— Да вы и друг друга не сильно долюбливаете, — улыбнулся я. — Хотя смотря что считать любовью, конечно.

— Ты не понимаешь, это другое, — возразил Шурик, невольно скопировав ещё не родившийся мем.

В этот момент в комнату, постучавшись, вошёл Антон Семёнович.

— Так, молодёжь, кончай шабаш. Завтра день будет, натрындитесь. Мне вставать в семь!

— Поняли, доброй ночи, — сказал я. — Молчим.

И мы замолчали. А я крепко задумался.

Меня разбудил писк сотового телефона. Нащупав трубку, которая лежала рядом на полу, на зарядке, я поглядел на светящийся экранчик. Номер был незнакомым. В другое время я бы сбросил вызов не задумываясь — но сейчас, в девяносто седьмом, до появления телефонных мошенников и спамеров, оставалось ещё не меньше десяти лет.

Так что я принял вызов.

— Ало? — сказал я хриплым голосом и прокашлялся. Потом добавил: — Слушаю?

— Саша? — ответил Владимир Вольфович. — Ты в Киеве?

Остатки сна улетучились как от порыва ледяного ветра.

— В Киеве… что-то случилось?

— Нет-нет. Ничего. Пока что. Но мне нужно срочно обсудить некоторые вопросы. Я в курсе того, что произошло в лагерях и знаю, что в Москву тебе лучше не надо. Поэтому сам прилетел в Киев. Ты сможешь подъехать в центр? Скажем, через часик? Прорезная, двадцать два. Запомнил?

— Прорезная… это улица такая, да? — переспросил я.

— Да. Давай там через час. Место называется «Оксамит».

— Хорошо, буду, — ответил я.

Серёжа проснулся и глядел на меня с удивлением. Шурик лишь причмокивал во сне. Понятное дело: много пережил вчера, мозгу нужно больше времени, чтобы переварить такое.

— Кто звонил? — шёпотом спросил Серёжа.

— Жириновский, — ответил я.

Серёжа приоткрыл рот и округлил глаза. Потом улыбнулся.

— Ясно. Когда нагуляешься — давай на набережную сходим, — сказал он.

Похоже, он мне не поверил. Ну и хорошо.

— Шурика никуда не отпускай! — предупредил я.

— В смысле? — Серёжа недоумённо захлопал глазами. — Мне его привязать?

— Что хочешь делай — но он должен быть здесь, когда я вернусь.

— Ладно, придумаю что-нибудь.

Шурик заворочался во сне и повернулся на другой бок, счастливо улыбаясь.

Я поднялся, натянул джинсы и вышел из комнаты в коридор.

Дядя Серёжи сидел на кухне за чашкой чая и читал газету. Увидев меня, он кивнул и сказал:

— В холодильнике кефир. Можешь яичницу сделать, если голодный.

— Антон Семёнович, — я сел за стол рядом.

— Да? — чуть удивлённо ответил дядя, оторвавшись от газеты.

— Одолжите машину, пожалуйста, — попросил я. — Неохота такси ловить.

— Его по телефону вызвать можно, — ответил дядя. — Правда, дороже будет, да. Бери, если надо. Надолго тебе?

— Нет, до центра съездить и обратно, — ответил я.

— Ага, — кивнул дядя, после чего снова развернул газету.

Я продолжал сидеть молча.

— Что, прямо сейчас? — спустя минуту спросил Антон Семёнович.

— Желательно, — ответил я.

— Ладно, пойдём.

Он с кряхтением поднялся и пошёл в коридор. Там, покопавшись в кармане пиджака, который висел на вешалке, дядя достал документы. Положил их на туалетный столик в прихожей, потом туда же добавил ключи. Интересно, почему не в руки передал? Какое-то суеверие? Хотя какая разница!

— Спасибо, — кивнул я.

— Горючего полбака где-то, — предупредил он.

— Я заправлю, — пообещал я.

Дядя улыбнулся в ответ.

— Это не обязательно, но было бы хорошо. Мне через пару дней ехать к друзьям на дачу, не помешает.

Я взял документы и ключи в кожаном чехольчике на молнии.

— Спасибо, — ещё раз повторил я.

— Ты это… осторожнее там, — напутствовал меня Антон Семёнович.

— Я постараюсь, — серьёзно ответил я.

