Ещё через тридцать секунд неладное ощутил и сам Романов. Понял, что позволил ярости взять над собой верх, вливая куда больше маны в свою вторую форму, чем может позволить. Его натиск спал, удары стали реже и менее опасными, но намного более выверенными и точными.

«Ладно, пора заканчивать», решил я, но тут в дело попыталась вступить моя совесть. Как это, мол, ты хочешь на глазах подчинённых победить Императора?!

«Да, пошла вон, задолбала уже ползать в самый неподходящий момент», прогнал я эту бесполезную нахлебницу.

Уклоняюсь от очередного удара Никиты, после чего отправляю в него сразу несколько смешанных заклинаний огонь-воздух. Моя основная задача не навредить ему, а вытолкать этого медведя за пределы круга. Тут и феникс подключается, добавляя свои силы.

Романов успевает отреагировать. Выпускает защиту и противится силе, что волочит его за пределы круга. Противостояние превратилось в эдакое своеобразное перетягивание каната, где выиграет тот, у кого маны больше. Стоит ли говорить, что речь идёт про меня?

На двадцать пятой секунде этого отталкивания Никита практически полностью лишился маны. Не хватает даже на то, чтобы поддерживать родовую способность. Поэтому облик медведемона спадает, а я сам едва успеваю откатить бьющие в Императора заклинания.

Феникс немного тормозит, его поток пламени сносит Романова за пределы арены. Благо, что тут опять включилась система защиты от самого тренировочного поля. Она, пусть и с видимым трудом, но сумела прикрыть Императора от плохих последствий.

«Это хорошо, что я вовремя сбавил обороты, если туда ещё и мой натиск добавить, то мой приятель неслабо мог бы пострадать», недовольно качаю головой.

Приземлился и вернулся в человеческий облик под недовольные стоны Никиты… Едва закончил превращение, как из-под потолка хлынул самый настоящий дождик, сопровождающийся оглушительным рёвом сирены.

«Что-то Ерёменко со своими учёными тормозит, мы-то уже закончили ману выплёскивать»

— Вероятность появления планетарного разлома — одна сотая процента! — оповещает нас через громкоговоритель Ануфрий.

Не надо думать, что это очень маленький шанс. Проводили мы несколько экспериментов, хватает одного процента достичь, дабы этот разлом перешёл на самообеспечение, после чего начинается его взрывной рост. Вовремя, в общем, остановились, а то меня ждали бы очень неприятные ощущения в моей огненной форме.

— Как-то мы быстро закончили. Предлагаю считать это за первую дуэль, — кричу я Никите, пытаясь перебить звук сирены.

— Пошёл нафиг, — стонет Император, у которого не получается подняться.

Эх, вот так. Меня посылают, а мне приходится ему ещё и помогать. Ладно, так уж и быть. Не буду требовать для себя отдельных преференций, придётся делать это всё добровольно.

Никита полностью пришёл в себя аж через два часа. Пришлось ему «скормить» два хранилища маны, чтобы резерв заполнить до пятидесяти процентов. Иначе неделю бы восстанавливался, никак не меньше.

Улучшилось состояние — настроение тоже приподнялось. Он всё равно отказался считать это за одну дуэль, но пообещал, что в течение полугода согласен ещё на один такой же спарринг. Надо же, мол, реванш взять.

Что ж, буду ждать с нетерпением. Да и не только я. Ануфрию, судя по его горящим глазам, дни до данного события планирует отсчитывать.

Постепенно накал наших дуэлей с Никитой Романовым спал. Следующие пять раз мы дрались чуть ли не на жизнь, а на смерть, желая показать, кто из нас круче. Общий счёт был четыре — два в мою пользу. Мог бы быть куда выше, но мне приходилось сдерживаться, чтобы не прикончить Императора. Поэтому у Романова и получалось иногда безнаказанно наглеть.

В любом случае, это было довольно занятно и полезно как для меня, так и для него. Получали необходимый опыт для «абсолютов», которые довольно сложно взять в других местах.

