Кощей не тронулся с места, даже когда маленькая фигурка, утопающая в его пуховике, скрылась за железной дверцей в воротах. Он никак не мог перестать прокручивать в голове то, что увидел и почувствовал на кухне, и никак не мог до конца в это поверить. Пока Василиса баюкала собаку, Кощей – сильнейший колдун, давно научившийся видеть чужую силу в моменты наиболее яркого ее проявления, – наблюдал, как та разлилась серебром внутри своей хозяйки и хлынула в Марло. Явно не осознавая происходящее, Василиса делала то, чему другие специально учились годами, далеко не всегда добиваясь результата. Именно так светлые маги подпитывали своих более слабых любимых. Считалось, что для этого нужно обладать совершенной магической техникой. Считалось, что для этого нужно состоять в особой духовной связи с тем, с кем делишься. И ни в одной из книг, что Кощей читал, это не описывалось как поток, всегда говорилось о каплях или в лучшем случае о горсти. Василиса, с покалеченной рукой, усталая и напуганная, отдавала свои силы псу, которого видела впервые в жизни, оттолкнувшись исключительно от чувства сострадания. Кощей видел, как тонкая серебристая струйка, берущая начало от сердца, перетекала в ее руки и через ладони лилась в Марло. Наверное, это было бы крайне интимно, если бы речь не шла о животном. Но он смотрел и не мог оторваться. Потому что ощутил тепло этой магии, и впервые за много лет, прошедших с тех пор, как душа покинула его тело, оставив его замерзать, ему почудилось, что он может согреться. Ему хотелось сделать шаг навстречу этому теплу, подойти ближе, урвать хотя бы крупицу этой благодати… Он смотрел на Василису, а видел перед собой огонь, и у него не было сил противиться его притяжению. А потом Марло завозился у нее на коленях, Василиса слабо ойкнула, отдергивая поврежденную руку, и все закончилось. Во всяком случае, для Марло. Потому что Кощей чувствовал себя так, будто для него все только началось.

Он завел машину, положил руки на руль, готовясь тронуться, и только тут понял, что ни разу за весь вечер его запястья не напомнили о себе.

– Ну хоть вы-то светлая? – пробурчал Елисей, когда они с Василисой вышли из административного здания.

До этого им повстречался Данила. Одетый во все черное и в свой любимый кожаный фартук, он поднимался из подвала, куда вела темная сырая лестница, явно был раздражен и недоволен, и Елисей уверился, что видел самого черта.

Василиса засмеялась.

– Светлее некуда, – не без иронии ответила она и тут же ощутила тяжесть в груди, на которую предпочла не обратить внимания.

Елисей иронии не заметил, лицо его просияло, а ей, наоборот, стало тошно, так что она решила разбавить эту ложку меда бочкой дегтя. Пусть уж мальчик сразу будет знать, с кем имеет дело, а то потом станет кричать, что его держали в неведении, да еще и с какими-нибудь злыми намерениями.

– Однако должна тебя сразу предупредить, что я жена Кощея Бессмертного, – продолжила она. – Он тут появляется периодически, и я не советую бросаться на него с мечом: в последнее время он нервный. Тебя поселят в общежитии. В нем заправляет Елена, она темная, сгоряча может и проклясть. Ничего серьезного, конечно, плясать будешь до вечера, или окрестные собаки сбегутся на тебя повыть, но все равно неприятно. Не серди ее. Работать пока что станешь в архиве. Работа сложная и очень ответственная. В архиве главная Варвара. Она серая… Елисей, ты меня слышишь?

По выражению лица остолбеневшего Елисея Василиса поняла, что совершила стратегическую ошибку. Новость о том, что она жена Кощея, нужно было сообщать последней, потому что сказанное после, судя по всему, до бедняги не дошло.

– Это он вас заставил?.. – наконец выдавил он. – Тогда все понятно! Одни темные вокруг! Они вас в плену держат! Так я его…

Василиса вздохнула. Очень хотелось рассказать, что это еще и второй ее брак, но она и правда была светлой и не хотела брать на душу грех смертоубийства, а сердце парня могло и не выдержать.

