Стон повторился.

Максим пулей вылетел из квартиры, в последний момент придержав дверь, чтобы не хлопнула. Закрыл на ключ, словно старался отгородиться от услышанного, и бросился вниз по лестнице. Черт с телефоном! Если что, папа наберет Полю…

Родители что, вообще с ума сошли?! Зато стало понятно, чего это папа расщедрился и отдал ему банковскую карту!

И Максим уверенно добавил произошедшее в список того, о чем обязательно расскажет своему психотерапевту, как только тот у него появится. Психотерапевт поможет проработать все его травмы, и тогда он превратится в адекватного человека и все сделает правильно. И точно не будет маяться той дурью, что его родители… И вообще любой дурью.

Много поколений его предков смотрело на него сверху и покатывалось со смеху.

Р. Рождественский

Открыла глаза и чуть не завизжала от ужаса — над моим лицом на тонкой грязной веточке сидел упитанный паук ядовито-малинового цвета и рассматривал меня с откровенно голодным интересом. Задержав дыхание, попыталась отползти назад, но то, на чём я лежала, внезапно закончилось, и я полетела куда-то вниз. Земля к счастью, была близко. Растрёпанной кучкой свалившись на мокрые опавшие листья, мгновенно вскочила на ноги и огляделась.

Лес. По-осеннему голый. Пасмурно, в воздухе плавает бледный туман. Холодно, брр… остывшее кострище чуть дымится. Ложе из веток… пустое.

Поёжилась и попыталась найти плащ. Потерянный предмет одежды обнаружился над головой. Он тоскливо свисал с того самого дерева, с которого я только что свалилась. Довольно близко к земле. Можно подпрыгнуть и стянуть его вниз, что я и сделала. Плащ послушно спланировал на меня, но следом прилетела сабля и больно ударила по плечу. Хорошо хоть, ножны были надёжно завязаны, и вывалиться из них ей не удалось.

Прицепила ножны на пояс и замоталась в отсыревший холодный плащ. Так, кошель по-прежнему на поясе, переливающееся кольцо оборотня плотно сжимает указательный палец. Медальон на шее, уютно греет кожу под одеждой. Вроде, всё на месте. Удивительно, учитывая последние события.

Сжала виски ладонями и прижалась спиной к дереву, восстанавливая в памяти всё, что произошло за вчерашний вечер.

Мама ещё с утра посматривала как-то странно. С предвкушением чего-то важного и, в то же время, немного испуганно. Я проснулась непривычно поздно, солнце стояло уже довольно высоко. Спрыгнула с постели и быстро осмотрелась. Отец исчез до рассвета, что, впрочем, было для него нормально. Главный охотник деревни, всё-таки. Не нормально было другое. Он ушёл, а почему я дома? Ведь уже два года он ни разу не уходил на охоту без меня. Хват, конечно, неплохой помощник, да и волчьей крови в нём две трети, лучшего спутника в лесу не найти… кроме меня.

Лес опасен. После Войны в нём осталось много неприятных сюрпризов вроде старых магических ловушек и затаившейся нежити. Поэтому люди стараются не соваться туда без нужды. За дровами или древесиной — только днем и группами с вооруженными охранниками. За травами — так же, с собаками и оружием. На охоту ходят немногие. В нашей деревне — четверо охотников. И я.

Нож лежал рядом с постелью, приготовленный ещё с вечера. Он, в принципе, не был нужен, но привлекать лишнее внимание деревенских, бродя по лесу без ножа, не годилось. Я исправно прицепляла его на пояс, выходя из дома. Мама тоже носит боевой нож, но поменьше и поизящнее — женский, предназначенный лишь на крайний случай, если больше защитить некому. Так уж повелось у нас — девочка учится не только женским обычаям да обязанностям, но и оружию. Но применять его ей всё-таки не к лицу, если, конечно до крайности не дошло, такой, когда все средства хороши.

Вышла во двор, покосилась на хмурое ранне-осеннее небо, торопливо, чтобы не растягивать удовольствие, умылась из бочки дождевой водой.

В деревне определённо что-то готовилось. Радостные вопли доносились даже до нашего дома, стоящего на отшибе, ближе к лесу. От владений лешего дом отгорожен только высоким бревенчатым забором. Строили его прежде домов всем миром. И обновляют так же, чуть только появится какой недостаток — подгнившее бревно или щель. Иногда на той стороне обнаруживаются глубокие царапины и следы зубов. Тогда из ближайшего города привозят мага, он обновляет ещё и магическую защиту.

Больше сорока лет назад, когда закончилась Война, молодой император решил во избежание проблем «почистить» земли от преступников и «неблагонадежных». Нет, убивать их не стали. Смертью караются лишь тяжкие преступления. Остальных лишь выгнали из городов. Выживут — так выживут. Деревня, в которой я родилась, создана как раз такими изгнанниками. Из них вышли неплохие ремесленники. По крайней мере, живет деревня, окруженная лесом, изделиями из дерева, гончарной утварью, мехами… Всё это успешно продается в одном из пары небольших городов, расположенных поблизости.

Я подошла к калитке и тоскливо посмотрела на тучи, затянувшие всё небо над деревней. Хват бесшумно подошёл, прижался к ноге, внимательно заглядывая в глаза. Я положила руку на голову пса. Так, значит, отец не ушёл в лес. Но куда тогда он исчез? С каждой секундой мне это нравилось всё меньше. Пёс тихо заскулил, чувствуя моё недовольство. «Всё в порядке». Я сама в это не верила, но расстраивать чуть ли не единственного друга не хотелось. «Иди» — убрала руку, и Хват неспешно отправился на своё привычное место — под навес, сколоченный специально для него рядом с крыльцом.

Вернулась в дом. Мама быстро спрятала что-то за спину, но я успела заметить ярко-алый краешек. Этого было достаточно. Вещь такого цвета могла быть только тем, чего я всегда боялась. Платьем. Длинным, ярко-красным с белоснежной отделкой. Свадебным платьем — радостью и боязнью девушек рода. Передавалось оно из поколения в поколение и извлекалось из сундука только в соответствующих случаях. Последней, кто его надевала, была мама. А теперь… неужели моя очередь пришла?

Сделала вид, что ничего не заметила. Старательно расчесала волосы, падающие тяжёлой тёмной волной до пояса, заплела тугую косу — ох, как я её порой ненавидела. Приходилось возиться каждое утро… но отказаться от длинных волос мне нельзя. Оделась как обычно, не заботясь о соблюдении правил и обычаев. Штаны, высокие сапоги и светлая льняная рубашка с вышивкой синей нитью, рукава которой я закатала по случаю относительно тёплой погоды. Мама поморщилась, но против обыкновения, промолчала. Никак не прокомментировала мою одежду, неподобающую молодой девушке. Хм, попробовала бы она побегать по лесу в платье и туфельках, которыми так любят щеголять при любой возможности деревенские красавицы.

Завтрак ждал на столе. Я быстро поела, старательно не обращая внимания на попытки мамы незаметно запихнуть платье в сундук.

— Благодарю, ма.

Она вздрогнула от того, как мрачно прозвучал мой голос, и молча кивнула.