Так Несмеяна и пролежала всю ночь, всматриваясь в темноту, прислушиваясь. Но то ли поляна и впрямь была заговорена, то ли боги их хранили, никто к ним не вышел. На рассвете Несмеяна не справилась с собой и забылась сном. Проснулась от легкого движения рядом, подпрыгнула, метнулась к мужу… и наткнулась на его взгляд. Схватила поскорее за руку. Светозар уже не был таким холодным как вчера. Кожа снова была теплой. Он сжал ее ладонь в ответ.

— Здравствуй, — шепнул он, внимательно разглядывая ее.

За все время своей замужней жизни Несмеяна просыпалась в одной постели с мужем всего несколько раз. Отчего-то Светозар вставал совсем рано и тут же убегал. И по вечерам предпочитал ложиться в кровать, когда она уже спала.

— Свет! — обрадовалась Несмеяна и заплакала.

— Ну, тише, — попросил он. — Все хорошо. Нечего плакать. Ты молодец, привела нас сюда.

Потом закашлялся.

— Воды…

Несмеяна поспешно достала воду, помогла ему приподняться, напоила, поддерживая голову. Светозар пил осторожно, маленькими глотками, а потом снова обессиленно откинулся назад, словно это простое действие забрало у него все силы, что он накопил, пока спал.

— Что с тобой? — спросила она. — Ты болен?

Он слабо мотнул головой.

— Пройдет.

Прикрыл глаза, и, кажется, снова стал впадать в забытье, но Несмеяна испугалась, что вновь останется одна, затормошила его.

— Свет! Свет, не бросай меня.

Он поморщился, поймал ее за руку.

— Зачем я тебе? — прошептал он. — Умру — освободишься. Родители из дома не погонят. А вдовой сама сможешь решить, за кого идти.

— Что же ты говоришь? — ужаснулась она. — Нельзя так, не гневи богов!

— А зачем я вам всем? — вдруг разозлился он. — Ничего у меня не выходит… За что не возьмусь, все через пень-колоду… У Борислава с Тихомиром любое дело ладится, а я… Ты была права, когда не хотела за меня замуж… А мне почему-то казалось, что я готов о тебе позаботиться… А в результате из-за меня тебя едва не…

Он замолчал, и не дождавшись иных слов, Несмеяна замотала головой.

— Что ты? Ты же спас нас, отбил от разбойников!

Светозар гулко и горько рассмеялся.

— Сброд это был, а не разбойники. И они приняли меня за отца, вот что нас спасло. А я нас в лес потащил. Тебя потащил. Потому что хотел, чтобы как вчера… Я даже напитать амулет не смог…

Он рыкнул и снова замолчал. И может быть надо было перестать спрашивать, но Несмеяна боялась, что тогда он вновь уснет.

— А что это было у тебя на руке? Как угольки…

Светозар скривился.

— Моя магия… Здесь я тоже кривым уродился. Ведун из меня слабый, не чета отцу и братьям. И силы почти что нет. Бориславу и Тихомиру много досталось, а мне вот — крупицы. И все что я могу — ребячьи игры. А коли что серьезное сотворить надо, то то мне уже не под силу. Потому и не обращаюсь в птицу. Вот Тихомир даже зверем обернуться может. Борислав тоже много может, только ему учиться неинтересно. А было бы интересно, далеко бы пошел, он все на лету схватывает. А я могу лишь смотреть и запоминать. Вот так. И угольки, что ты видела вчера на моей ладони, должны были быть одним шаром, словно яблоко, но и они взяли не только то, что у меня было, но и то, чего не было… Но я должен был попытаться…

Светозар снова замолчал, но глаза не закрыл, и Несмеяна больше не стала ни о чем спрашивать.

— Я впервые увидел тебя, когда мне было восемь, — вдруг сказал он. — Ты играла в куклы на крыльце. И я решил, что ты будешь моей женой, потому что только ты мне и нужна. Я мечтал об этом так долго…

Он перевел взгляд в небо, уставился невидяще.

— Я хотел сделать тебя счастливой. Защитить. Но я все только порчу. И все делаю неверно… Какой же я мужчина, если… если…

Голос его оборвался, и он зажмурился.

— А батюшка тебя всегда хвалил, — возразила Несмеяна. — Говорил мне, что лучше тебя жениха в нашей деревне нет. И ведь это тебе отец доверил ехать на ярмарку. И ты защитил меня, не дал в обиду. А что ведун ты слабый, так то ведь не твоя вина. Другие и вовсе колдовать не умеют. И ничего.

