— Знаешь?

— Да.

— И когда?

— Скорее нужно сказать где.

— Где?

— В Лондоне.

— В Лондоне? — удивился я.

— Да, в Лондоне. Это где дрянная еда, мерзкая погода и Мэри, зонтик ей руку, Поппинс, — неожиданно произнесла Надежда.

Фраза показалась до боли знакомой, я даже нахмурился, сдвинув брови в попытке ее вспомнить.

«Альбин?»

«Я не знаю откуда эта фраза, шеф», — откликнулась фамильяр.

— Слушай, а откуда ты эту фразу слышала? — спросил я у Надежды. И вдруг заметил, как она смутилась неожиданно мило покраснев.

— Глава Госсовета так иногда говорил.

Глава Госсовета… глава Госсовета… Что– то знакомое, где– то я уже про что– то про главу Госсовета слышал.

«В разговоре с Модестом Петровичем прозвучала фраза „shit happens“, и было упомянуто, что так любит говорить глава Госсовета», — напомнила мне Альбина.

Точно, вспомнил. Но вот во фразе про Лондон я чувствую, что есть что– то важное. Цепляет она меня чем– то, причем сильно цепляет, не отпуская.

— Интересный у вас глава Госсовета, — задумчиво пробормотал я, думая, как бы задать следующий вопрос. Надежда в это время потянула меня за плечо, разворачивая к себе.

— У нас времени только до рассвета, если что. Ты же пригласишь меня поужинать?

— Хочу тебе открыть один секрет.

Слова Надежды выдернули меня из сладкой неги полудремы. Вернее, сначала я — ощущая прикосновения шепчущих губ, отреагировал на ее горячий шепот, и только после уловил смысл сказанного, который выдернул меня из накатывающего сна в реальность.

Когда открыл глаза, пришлось напрячься чтобы сдержать зевок. Надо же, я настолько расслабился, что действительно только что чуть было не заснул. Вот это ничего себе, что несколько спокойных дней делают, так и привыкнуть можно.

Я приподнялся на локте, посмотрел на лежащую рядом кавайную светлость. Она, увидев куда именно я смотрю, потянула на себя простыню. Я поднял взгляд и невольно вздрогнул, только сейчас увидев ее глаза — они были абсолютно черными.

Вот это довольно действенно взбодрило, сон как рукой сняло. За спиной Надежды я заметил клубящуюся серую мглу. Вот оно что, это не я сам заснул, похоже это она меня или усыпила, или переход в иной уровень окружающей реальности сказался: кровать стояла среди мглистой пелены, явно отделившая ее от президентского номера отеля Империал, куда мы приехали после ужина.

— Это очень важно, — произнесла Надежда напоминая о том, что хочет рассказать мне какой– то секрет.

Я так привык к тому, что для меня что– то важно, что даже не напрягся. Ну важно и важно; сколько всего этого важного услышал за последнее время, не переварить еще. Вдруг понял, что Надежда может сейчас заговорить о том, о чем она говорила недавно, намекая на Ядвигу и на возможность мне сделать то, чего не смог когда– то сделать Лжедмитрий. Так, а не начинать ли мне все же волноваться? Неужели я не ошибся в предположениях?

— Поджигай, раз важно, — вздохнул я.

— Воздух — не моя стихия. Я не могу ей повелевать.

Вот на это я даже сразу не понял, что ответить и что думать. Как– то к такому не готовился. Нахмурился, задумавшись — потому что похоже это действительно важно. Так, Надежда — кроме того, что одержимая темными искусствами, инициирована в стихии Воздуха, это я знал. Все одержимые могут повелевать стихиями — как и элементарные маги, просто не на таком высоком уровне, а довольно средне. До того, как темные искусства были легализованы, одержимые и вовсе выдавали себя за элементарных одаренных средних талантов. И то, что Надежда может повелевать Воздухом, это вполне официальная информация, известная многим.

Что– то странное она сейчас сказала, тем более что я видел, как она повелевает воздушной стихией.

— Ты видел, как я оперировала воздушной стихией, а не повелевала, — отвечая на мои мысли, произнесла Надежда.

— Почему это важно?

