Она развернулась, чтобы уйти к себе, и Клим выпалил:

— Скажешь, не рада, что живешь?

Женя замерла. Потом оглянулась.

— Скажу, что мне бесконечно повезло с отцом.

— Женя, пожалуйста. Давай еще подумаем…

— Не о чем думать. Я все решила.

— Он и мой ребенок! Ты не можешь решить за нас обоих.

— Это еще не ребенок. Набор клеток. Но это мое тело. И моя жизнь.

— Пожалуйста, — снова попросил он.

— Ты с ума сошел, — выдохнула Женя. — Когда все закончится, мы разведемся и разъедемся. Все.

И она закрыла перед ним дверь. Клим постоял еще немного, созерцая деревянную поверхность. Потом пошел к себе. Посчитал сроки. Выходило, что рожать Жене выпадает аккурат на конец мая — начало июня. Что ж…

Кажется, о декабрьском отпуске можно было забыть.

Именно об этом он и сообщил кадровику на следующий день, не преминув предварительно одарить ее коробочкой конфет. Подарком женщина осталась довольна и обещала подумать, что тут можно сделать.

— Хочешь деньгами получить? — спросила она.

— Нет, мне нужно присовокупить эти две недели к летнему отпуску, а потом еще взять месяц за свой счет.

— Ишь, хитрый! — усмехнулась она. — Все летом отдыхать хотят. Нет, так не пойдет.

— Ольга Тимофеевна, мне очень нужно.

— И что там у тебя такое важное?

— У меня там жена рожает. А потом она уедет. И с малышом буду сидеть я. Так что вы мне заодно расскажите сразу, как отпуск по уходу за ребенком оформить.

Новость разлетелась по Отделу, будто кто-то выпустил из клетки стаю почтовых птиц. Кто-то посмеялся, кто-то взглянул уважительно. Кто-то зашел поздравить. Клим слушал посетителей, и постепенно в душу закрадывался ужас. А если Женя не поддержит его затею, откажется… У него были ровно один вечер и одна ночь, чтобы убедить ее. Не ходить же ему за ней по пятам, чтобы не дать совершить задуманное! Он же не может запереть ее дома! Нет, она должна сама решить оставить.

В этот раз Клим действительно подготовился. И шел к Жене не просто со словами поддержки, а с конкретным планом. По дороге купил фруктов, овощей и уже приготовленный минтай. Женский коллектив на работе успел просветить его, что беременным нужно хорошо питаться. И побольше отдыхать. Все это, по мнению Клима, он вполне мог обеспечить.

Женя снова нашлась у себя в комнате. Он постучал, она открыла. Выглядела она еще мрачнее, чем вчера. И явно снова плакала.

— Ты как? — спросил Клим.

Она ответила «нормально», но при этом мотнула головой отрицательно. Клим выводы сделал: считывать язык тела его тоже учили.

— Я тебе фруктов принес. И рыбу. Она полезная. И ее только разогреть…

Женя нахмурилась.

— Ты издеваешься что ли?

— Нет. Нам надо поговорить. Очень серьезно. Можно я к тебе зайду?

Женя оглянулась через плечо. Потом неуверенно кивнула. Клим шагнул внутрь ее комнаты, и здесь, в едва ли не аскетичной обстановке, Женя вдруг показалась ему очень маленькой и уязвимой. И где-то внутри нее — такой напуганной и хрупкой — жил их ребенок, который сейчас тоже нуждался в защите. И единственным, кто мог им обоим эту защиту дать, был он — Клим. Удивительно, что это не пугало. Клим чувствовал, что готов взять на себя такую ношу.

И вдруг он особенно остро ощутил, как тянет от него табачным дымом. Кажется, пришло время попрощаться с его пагубной привычкой. Что ж, это не самая высокая цена.

— Ты ведь не хочешь этого делать, — вздохнул он.

— Если ты пришел… — нахмурилось было Женя, но Клим не дал ей договорить.

— Я пришел предложить решение. Которое устроит всех. Просто выслушай меня. Ты выносишь и родишь ребенка. И отдашь его мне. Я воспитаю его сам.

Какое-то время Женя молча смотрела на него. Потом начала смеяться.

— Ты точно сошел с ума!