Светозар открыл глаза и снова посмотрел на нее, и в глазах его отразился мучительный стыд. Не зная, как еще помочь ему, Несмеяна нашла его ладонь и сжала. Светозар перевел взгляд на их сцепленные пальцы и долго рассматривал их.

— Надо трогаться, — наконец сказал он безо всякого перехода. — Надо ехать домой. Но я пока не смогу сидеть. Придется тебе вести.

Почти всю дорогу они ехали молча. Светозар так и не смог подняться, лежал на соломе, рассматривая небо. Но выглядел он уже лучше. Кожа снова порозовела, и дышал он уже куда глубже и спокойнее. До того момента, пока они ехали по чужому лесу, он не позволял себе расслабиться, прислушивался к каждому шороху, однако стоило им перемахнуть всем известную черту, за которой начиналась знакомая земля и их родной лес, как он успокоился.

— Здесь никто не тронет, — сказал он и снова уснул.

А еще через пару верст на их телегу спикировал сокол, ударился о дорогу и обернулся Финистом. Несмеяна от неожиданности выронила поводья, и пока подбирала, свекор уже успел добежать до телеги и с беспокойством осмотреть сына.

— Он использовал силу? — спросил Финист, как показалось Несмеяне, недовольно.

Она не знала, что можно говорить, и рассказала все честно. А в конце набралась смелости и попросила, сама не веря в то, что делает это:

— Он храбро сражался… Не браните его, он сам себя бранит…

Финист покачал головой, взял Светозара за руку, прикрыл глаза. Несмеяне на мгновение показалось, что она ощутила тепло: странное, незнакомое, но очень приятное. Но это было лишь мгновение, и после она уже не уверена была, что не выдумала это.

— Езжайте до дома, — сказал ей Финист. — Не бойся, с ним все нормально будет. Полежит — оклемается.

И он снова обернулся птицей и улетел.

***

Лежать Светозару пришлось еще три дня. Он никого не хотел видеть и просил никого к себе не пускать, а заботу Несмеяны принимал нехотя и явно от безысходности. Но когда солнце клонилось к закату второй раз, Финист пришел к ним в опочивальню, переступив ее порог впервые за все время, что Несмеяна жила в этом доме, и о чем-то долго говорил с сыном за закрытой дверью. Из комнаты не доносилось ни звука, и Несмеяна не знала, что он ему сказал. И оставалось ей лишь молиться, чтобы он сильно не ярился. Однако после этого разговора Светозар приободрился. Стал охотнее есть, расспросил, что в деревне нового, попросил извиниться перед Трофимом за долгое отсутствие. Поблагодарил ее за то, что ходила за ним. А на четвертый день с утра сам встал с постели и сам спустился к завтраку. Было видно, что чувствует он себя неуверенно, но никто не пытался шутить над ним, и вскоре братьям и родителям удалось втянуть его в разговор. В кузню Светозар пошел на следующий день. Настасья попричитала, но отпустила. И когда за сыном ее закрылась дверь, выдохнула облегченно, и Несмеяна угадала ее чувства. Это была радость матери за выздоровевшего ребенка.

День тот выдался жарким. Днем Несмеяна отнесла мужу обед, убедилась, что с ним все в порядке, а потом вернулась в дом, спасаясь от полуденного зноя. В доме было тихо. Уверенная, что все спят, кто где, и что она тут одна, она бросилась наверх к своим куклам, к которым совсем не подходила в последние дни. По привычке стараясь двигаться как можно тише, одолела лестницу до середины и тут же резко остановилась, едва не споткнувшись и не улетев с неё кубарем. Присела, прячась за ступеньки. На втором этаже, не дойдя до своей опочивальни, целовались Настасья с Финистом. Целовались так, как Несмеяна никогда не видела. Она еще помнила, как отец целовал ее мать. Он делал это смачно, звонко, крепко прижимал ее губы к своим, хватая за затылок, и потом довольно смеялся, а мать утиралась рукавом. Но и те случайные поцелуи, что она несколько раз видела между деревенскими парнями и девками, тоже были совсем другими. Свекор со свекровкой же целовались тихо, нежно, водя губами о губы другого, будто гладя. Финист стянул с волос Настасьи платок, провел широкой ладонью по высвободившимся косам, а она скользнула ладонями по его плечам, прижалась ближе…