И тут вдруг понял, что хочу спросить совсем не об этом. Не о делах.

— Как дела у Саши? — спросил я.

Китаец просиял, как будто я только что подарил ему что-то очень ценное.

— Он учится, как и положено порядочному молодому человеку его возраста, — ответил он. — Но ещё он спрашивал о тебе. Спрашивал постоянно. Чем-то ты ему очень понравился.

— И… что вы ему говорили? — спросил я.

— То, что знали сами, — ответил китаец. — Рассказали о том, что с тобой случилось в Грузии. Он очень переживал, но теперь считает тебя настоящим героем. И очень хочет быть твоим настоящим другом.

— Это довольно сложно, учитывая, что он учится за океаном, — улыбнулся я.

— Над озером вечер — и лотос теряет свой запах, — процитировал китаец. — За окнами осень. Угрюмо темнеет бамбук. И друга не вижу, с кем можно беседу затеять…

— Бо Цзюйи? — предположил я.

— Очень неплохо! — одобрительно кивнул собеседник. — Ты ведь понимаешь, о чём это стихотворение?

— О дружбе.

— И самопожертвовании, — ответил добавил китаец. — Это важно. Если ты этого желаешь — вы обязательно увидитесь. Да, Саше придётся пойти на некоторые жертвы ради этого, но он сам этого хочет.

— Это поможет мне выжить? — спросил я.

Китаец удивлённо взглянул на меня.

— Я ведь уже всё сказал. Зачем ты спрашиваешь то, что ясно как летний день?

Я улыбнулся и кивнул в ответ.

— Спасибо, — сказал я.

— На этом всё на сегодня.

Он достал из-под стола ещё несколько свитков и задумчиво положил их на стол.

Я кивнул и направился к выходу.

Возле двери стояли два вооружённых охранника. Меры безопасности тут были более серьёзными, чем там, на «Черкизоне». Связано ли это со мной или с другими делами — мне не было неизвестно наверняка.

В кабинете секретаря мне вручили довольно громоздкую «Мотороллу».

— Можете пользоваться как обычным телефоном, — сказал мне один из подручных Табаня (как про себя я начал называть китайца; Большой Босс). — Тарифный план не ограничен. Когда будет нужно — переставьте сим-карту в другой аппарат. Экстренный номер забит на ней, первым в списке, — пояснил он. — Достаточно просто позвонить и дождаться первого гуда.

— Ясно, — кивнул я. — Спасибо.

После этого я взял аппарат и вышел на улицу.

Что было бы, если бы я забыл пейджер? Или если бы его отобрали до того, как я нажал кнопку?

Хочется верить, что у китайцев на этот случай был особый план, но напрямую во время разговора я об этом спросить не решился.

После того, как я нажал на кнопку пейджера — тайком, в кармане, стараясь сделать так, чтобы Дмитрий Петрович не заметил — прошло долгих три минуты.

Я старался сидеть тихо, чтобы ни в коем случае не спровоцировать его на скорую расправу. Даже кровь не вытирал, которая стекала по шее ниже, на грудь, пачкая мой единственный приличный свитер.

От несправедливости происходящего стоял колючий комок в горле. А ещё в груди появился противный червячок сомнения: а что, если я действительно набедокурил пока был в отключке после той бормотухи, которую по недоразумению продавали под видом пива?

Я гнал эти мысли как мог, потому что от них мне становилось не только обидно, но и страшно.

Убить или покалечить свою девушку по пьянке… и как дальше жить после этого? Да и стоит ли?..

Хотя нет, я не мог. Ну никак! Даже при полной отключке сознания…

Похоже, Дмитрий Петрович почувствовал моё настроение. Потому что перестал метать глазами молнии в мою сторону и рефлекторно сжимать кулаки.

То, что произошло потом, впечатлило его настолько сильно, что даже спустя пару месяцев он обращался ко мне исключительно уважительно.

Я не знаю, какие силы и ресурсы были в этом задействованы. Даже представлять не хочу. Но далеко не последний человек в самой могущественной российской специальной службе несколько минут лежал, уткнувшись физиономией в ледяную грязь на обочине автострады, пока меня осматривал доктор.