– Во-первых, – нахмурилась она, – на счету Кощея двадцать девять богатырей. Если хочешь округлить эту цифру, я неволить не стану, однако подумай, действительно ли тебе это нужно. Во-вторых, здесь не одни темные. Есть Божена, но она появится только после первого снега, Сокол светлее всех светлых вместе взятых и в Отдел свой только светлых набирает. Но вчера у него выдался сложный день, не стоит судить о человеке по первому впечатлению. В-третьих, это скорее я Кощея заставила…

Последняя фраза прозвучала задумчиво и с ностальгией. Так не планировалось, но Василиса припомнила обстоятельства их помолвки и не удержалась.

– Так что, если тебе очень хочется, можешь спасать его, – резко закончила она. – Пошли, покажу общежитие.

– Казарму, что ли? – нахмурился Елисей.

По нему было видно – он уже совсем ничего не понимает и вообще не рад, что здесь очутился, но природные гордость и упертость не позволяли признать поражение и вернуться домой.

– Ну почти, – кивнула Василиса.

Елисей удрученно поплелся вперед. Василиса понадеялась, что он принял к сведению все сказанное и правда не полезет к Кощею. Впрочем, того для начала еще нужно было узнать. Маги чуяли его силу за версту, люди просто сторонились, ощущая, что что-то не так, но Елисей, по-видимому, был слишком самоуверен, чтобы довериться интуиции, к тому же совсем недавно явился из Тридевятого и наверняка ожидал увидеть Бессмертного в латах и на коне, а никак не при галстуке и за рулем автомобиля…

Мысли о галстуке и автомобиле потянули за собой другие мысли о муже, Василиса увлеклась и замечталась, обдумывая, как бы подвигнуть Кощея не поспать еще одну ночку, и очнулась, едва не врезавшись в дверь общежития. Елисей придержал ее за локоть, остановив.

– Василиса Петровна, вы в порядке? – спросил он.

Выглядел он расстроенным. Теперь наверняка решил, что его вопрос пробудил в ней хорошо скрываемую от окружающих печаль. Знал бы он, что пробудил на самом деле.

Зайдя в общежитие, Елисей огляделся и поморщился.

– Ну да, не царский дворец, – усмехнулась Василиса.

Впрочем, отчасти она была с юношей согласна. Здание давно нуждалось в косметическом ремонте, однако финансирования не было, а выделять деньги из собственных скудных средств Конторы Баюн по понятным причинам отказывался. Вряд ли кто из сотрудников согласился бы пожертвовать своей зарплатой во имя покраски стен и побелки потолков.

– На Буяне все по-другому было, – удрученно заметил Елисей.

– Буян – часть Тридевятого, превращенная Лебедью в мост между мирами, – пожала плечами Василиса. – Именно поэтому там и палаты царские, и церкви златоглавые.

На самом деле ей сложно было представить, какой силой обладает Лебедь, чтобы провернуть такой фокус. Однажды она спросила у Кощея, кто из них сильнее. Он пожал плечами и ответил, что им так ни разу и не удалось до конца разобраться в этом вопросе. Ответ Василисе не понравился, но Кощей не продолжил, а она не стала настаивать. В свое время они договорились, что каждый оставит за собой право рассказывать или не рассказывать о своем прошлом.

Мимо них проплыла, намывая пол, швабра. Елисей отшатнулся.

– Значит, Елена на месте, – сделала вывод Василиса. – Идем.

Елена нашлась за стойкой администратора. Левой рукой она водила в воздухе, управляя шваброй, правой листала какой-то глянцевый журнал. Василиса перевела взгляд на Елисея и не смогла сдержать улыбки. Тот завороженно уставился на их коменданта. Впрочем, его можно было понять. Красотой Елена обделена не была.

– Она замужем, – шепнула Василиса Елисею на ухо и добавила уже громко: – Лена, надо бы новичка пристроить.

Елена взмахнула ресницами, сверкнула из-под них карими очами и улыбнулась вновь прибывшему одной из своих самых обаятельных улыбок. Елисей звучно сглотнул. Василиса с интересом наблюдала за этим спектаклем. Со стороны казалось, что юноша сейчас воспламенится. Чтобы уж совсем добить его, женщина плавным движением поднялась со стула и облокотилась на стойку. Елисей оказался зрителем благодарным. Его глаза расширились, а лицо и шею залила краска: он явно пытался придать взгляду приличное направление, но такой подвиг оказался ему не по силам. Улыбка Елены стала довольной. Она любила восхищение, а ее муж – старый вояка – не слишком-то ее им баловал, когда появлялся на горизонте.