— Вы тоже будете поддерживать Альмаро? — интересуюсь. А вот Гильермо внезапно обижается, но тут же возвращает себе улыбку на лицо.

— Знаете, Кирилл, Вас извиняет незнание языка. Это очень болезненный для меня вопрос. — ломбардщик вздыхает, — я Эспозито, это буквально на русский — приемный ребенок. И хотя моя семья, что воспитала — патриции, пусть и из Case nuove, новых семей, но в Большой Совет мне не войти никогда. Я наследовал их герб, но из Совета герб был вычеркнут.

— Извините, — чуть пожимаю плечами. — А как к моей стране относится Никколо Пизани?

— О, он как раз постоянно критикует в Совете своего дальнего кузена. Постоянно взывает к голосу разума в отношениях с Вашей Империей. — хмыкает Гильермо, — но его уже давно не слышат. Может это будет немного обидно, но для Республики Российская Империя далеко не в основных интересах сейчас.

— Не обидно, — уже явно пожимаю плечами. — Это не в моей компетенции совсем. Но скажите, Вы говорили они враждуют. А как это выражается? Тут есть войны, например, между семьями?

— Две знатные фамилии, равно почтенные, давно в Вероне обитали… — смеется Эспозито. — Как же, читал я перевод господина Михайловского, когда был в Новгороде с посольством. Да, Кирилл, я состоял в свите патриция Никколо Пизани, лет двадцать назад. И эта безусловно замечательная книга господина Шекспира одна из моих любимых. Я тогда старался собирать переводы ее на разные языки. В ней безусловно есть какая-то правда, но прямо скажем, небольшая.

А на Ваш вопрос сложно ответить, и в тоже время просто. Равные по положению, могут воевать между собой. Но если война затрагивает всю республику, то Венеция всегда объединяется. В случае же с родственными Родами, дело остается за закрытыми дверями, и все что они позволяют — это прилюдные дебаты. Коротко, так. Но нюансов много, конечно же.

— А, скажем, нападение войсками одного Рода на землях другого Рода, может служить casus belli начала войны между этими Родами?

— Безусловно. — пожимает плечами ломбардщик, — как и доказанные покушения, и даже намерения. Но в городе никто не воюет, Кирилл. Кварталы Венеции, как Вы можете видеть, это острова, а через дамбу войск много не провести, так что местные патриции, владеющие этим городом, предпочитают выяснять отношения на землях материка.

«Все, Кирилл. В любой момент.» — возвращается Лис.

«Нормально, будь пока со мной.»

— Что же, юноша. Я надеюсь, показал город с лучшей стороны? — мы подходим ко Дворцу Дожей, и кораблик встает в очередь тех, кто решает посетить заседания.

— Конечно, мэтр Гильермо, Ваш город прекрасен, и я надеюсь, что смогу его посетить в другое время года.

Эспозито с удовольствием кивает.

— Будем надеяться, юноша. — встает. — А теперь пойдемте, без меня Вас сюда не пустят.

В свою очередь, выходим из сандолы, и неспешно идем за угол огромного здания. Выходим на красивую площадь.

— Это площадь Святого Марка, — говорит Гильермо. — Когда-то в Венеции был только один бог, и многие названия до сих пор относятся к тем временам.

Мы обходим красивое, будто воздушное здание, в розовом мраморе, с, наверное, сотней ажурных колонн. И подходим через площадь к относительно небольшому входу с барельефами.

Ко входу, неспешно, идут десятки людей, в таких же накидках, как и Гильермо.

— Нам туда, Кирилл. — кивает Эспозито.

Идем ко входу. На входе три длинных стола, за которыми сидят местные писари, видимо для подачи жалоб. И еще один стол стоит немного отдельно, за которым сидит вроде как слепой человек с небольшой охраной.

Некоторые люди сами подходят к слепому, берут браслеты, и надевают их на себя. Некоторые его игнорируют, и никакой логики я в их действиях не вижу.

«Посмотри другим зрением,» — появляется мысль Лиса.

Смотрю. А ведь действительно. К столу со слепым подходят маги, а обычные люди сразу идут в сторону входа во дворик.

Маги самостоятельно надевают на себя браслеты, после чего «притухают» в зрении. Похоже это ограничители. Ну ладно.