— Потому что… — Надежда начала было говорить, но чуть погодя замолчала. — Это не только моя тайна.

— Может не нужна она мне тогда?

— Может и не нужна, — задумчиво произнесла Надежда.

Невольно прикусил губу, чтобы не прокомментировать. Мне такое не очень нравится: я вам посылку принес, только я вам ее не отдам. Если мне это не нужно знать, то и упоминать об этом определенно не стоит.

— Может быть тебе и не нужна эта информация, но выбора у тебя нет.

— Тогда слушаю.

— Я не повелеваю стихией.

— А что ты с ними делаешь?

— Я с ними разговариваю.

Хм. Что– то неправильное в ее словах.

— С ними?

— Да.

— То есть тебе подвластен не только Воздух.

— Да.

— Это серьезная тайна?

— Очень, — кивнула Надежда. — В просторечии мое умение называется шаманством. В нашем мире оно не сильно распространено.

— Так почему это так важно, что… — я не договорил, обвел рукой вокруг себя, намекая на мглистую пелену изнанки мира.

Надежда — чью кавайность даже не портили абсолютно черные глаза, благо с кожей и остальным все в порядке, ни следа черных змеящихся вен и неестественной белизны как иногда бывает у нее, задумалась. Видимо, разговор она запланировала, а вот ход беседы про себя не проговорила и сейчас ищет нужные слова.

Я же в это время думал совсем о другом. Недавний вопрос Надежды, о том хочу ли я остаться в Резервации — а если говорить прямо, в Восточном крае, заставил меня на него все же ответить. В первую очередь для себя ответить.

Я этого не хотел — меня совершенно не прельщало становиться проводником воли божественной сущности для того, чтобы обеспечивать на отдельно взятом архипелаге мир, труд, май. С другой стороны, императрица недвусмысленно намекнула, что мое нежелание это сделать переведет меня в список персон, подлежащих уничтожению для обеспечения государственной безопасности. И сходу даже не скажешь, какой вариант лучше — Магнуссон недавно не в бровь, а в глаз подал цитатой Грибоедова.

Надежда днем недвусмысленно намекала на Ядвигу, на польский вариант. Она что– то знает? Выбирает между интересами своим (или нашим) или интересами государства? Или действует по велению императрицы или президента, чтобы узнать куда в моей голове ветер дует? Или это были просто слова без намерения направить меня куда– либо, а просто… черт, сейчас голова лопнет от мыслей.

— У нас в иерархии каста воинов стоит ниже магов, — произнесла Надежда.

— У нас? — не сразу понял я смысл ее фразы, с трудом возвращаясь вниманием к предмету разговора.

— В нашем мире.

— Ах, — невнятно выдохнул я.

Что– то мне подсказывало, что вчерашний масштабный экскурс в политику может показаться незначительным по сравнению с тем, что сейчас могу услышать.

— Давай примерно объясню. В нашей модели цивилизации наступила эпоха магов, ниже находятся касты воинов, рабочих и купцов. Есть миры, такие как например Инферно, где в модели цивилизации воины контролируют магов. Если бы не появление магии в начале двадцатого века, есть мнение, что в нашем мире восторжествовала бы каста купцов.

— Эм… — я приподнялся на локте, глядя в черные глаза Надежды. Непривычно, когда они у нее такие, даже волнуюсь немного несмотря на кучу одолевающих мыслей.

— Не волнуйся. Мои глаза такие оттого, что я держу барьер, чтобы нас никто не услышал.

— Хорошо, не буду волноваться.

— Вернемся к цивилизационной модели. Среди демонов Инферно каста магов находится в подчиненном положении, главенствуют у них воины. Силой пользуются, но ограниченно — и делают это в основном шаманы. Не повелевая стихией — одной, выбранной, а, чтобы тебе было понятно, обращаясь к стихиям с просьбой. Маги Инферно ограничены в возможностях, потому что наверху пирамиды власти воины.

Я вдруг неожиданно понял, о чем речь. Ядерного оружия здесь тоже не просто так нет, хотя далеко не факт, что оно не создано — вряд ли в этом мире, технологически более развитом чем мой старый, не смогли воспроизвести технологию, которую у меня дома освоили в сороковых годах прошлого века.