— О чём снова задумался? — спросила она.

— О делах, — признался я.

— Слушай, давно хотела спросить. — Она откинулась назад и опёрлась на локти. — Как ты всё планируешь разруливать? Так, я кое-что знаю о твоих проектах — по-моему, это всё очень серьёзно.

— До сих пор как-то справлялся, — я пожал плечами.

— Я про режим, — продолжала она. — Одно дело мы, девчонки. У нас военная только форма. В остальном обучение не отличается от любого другого вуза. У вас же всё иначе, особенно на младших курсах. Наряды все эти, патрули, свободного выхода нет… Как, Саш? Не представляю просто.

Честно говоря — я и сам это себе не очень отчётливо представлял. Да, языки мне зубрить не надо — я их и без того знаю. Но вот всё остальное… я думал решать проблемы по мере их возникновения. В конце концов, можно Ступикова приблизить или даже способствовать его продвижению. Можно найти выходы, можно.

Но, как обычно в таких ситуациях, возникает закономерный вопрос: зачем?

Конспирация? Маскировка? Защита? Смешно — учитывая то, что произошло в лагере. Если кому-то наступлю на больную мозоль, достанут за любым забором. Сейчас не то время, когда такие вопросы не решались бы.

Тогда почему остаюсь? Да, если отчислюсь до конца четвёртого курса мне нужно будет идти в армию — но ведь всё можно решить, и довольно легко.

Есть, конечно, личные моменты. Незакрытые гештальты. Посмотреть, какой могла бы быть моя жизнь, имей я чуть больше мозгов и стартовых возможностей. Ну и перспектива, конечно. Изнутри некоторых государственных организаций действовать проще.

Например, Балканский кризис, Кавказ… впрочем, для серьёзного влияния на ситуацию я не успею дорасти до серьёзных должностей и званий. И никакая поддержка тут не поможет — чудес просто не бывает.

— Может, ты и права… — сказал я.

Мирослава улыбнулась.

— Кстати, как тебе Дан? Славный парень, да? Вам удалось поговорить о чём ты хотел?

— Предварительно, — ответил я. — Мы планируем в Москве встретиться. Когда концерт Жара будет на день города.

— О-о-о, а ты планируешь пойти? — Мирослава повернулась ко мне. Её глаза искрились восторгом.

— Конечно, — кивнул я. — Не хочу пропустить.

— Такое я люблю! Масштаб и за душу берёт… космос! Я смотрела на видео его шоу, очень понравилось.

— Да, он талантлив…

— Как и Дан. Вот увидишь — мне кажется, у него большое будущее. Я чувствую такие вещи.

— Какие вещи? — насторожился я.

— Ну… такие. Когда у человека есть, что называется, искра. Знаешь, я впервые слышу какие-то песни — всегда угадываю, какая из них станет хитом, — сказала Мирослава. — Или какая книжка будет хорошо продаваться. Кстати, ты Пелевина читал?

— Читал, — кивнул я.

— Точно… мы же, кажется, даже обсуждали что-то из него той зимой.

— Было дело, — подтвердил я.

— Саша, ты собираешься ещё один проект запустить?

— В смысле?

— Ну, агентство у тебя уже есть. Теперь ты колесишь по Украине, набираешь пацанов. Все говорят, что народ тут талантлив в музыке, танцах, шоу, этом вот всём. Ты специально сюда приехал, да? Хочешь стать продюсером или как там это называется?

Я задумался.

А действительно — как будет выглядеть мой будущий проект «культурной бомбы»? Я ведь даже с внутренним содержанием не до конца разобрался — не говоря о какой-то там организации… хотя с чего-то начинать ведь надо?

— Возможно, — согласился я.

— Это отлично! Меня заводят такие вещи! Искусство — это ведь тонкие материи, — она придвинулась ко мне поближе и понизила голос, видимо, опасаясь случайных ушей. — Я знакома с одним продюсером и по пьяни он мне рассказывал очень интересные вещи о своей кухне. Да, раскрутка и знакомства — это очень важно. Но самое главное — найти цепляющего исполнителя. Он может быть каким угодно деревенщиной неотёсанным, но в нём должна быть искра, которую можно раздуть. В общем, такой поиск — это основное. Я так и поняла, что ты этим занимаешься.

