой-то момент, это была не она, кто-то смотрел на него сквозь решетку пальцев. Это было что-то всплывшее со дна моря: черные косящие глаза с серыми зрачками, какой-то первобытный вид, наблюдавший за ним — он знал это в глубине души — с ненавистью в кишках.

Галлюцинация длилась всего два удара сердца, но достаточно долго, чтобы он смог опустить глаза к ее телу и поднять их снова, встречая все тот же взгляд.

— Кэрис?

Ее веки затрепетали и веер ее пальцев сомкнулся на лице. Безумный момент — он замер, ожидая возвращения. Ее руки упали от головы, лицо изменилось. Но, конечно, это была она — только она. И вот она была здесь, улыбаясь ему.

— Ты в порядке? — поинтересовался он.

— О чем ты думаешь?

— Я люблю тебя, бэби.

Она пробормотала что-то, когда упала на него. Они лежали так несколько минут, его член уменьшался в ванне смешанных жидкостей.

— У тебя не было оргазма? — спросил он ее немного спустя, но она не ответила. Она спала.