— Я уже все спланировал, — не дал сбить себя с мысли Клим. — Ты родишь в конце мая или в начале июня. С первого июня я уйду в отпуск на два месяца. После этого сразу же возьму отпуск по уходу за ребенком. Я все узнал. Так можно. А ты продолжишь работать.

Женя села на кровать. Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, и было не ясно, чего в них больше: надежды или ужаса.

— Все будет нормально. Мы со всем справимся. Найдем тебе самого лучшего врача. Тебе ничего не будет угрожать.

— Клим…

— И я все время буду рядом. Все будет отлично.

— Ты что, серьезно?

— Серьезнее некуда. И я брошу курить. Прямо сегодня. Договорились? Жень, ответь.

Но вместо того, чтобы ответить, Женя внезапно легла на кровать, подтянула колени к груди, уткнулась в них лицом и тихонько завыла.

— Аборт — плохой выход, — прикусил губу Клим.

Она замотала головой так яростно, что собрала под собой покрывало. А потом вытолкнула из себя:

— Я должна.

— Кому должна?

— Себе! Я не создана быть матерью. Мне не нужен этот ребенок! Я испорчу ему жизнь. А он мне!

— Но он нужен мне, — возразил Клим.

— Ты не представляешь…

— Я очень хорошо представляю. Нас у родителей было одиннадцать. Я был старшим. Они все прошли через меня. Когда я уходил, Любава только родилась. Я знаю, что такое ребенок. И я со всей ответственностью заявляю: я хочу этого. И я справлюсь.

— А если ты меня обманешь…

— Как я могу тебя обмануть?

— Не заберешь его…

— Прекрати. Зачем мне тебя обманывать?

— Не знаю…

— Жень. Я тебя когда-нибудь обманывал?

Она покачала головой. Всхлипнула.

— Всего девять месяцев, — попросил Клим. — Пожалуйста. Хочешь, я буду умолять...

— Я хочу все просто отмотать назад!

И разревелась. Клим помог ей перелечь и уложил под одеяло, где она снова свернулась клубочком. Подумал, лег поверх одеяла и обнял, не встретив сопротивления. Потом до поздней ночи лежал рядом и гладил Женю по спине. Ему показалось, это ее успокаивает.

А на следующее утро, после еще одного разговора, Женя согласилась оставить ребенка.

О переправе через реку Климу удалось договориться быстро. Он отсчитал затребованную сумму, не задумываясь: сейчас он был готов отдать любые деньги, и куда больше его волновало, согласится ли местный шаман ему помочь.

Незаходящее якутское полярное солнце на воде обожгло руки, шею и лицо. Этого Клим тоже не заметил. Он смотрел, как моторная лодка разрезает воду, и пытался подобрать правильные слова для предстоящего разговора. Но в голову лезло совсем другое.

Семнадцать лет назад, прося Женю не прерывать беременность, он думал только о ребенке. Предложенный им вариант казался ему идеальным. Но чем он в итоге обернулся для Жени? А ведь, по правде говоря, тогда он был уверен, что рано или поздно материнский инстинкт проснется в ней: когда беременность станет заметной, когда ребенок в первый раз пошевелится, когда возьмет на руки, когда приложит к груди… Но шло время, шли годы, а Женя сохраняла по отношению к их сыну холодную отчужденность, не пыталась наладить с ним контакт и между Максимом и работой всегда выбирала работу. Будто боялась, что сын не даст ей идти вперед. Но она никогда ни на что не жаловалась. Они жили как жили, как привыкли жить, и Клима все устраивало. Ему казалось, что они нашли баланс, и всех вокруг все устраивает так же, как и его. Казалось ему так ровно до последнего отъезда Жени, когда Максим неожиданно закатил им скандал. Успокоившись, Клим списал все на переходный возраст: гормоны шкалят, во всем, конечно же, виноваты родители. По его мнению Максим действительно не понимал, что говорит, просто хотел задеть, и не стоило обращать на это особого внимания. Он, конечно, с сыном потом еще раз побеседовал, предложил вернуться к этой теме позже, когда Макс сам пройдет эту жизнь безо всяких ошибок, велел извиниться перед матерью и на том успокоился, но Женя, видимо, восприняла всю эту историю куда хуже. Ее хаотичные записи в блокноте, отказ от еды и то, что она открылась перед чужим человеком. Быть может, Александр Евгеньевич в какой-то момент напомнил ей ее отца, и все же…