— Ничего опасного, — сказал он, наклеивая пластырь на мою шею. — Рассечена кожа, верхний слой.

Один из моих освободителей, которые за всё время операции не проронили ни слова, только кивнул.

Они оставались в балаклавах до самого конца. Пока не подъехал руководитель Дмитрия Петровича и не забрал его с собой, вместе с его людьми.

— Подвезти куда-то надо? — единственная фраза, которую проронил один из людей в балаклавах.

Сначала я хотел автоматически отказаться. Достаточно было и того, что меня освободили. Но всё-таки я взял себя в руки и попросил:

— Можно в больницу, куда отвезли Мирославу?

Человек в балаклаве кивнул.

Как потом выяснилось, Мирославу пыталась похитить одна из криминальных группировок, которой Дмитрий Петрович даже без особого умысла наступил на больную мозоль. Дело было в похоронах одного из сотрудников, и на администрацию одного из московских кладбищ пришлось сильно надавить.

В итоге это всё вылилось в то, во что вылилось.

Дмитрий Петрович потом отдельно приезжал извиняться. Получалось у него плохо: возможно, он делал это впервые в жизни.

Мирослава пришла в себя на следующий день после того, как я навестил её. Про инцидент с её отцом я, разумеется, сразу рассказывать не стал. Сначала дождался, пока она выздоровеет.

Некоторое время мы продолжали встречаться. Я даже делал вид, что пытаюсь наладить отношения — но моя единственная цель состояла в том, чтобы убедить её, что это она сама решила расстаться. Если есть возможность — лучше не оставлять врагов за своей спиной, особенно тех, которые когда-то были тебе близки.

В итоге так и вышло: одним весенним вечером у нас случился разговор, после которого я больше не возвращался в квартирку на Волочаевской.

Но нельзя сказать, что это было к худшему. Я вдруг понял, что ещё достаточно молод для того, чтобы гулять как следует. И с упоением предавался этому занятию по вечерам в увольнениях, когда не был занят на коммуникационном проекте. Ходил по клубам. Знакомился. Заводил разовые интрижки.

Проект стартовал вполне успешно, и с самого начала так получилось, что бизнес разделился на два больших сегмента: региональные политические заказы и обслуживание транснациональных корпораций, которые в то время активно заходили в страну.

При этом контроль со стороны Дмитрия Петровича к тому времени, конечно, уже отсутствовал. Он просто отодвинулся от этой темы. У нас на этот счёт случилась короткая встреча, где он гарантировал отсутствие проблем с его стороны.

Первого клиента привёл я, в виде ЛДПР и её региональных отделений. Владимир Вольфович решил, что это отличный способ обозначить своё влияние в создающемся бизнесе, при этом формально оставаясь вовне, и не создавая напряжения среди акционеров. Лиана же подписала «Халибёртон», одну из крупнейших нефтесервисных компаний мира, которая как раз в то время вышла на первые контракты с нашей нефтянкой.

Немного посовещавшись, мы назвали нашу консалтинговую компанию «Иванов, Гудавадзе и партнёры». В этом была определённая логика: юридическое лицо было оформлено на моего отца и на маму Лики, которая не меняла фамилию после того, как вышла замуж.

У меня появились стабильные деньги. К тому же очень неплохие. Я даже купил себе ноутбук, немыслимую по тем временам роскошь. Мне нужна была машинка, чтобы вести дела из казармы: клепать медиапланы, тезисы, редактировать согласованные публикации и прочее. По тем временам компьютер был очень продвинутым: процессор «Пентиум», сменный привод с возможностью чтения CD дисков… да, привыкнуть к тормознутости электроники того времени поначалу было сложно. Но я адаптировался.

В интернет я выходил по дайл-апу, через телефон в кабинете Ступикова. Загрузки текстового файла, чтобы прикрепить его к электронному письму, приходилось ждать пару минут. Но тем не менее система работала: я был в курсе дел бизнеса даже тогда, когда не мог вырваться за территорию.