Иду вместе с Эспозито. Почти проходим мимо стола, как слепой резко вздергивает руку и указывает на меня. Тут же нам вход преграждают двое охранников, один из которых точно имеет амулет отрицания.

Ломбардщик пару минут что-то горячо обсуждают с одним из охранников, после чего поворачивается ко мне.

— Кирилл, извините за мой интерес, но Вы маг?

— Конечно, — киваю я, ожидая продолжения.

— Тогда для входа в Зал Совета, Вам нужно надеть ограничители. — извиняющимся тоном добавляет. — Это касается всех, Кирилл.

— Конечно, — пожимаю плечами. — Я не вижу в этом сложности, если конечно, я смогу их снять при выходе.

Эспозито явно выдыхает, и уже спокойно что-то объясняет охране. Секунда, и мне уже протягивают точно такие же браслеты, как и остальным, разве что с несколько большим замком.

«Интересно, вообще-то, — думаю я, застегивая ограничители, — я думал ограничители Силы редкая вещь, а мы их последнее время встречаем прямо таки в товарных количествах.»

«Мне не до смеха, Кир. Тут есть охранная система против духов, — нервничает Лис. — Я вижу контур.»

«Значит действуем, как при визите в царский дворец, — мысленно пожимаю плечами, — Вряд ли у них эти контуры везде. Исчезай.»

Иду вслед за Гильермо, готовясь, если что, сбежать.

Вход прохожу спокойно, ничего не срабатывает, никто меня никуда не тянет. Все спокойно. Быстро оказываемся на балконе, потом спускаемся вниз.

Проходим небольшой мощеный дворик. Гильермо что то рассказывает о коронации дожей на лестнице, но мне сейчас немного не по себе. Не хватает ощущения сферы вокруг. И я некоторое время иду за Эспозито совершенно автоматически.

Заходим в огромный красиво украшенный зал. На стенах позолота и картины. Все создает ощущение величественности, может даже помпезности. На одном краю зала установлен небольшой помост с чем то, напоминающим трон и парой кресел рядом. От помоста начинаются ряды кресел попроще. Они уже заполнены больше чем на половину, но народ еще подходит. Эспозито тянет меня за задние ряды.

— Эти кресла для делегатов, — ловит он мой взгляд. и тут же объясняет, — Мы наблюдатели, и ненадолго. — останавливаемся позади последних рядов. — Тут нам будет неплохо видно и слышно.

Пожимаю плечами. У меня в этом зале всего одна цель.

«Лис, можешь возвращаться, — посылаю мысль напарнику, благо это никакие ограничители блокировать не могут. — Здесь сможешь перемещаться?»

«Кир, тут строили параноики, но аккуратно и в пределах зала смогу.»

«Нам больше и не надо,» — улыбаюсь про себя.

— Вы слушаете, Кирилл? — похоже я немного пропускаю. Я киваю. — Так вот, первыми будут как раз дебаты Никколо и Альмаро. В общем-то я как раз из за предложения Никколо Пизани сюда и пришел. Там как раз торговые квоты будут распределять, но Вам это, наверное, неинтересно.

— Ничего, — улыбаюсь, — я хоть ни слова не понимаю, но посмотреть не откажусь, безусловно.

Постепенно зал заполняется народом. Раздается гонг, и на возвышение заходят трое человек. Усаживаются.

Тот что посередине, скорее всего как раз Дож, поднимает руку, и в зале наступает буквально звенящая тишина.

Дож встает, и произносит совсем короткую речь.

На самом деле, с места на котором мы стоим слышно каждое слово. Жаль что совершенно непонятно, а спрашивать Гильермо я не хочу — больно хороша акустика зала.

Глава государства садится, и вперед выходит распорядитель. Тоже с небольшой речью, в которой я уже слышу знакомое имя Никколо Пизани.

Теперь на помост с трудом поднимается сухопарый гордый старик. С нашего места видно и слышно действительно прекрасно.

— Мэтр Никколо, — шепчет Гильермо.

Старик неожиданно сильным голосом начинает свою речь. И его очень внимательно слушают, пока немолодой, но крепкий мужчина справа от Дожа, не начинает буквально влезать в речь старика. Почти каждый, видимо, тезис прерывается соображением этого человека. И никто его не останавливает.