Чтобы найти нужный адрес, пришлось изучить карту Киева, которая вместе с дорожными атласами хранилась в бардачке «Шестёрки». Заведение, которое назвал Владимир Вольфович, находилось в центре, недалеко от Крещатика.

Предвидя возможные проблемы с парковкой, я не стал больше мешкать, чтобы был резерв времени.

Однако же, мне повезло: местечко нашлось прямо возле нужного дома.

Улица была покрыта брусчаткой. Необычное явление для Москвы, тут оно попадалось куда чаще, и это придавало городу особый шарм.

Шёл одиннадцатый час утра. Становилось жарко; горячий воздух мрел над тротуаром. Предвидя скорую прохладу, я нырнул в деревянные двери и… был разочарован.

Если тут и были кондиционеры, то сейчас они не работали.

Однако же досадовал я недолго: место оказалось интересным — деревянные панели на стенах, чеканка с изображением винограда, панно с нарисованными старинными винными этикетками. Барная стойка, перетянутая дерматином, и круглые столики. В дальнем конце стояли древние игровые автоматы: «Морской бой» и ещё какие-то.

Я замер, с любопытством оглядываясь по сторонам и затаил дыхание, наслаждаясь моментом. Тут пахло настоящим Советским Союзом, который я помнил из своего детства. Жаль всё-таки, что не удалось вернуться дальше во времени…

— Что, нравится? — Владимир Вольфович сидел у дальнего столика и что-то пил из фаянсовой чашки. Вероятно, кофе.

— Да, — признался я. — Очень… необычно. Я видел много мест, где пытались возродить дух той эпохи, но здесь…

— Здесь всё настоящее, — кивнул политик. — Ничего не менялось. Да ты садись, сейчас выпьем кофе и пойдём прогуляемся, поговорим.

Будто в ответ на его слова рядом с нами возник официант — молодой человек в белоснежной рубашке.

— Латте, пожалуйста, — попросил я.

— Может, чего покрепче? — Владимир Вольфович поднял бровь. — Да ладно, шучу.

— Я за рулём, — на всякий случай всё-таки добавил я.

Через пару минут принесли кофе, который оказался неожиданно хорошим.

Владимир Вольфович молчал, думая о чём-то своём. Я же не торопил события. Только пытался угадать, что же именно у него лично связано с этим местом. Дела молодости? Далёкий отпуск в середине восьмидесятых? Или что-то совсем личное? Однако, несмотря на любопытство, спрашивать я не стал.

— Ну что, прогуляемся? — наконец, сказал политик, кладя на столик крупную купюру.

Он поднялся, и я вслед за ним.

Пока мы пили кофе, на улице стало ещё жарче. Солнце поднялось высоко. Мимо нас шли прохожие: обычные киевляне. Озабоченные своими делами, куда-то спешили, переговаривались. На нас никто внимания не обращал.

— Пошли туда, — Жириновский указал в сторону Крещатика.

— Хорошо, — кивнул я.

Мимо пронеслась старая «Волга», едва не влетев на тротуар.

— Уверены, что для вас безопасно вот так… по-простому? — спросил я, глядя вслед лихачу.

— Как это — по-простому? — Владимир Вольфович изобразил удивление.

— Ну… без охраны, — пояснил я.

— Кто сказал, что без охраны? — подмигнул он.

И только тут я заметил двух амбалов, которые держались от нас на почтительном удалении. Оба — в строгих чёрных костюмах.

— Ого, — улыбнулся я в ответ.

— В наше время по-другому никак, — политик вздохнул. — Знаешь, я подумал тут, что бы я делал, если бы тебя замочили там, в лагере. А ты ведь на миллиметр был, в курсе?

— В курсе, — кивнул я.

— Так вот — что я буду делать? Мне даже кошмары снились по этому поводу… молчать бы я не стал, однозначно. Но, с другой стороны, кто бы мне поверил, а?

Он огляделся по сторонам.

— Какое воображение нужно иметь, чтобы представить, чтобы здесь, в Киеве, ревела тревога воздушной тревоги, а русские ракеты рвались бы где-нибудь неподалёку, а? Ты вот можешь себе это представить?

— Я это видел, — заметил я.

— Верно… видел, — кивнул политик, после чего добавил: — А я легко могу представить. Я ведь помню, как всё вот это вот, — он обвёл ладонью вокруг, — было совершенно немыслимо! Знаешь, там дальше, на Крещатике есть такое здание… а вон оно, уже видно! Смотри вот, правее.