Так вот, пусть мы и старались каждые полгода подобным образом встречаться, через несколько лет уже стало слегка лениво выкладываться на полную. Вот и вышло так, что это время мы начали использовать для общения. Причём обсуждали как отвлечённые темы, так и то, что напрямую связано с нашей основной деятельностью.

Более того скажу, не всегда наши разговоры крутились вокруг космоса, пусть это и было основное направление наших диалогов. Дошло даже до того, что жаловаться друг другу на жён начали, если те чудить начинали. Учитывая, что у каждого из нас по четыре жены, то всегда есть, о чём поделиться с товарищем. Иногда к нам присоединялся и Коля, пусть это и довольно редко происходило. Если раз в год собирались, то это уже довольно неплохо.

Два-три раза за двенадцать месяцев я стабильно приезжал в Москву порешать некоторые свои вопросы. Обязательно заезжал к Кутузову, чтобы его состояние оценить. Он-таки последний из троицы, куда входили Михаил Романов и Богдан Тихомиров, который ещё остался в живых. Причём занятно, что в магическом плане он куда слабее, чем были два его товарища, зато живёт дольше, чем они.

К своему превеликому сожалению начал отмечать, что сдаёт Анатолий. Да что уж тут говорить, вся та старая гвардия, с которой я начинал, уже настолько престарелая, что пора думать, кем их менять. Взять того же Ануфрия Ерёменко, которому уже за сто лет. Такое чувство, будто из него стержень вытянули, когда наш космический корабль слетал на Марс и вернулся обратно. Будто подумал: «Ну, теперь можно и помирать», после чего на глазах хиреть начал. Я уже сколько и бесед с ним проводил, и уверял, что без него нам никак, ничего не помогает. Всё больше дел скидывает на заместителей, сам спешно подбирает себе приемника на посту «Первого магического университета», словно опасаясь, что может не успеть.

Лично для меня совсем незаметно прошла смерть Александра Наумова, которая произошла в результате несчастного случая на лесопилке. Сносил вековое дерево, оно на него упало и придавило насмерть. На похоронах даже Милана слезинки не проронила, а на душе у неё было тихо и спокойно. Будто с неё, наконец-то, спало огромное ярмо, что постоянно тянуло к земле до этого момента.

Ладно, вернёмся к нашим баранам. Да, я не оговорился, корабль «Первый» под флагом «Коалиции» слетал к Марсу. Причём не один, а в конвое с четвёркой судов, что построили после него. Они там провели более месяца, подготавливая место для будущей базы.

Тот самый прорыв с очень быстрыми двигателями, что мне обещали учёные, слегка затянулся. Лишь через четыре года после первых результатов удалось запустить производство столь важных элементов для космических кораблей. До этого приходилось терпеть полёты до Марса, которые занимали от полутора до двух недель.

Ничего, проблемой это назвать невозможно. Для того, чтобы понять, что же такое проблема, можно обратиться к Романовым с их идеей орбитальной крепости, которую они на земле строили.

Ещё на стадии проектирования в расчётах закралась какая-то ошибка, из-за которой инженера неверно рассчитали необходимые мощности для поднятия этой огромной хреновины в воздух. Ладно, если бы это быстро выяснилось, но нет! Об этом узнали к тому моменту, когда корпус станции был полностью закончен, как и все перегородки с отсеками внутри будущей крепости.

Деньги, которые клан Романовых вбухал в это сооружение, могут потрясти воображение. За четыре года орбитальная крепость сожрала больше, чем годовой бюджет Российской Империи. А ведь это ещё не конец. Они ждали нашего прорыва с двигателем, чтобы понять, надо ли полностью менять конструкцию или хватит лишь отдельных поправок.

Ничего, я не сдавался и продолжал подтрунивать над Романовым по этому поводу. Больше, говорю, своих родичей слушай, а не меня. Они тебе наврут с три короба, борясь за влияние внутри клана. Мне же на всё это наплевать, я и послать могу, и по голове настучать, если надоешь. И ведь соглашался Романов, да. Говорил, что ошибся, но отступить уже не может. Репутационные потери, чёрт бы их побрал, уже даже не в деньгах вопрос.