Спокойным, размеренным шагом Борислав дошел до развилки, но вместо того, чтобы выбрать одну из двух проложенных троп и пойти ею, свернул направо, в густые заросли крапивы. Колдовать не стал, - лес не любил неоправданную магию, - лишь по привычке спрятал ладони в рукава рубахи. Но крапива не тронула, признала своего. Борислав прошел еще шагов сто и вышел на поляну. Посреди нее, возвышаясь над миром, зеленел огромный раскидистый дуб. Мужчина огляделся, ещё раз убедился, что все спокойно, и пошел по направлению к дереву. Рядом с ним остановился, поклонился, прошептал слова приветствия, а потом положил ладонь на ствол и послал сквозь кору крохи силы. Дуб протяжно загудел в ответ, принимая дар и обещая передать послание. Теперь оставалось только ждать. Борислав сел на траву, глубоко вдохнул сладкий от запаха цветов воздух. И залюбовался видом. Он много где побывал и знал, что скоро его снова позовет дорога, но первые дни возвращения в отчий дом всегда были наполнены тихой светлой радостью узнавания. Вот и сейчас он смотрел на поляну, что видел сотни раз, и узнавал, и вспоминал... И как годы и годы до этого, этим летом она тоже вся поросла клевером, а над ним кружили осы, пчелы и бабочки. И удивительно было, в какой гармонии они существуют...

Медведь появился как всегда неожиданно. И как всегда Бориславу оставалось лишь скрипнуть зубами от досады: как это не приметил? Не мышка же. Зверь тем временем преодолел расстояние от края поляны до него и остановился напротив.

– Ну, здравствуй, – улыбнулся Борислав, поднимаясь на ноги. – Давно не виделись.

Из-под косматых бурых бровей на него взглянули знакомые карие глаза. Борислав привык видеть такие в зеркале, в конце концов, глаза им обоим достались от матери. А потом медведь встряхнулся, и по шкуре пробежала волна, являя взору его истинный облик.

– Здравствуй, брат, – ответил Тихомир.

— А где Яра? — спросила Василиса.

— Сдала Григорию, — махнула рукой Настя.

— Он посадил ее на шею и таскает по отделу

Сокола, смеется, что раз уж будущее начальство

пришло обозреть свои намечающиеся владения,

ему положены слуга и конь. Вот пусть и отдувается,

раз сам подвязался.

«И жили они долго и счастливо…»

Под колёсами любви.

Это знала Ева, это знал Адам.

Колёса любви едут прямо по нам.

И на каждой спине виден след колеи,

Мы ложимся, как хворост,

Под колёса любви.

Наутилус Помпилиус — «Колёса любви»

1.

Настя была на кухне. Как раз снимала кастрюлю с огня, напевала что-то шепотом, вторя музыке в наушниках, покручивала в такт бедрами. Финист оценил ситуацию: они оба дома, Яра предупредила, что может задержаться, за окном еще светло и вся квартира в их распоряжении… В общем, редчайший случай, грех не воспользоваться. Он облизнул губы и стал подкрадываться к жене. И когда его пальцы почти сомкнулись на ее талии, раздался звонок в дверь.

Настя, разумеется давно его заметившая, засмеялась. Сокол недовольно цокнул языком. Она обернулась, поцеловала его в щеку и подмигнула:

— Иди уже.

Финист вздохнул и пошел, отчаянно надеясь, что за порогом его ждут свидетели Иеговы: ему было жизненно необходимо устроить кому-нибудь сеанс пыток. Однако за дверью обнаружился Григорий.

— Вечер добрый, — словно извиняясь, начал он. — Я тут документы принес, подпиши, а то Баюн трясет, а тебя из отпуска дергать не хочется.

К Финисту немедленно вернулось хорошее расположение духа. Он пожал протянутую Грачом руку и тут же втянул его за нее в квартиру.

— Это ты удачно зашел, — широко улыбнулся он. — Мы тут с Настькой пельменей настряпали, сплошное мясо и почти никакого теста, проходи, гостем будешь.

— Спасибо, конечно, но я… — начал было Григорий, но Сокол не дал ему закончить, перебил, закрывая дверь и отрезая путь к отступлению.