Я улыбнулся в ответ.

— А ты, значит, видишь таких людей?

— Ну не то, чтобы вижу… просто могу работы оценить. Творческие. Понимаю, за чем люди пойдут, — Мирослава скромно опустила глаза.

— И что, этот твой продюсер не захотел тебя взять в свою команду? — спросил я.

— Что? Вот ещё, я и не просилась! — фыркнула Мирослава. — И вообще: ты первый, кому я вообще об этом рассказала. Просто о таких вещах, если уж они есть, лучше молчать. Понимаешь почему?

— Понимаю, — кивнул я.

— Получается, тебе ведь нужен такой человек, да?

— Мне нужна ты, — ответил я. — Ты сама.

И поцеловал её.

Я хотел вернуться на поезде, но не получилось: не было мест, совсем, никаких. Саша, узнав о проблеме, предлагал решение — через руководство МПС. Но я отказался. Ни к чему было тратить такие ресурсы ради одного малозначимого эпизода.

Был вариант поехать на машине — том самом лимузине, который выделили Саше. Но я его тоже отмёл. Очень уж внимание привлекает. Плюс надо что-то с охраной было придумывать — ехать на такой тачке через всю страну это просто напрашиваться на неприятности, и они бы точно случились, учитывая весь прошлый опыт этого лета.

Мы нашли частника в Симферополе, с пассажирской «Газелью». Да, с комфортом не очень, кондиционера нет — зато все поместились. И никто не жаловался.

Мирослава поехала с нами, оставив подругу в Крыму — у неё билеты были на ближайшие выходные, на поезд до Москвы, и она не стала их отменять ради сомнительного удовольствия путешествовать на «Газельке».

Зато по дороге у меня было много времени на подумать.

Я вдруг понял, что ограничения, которые я поставил сам себе, были совершенно лишними. Что мне надо укреплять именно ту сферу, работу с которой я тщательно старался обходить.

Бизнесмены со связами, контроль над финансовыми потоками, возможность влиять на решения, которые отразятся на всей экономике — это всё, конечно, хорошо. Прикрытие международных структур, имеющих огромное влияние вне сферы контроля глобалистского запада — это тоже прекрасно.

Но этого совершенно недостаточно, если я хочу осуществить план, который, наконец, начал складываться у меня в голове.

У этого плана, наконец, появилась чёткая цель: избежать будущей войны с западом, сохранив при этом Россию как самостоятельный центр силы.

И для её достижения мне нужно было кое-что ещё, кроме того, что я уже начал нарабатывать.

Средства достижения этой цели лежали вне плоскости материальных вещей. Тут придётся работать с куда более тонкими материями.

Теперь я понимал, почему сама жизнь подталкивала меня на этот путь: случайные встречи с писателями, разговоры о будущем, поиск музыкантов, творческое окружение…

У меня оставалось всего несколько лет. Тут Саша был прав: дальше лежало или начало конфронтации, или демонтаж государства.

Причём последний вариант вовсе не гарантировал того, что всё это не закончится катастрофой, несмотря на его убеждённость в обратном. Если загнать в угол условных последних патриотов, они могут оказаться способны на крайние меры, вплоть до использования ядерного оружия как последнего аргумента. И это может произойти даже раньше, чем при «естественном» ходе событий.

Я обладал преимуществом «послезнания», и собирался использовать его по полной: мне было известно, в каком направлении двинется развитие электроники, связи, биотехнологий. Я могу скупить перспективные стартапы, оставаясь в тени.

Только у меня не было иллюзий насчёт того, что, когда ситуация проясниться, ко мне не придут и не попросят контроль и лояльность. Под определённые гарантии.

Я прекрасно помню некоторые примеры, которые случились в том потоке времени, откуда я прибыл.

В самом начале бума смартфонов компания «Самсунг» выпускала линейку аппаратов на собственной мобильной платформе «Бада». Система отличалась стабильностью и удобством, предсказуемо конкурируя с ранними версиями платформы от «Эппл». А затем компания — производитель просто отказалась от её развития, выдвинув какие-то невнятные объяснения на этот счёт и полностью перейдя на другую платформу, «Андроид». У которой, при всей глючности и несуразности ранних версий было одно неоспоримое и важное качество: она была американской.