— Заходи, заходи, что я не знаю, что ли, что ты весь день не ел. И вообще, я обязан накормить человека, который спасает мой отпуск. Да и ты что-то совсем у нас перестал бывать. Настя! — крикнул он. — Тут Гришка пришел, и его надо накормить.

Настя выглянула с кухни, приветственно помахала зажатой в руке прихваткой.

— Привет, Гриш. Ты проходи-проходи, Яра все равно еще в универе.

Григорий улыбнулся чуть менее напряженно и, явно смирившись с тем, что отвертеться не получится, снял ботинки и пуховик и прошел на кухню.

— Хорошо у вас, — заметил он, садясь за широкий стол. — Впрочем, как и всегда.

— А я тебе давно говорю: женись, брат, — хлопнул его по плечу Финист и уселся напротив. — Тоже будешь по выходным с женой пельмени лепить.

— С нашей-то работой? — усмехнулся Григорий.

— Ну, не по выходным, но раз в год точно, — пошел на попятную Сокол. — Все равно лучше, чем в бобылях ходить, уж поверь мне.

— Хватит, Финист, — попросила Настя и поставила перед мужчинами по полной тарелке.

От только что сваренных пельменей, щедро смазанных маслом, шел пар и разливался аромат бульона, сдобренного лаврушкой, укропом и черным перцем.

— Ну ладно, — оттаял Григорий. — Кто может устоять перед домашними пельменями?..

— Ешьте, ешьте, — улыбнулась Настя. — А я на вас посмотрю, мне это в радость.

В этот момент входная дверь снова ожила, только на этот раз щелкнул дверной замок.

— Мам, пап! — звонко крикнула из прихожей Яра. — На случай, если вы опять занимаетесь чем-то не тем и где-то не там, предупреждаю, что я дома и уже снимаю ботинки.

Настя сдавленно хихикнула.

— А чем это так вкусно пахнет? — с предвкушением протянула Яра из коридора, впорхнула в кухню и осеклась.

Улыбка ее померкла. Впрочем, повернутая к ней спина Григория тоже вдруг обратилась гранитной скалой.

— Дочка! — приветственно махнул рукой Финист, ничего не заметив. — Садись с нами. Мы тут с мамой расстарались.

— Не сомневаюсь, — выдавила Яра. — Но я не голодная, поела уже, спасибо, пап. Пойду к себе.

— Так, — нахмурился Сокол. — А ну-ка садись, давай. Я же не прошу тебя съесть целую кастрюлю.

Яра вздохнула, но подчинилась. Это был тот самый случай, когда проще было согласиться, чем спорить с отцом. Она обогнула стол, села рядом с Финистом и опустила глаза в столешницу.

— Чего молчим? — недовольно хмыкнул Сокол, не замечая нарастающего напряжения. — Гриш, ты ешь давай, ешь. Яра, расскажи, что нового.

Яра без всякого аппетита погоняла по тарелке, поставленной перед нею Настей, пельмень, потом почти через силу засунула его в рот, демонстрируя, что она воспитанная девочка и с набитым ртом не разговаривает.

— Так! — бодро воскликнула Настя. — Финист, а давай лучше мы расскажем, как нам тут с тобой отдыхается. Мы в этот раз решили никуда не сбегать, — пояснила она Григорию, который жевал пельмени с таким видом, словно каждый проглоченный застревал в горле да так там и оставался. — Наверстываем упущенное. Смотрим сериалы, лепим пельмени, один раз сходили на мюзикл и три — на лыжную базу. Пытались кататься на сноубордах: не очень успешно, но зато очень весело. Еще через реку ходили, на острова, было холодно, зато безлюдно. Ну, и просто отдыхаем. Так что в отдел Финист вернется посвежевшим и готовым к работе, можешь выдыхать, совсем скоро ты будешь относительно свободен…

Она все тараторила и тараторила, пока тарелка Григория не опустела, и он не попытался встать из-за стола.

— Что ж, спасибо, — сказал он, — было очень вкусно. Я пойду, пожалуй.

— Да посиди ты еще, — нахмурился Финист. — Даже чаю не выпил. Куда ты спешишь?

— Да там… — махнул рукой Григорий.