Яра вспомнила фотографии в телефоне Ксюши. Маленькая девочка в пышном платье на детском утреннике. Ксюша говорила, что было невыносимо сложно ее оставить. Она рыдала каждый вечер, когда Ксюша возвращалась домой с работы.

— Почему мы раньше это не обсуждали?

— Потому что тебе было девятнадцать, и мне было странно обсуждать с тобой такие вещи. А потом все как-то шло по накатанной, и я никак не мог решиться, тем более, мы были не женаты. А потом была свадьба, и мне показалось, что раз уж ты согласилась выйти за меня, то это лишь вопрос времени, потому что брак вроде как предполагает детей, но твой отец спросил, когда уже увидит внуков, и ты сказала, что он может вернуться к этой теме лет через двадцать… И ты говорила серьезно, и я испугался.

Что ж, в этом было зерно смысла.

— А ты кого хочешь, девочку или мальчика? — полюбопытствовала Яра.

— Своего здорового ребенка хочу, — ответил Грач. — Но было бы здорово, если бы сразу двойня, а? Убили бы двух зайцев одним махом!

— Нет!

Гриша рассмеялся, потом рассеянно потрепал ее по волосам.

— Ты подумаешь?

— Да.

— То есть мы уже не разводимся?

Так и быть. Еще один шанс. Увы, он больше не боится. Так что придется бояться одной. Да, она очень устала бояться. Но, кажется, перестать тоже пока не готова.

— Наверное, нет.

— Секс?

— Гриша…

— Прекрати. Я никогда не кончу в тебя без твоего разрешения.

— Да я не об этом. Как ты можешь так просто… Я бы очень обиделась.

— На ущербных и малолетних не обижаются.

— Гриша!

— Не, ну серьезно. Тебе года три было, ты в парке мне в лицо заехала ладошкой с мороженым, а потом хохотала. И что, я должен был на тебя обидеться? Ну, и здесь так же.

— Сейчас я обижусь.

— А еще… Ты наверняка не помнишь… Тебе было пять лет. Дело было в октябре или конце сентября. Не помню, что ты делала в Конторе. Но ты попросилась в парк поиграть, и мы тебя отпустили. Через час хватились, а тебя нигде нет. Все излазили. А ты забралась в кучу листьев и там уснула. Это, наверное, был единственный раз на моей памяти, когда твои родители поругались. Но это они от страха. Потом как нашли тебя, сразу помирились. А я тогда все, что можно передумал. Ужасы себе всякие напредставлял. И я до сих пор помню это ощущение: я потерял тебя. После этого Финист разрешил отстричь тебе прядь волос и сделать поисковый кулон. Я не хочу снова это испытать.

— И ты все еще считаешь меня маленькой девочкой…

— Считал бы, не просил бы у тебя ребенка.

Хм. А ведь и правда.

— Гриш.

— Ммм?

— Я тебя люблю.

— И я тебя, дурную, на свою голову…

— Так, ну все, хватит меня обижать. Я в отличие от тебя ангельским терпением и железным самообладанием не располагаю.

— Ну как есть же дурная. Развод ей… Чего надумала.

— Гриша…

— В следующий раз в угол поставлю, будешь стоять там и думать над своим поведением!

— Гриша.

— А еще лучше крапивой по попе.

— Гриш, ты нарываешься!

— А что? Заодно проведем профилактику целлюлита.

И она не выдержала, подскочила, схватила подушку и принялась лупить его ею.

— Не-на-ви-жу! Ты вообще не проводишь со мной время! Нигде со мной не бываешь! А теперь еще и развод давать не хочешь!

Положила подушку ему на лицо и надавила. Снизу послышалось сдавленное кряхтение, Яра испугалась и убрала орудие не свершившегося убийства.

Гриша смеялся.

— Ах ты!

Яра снова обрушила на него подушку, и Григорий вдруг сдавленно охнул, но она ему не поверила, продолжила лупить.

— За каждый вечер… За все восемь лет… За испорченную молодость…

— Яра… Стой…

— С-час! Я только начала!

— Яра!

Нет, с голосом и впрямь было что-то не то. Она остановилась, Гриша зашипел и прикрыл ладонью левый глаз.

— Ой, — сжалась Яра.

Она лупила его его подушкой. А его подушка была перьевой, и перья в ней имели свойство сбиваться в уголках. Видимо, углом она ему по глазу и ударила.

— Гриша…

— Тащи лед.

— У нас нет льда.

— Ну что-нибудь холодное.

— Сейчас!

Яра понеслась на кухню, достала из морозилки пакет мороженой брусники и с ним бросилась обратно.

— В полотенце заверни!

Точно. Пришлось нестись назад и искать полотенце.

— На ком я женился, — простонал Гриша, прикладывая бруснику к глазу. — Так и быть, я подумаю о разводе.

Что?

Она понимала, что он сказал это в шутку, но все равно прозвучало обидно.

— Гриша, — извиняющимся тоном протянула Яра. — А я сегодня список твоих достоинств составляла. Там сто четырнадцать пунктов получилось. А дальше я писать устала. Ну, и еще немного обиделась на тебя. Про себя у меня столько написать никогда не получалось, максимум пунктов тридцать.

— Ого. А чего это ты?

— Это такое задание из психологии.

— Понятно. Дай угадаю, недостатки там тоже были. И сколько вышло?

— Четыре.

— Целых четыре? И правда, как же ты со мной живешь?

— Гриша!

— Ладно, ладно. Чего там было в этих твоих четырех пунктах?

— Зачем тебе?

— Ну, интересно же, в чем я косячу.

— Дурак ты. Я его сожгу — этот список.

— Ок. Так и запишем. Я совершенен.

— Гриш…

Пиликнул телефон. Яра оторвалась от мужа, разблокировала экран.

— Мама завтра нас в гости зовет. Что ответить? Пойдем?

— Давай забежим. Готовит Настя куда лучше тебя…

— Да Гриша, блин!

— Ты подбила боевого мага. Его же подушкой. Ты правда думаешь, что я так просто прощу тебе такое унижение?

— Ну хоть в чем-то я превзошла тебя, учитель мой…

— Яра.

— Что?

— Я люблю тебя.

— И я тебя люблю, Гриш. И я тебя.

А любить значит оставаться вместе*.

— Яр, так что насчет секса?

***

— Дочь, у меня только два вопроса. Первый: у вас все снова нормально? Я видела в глазок, как вы целовались на площадке.

— Да, твои методы как всегда работают. У нас все хорошо. На следующей неделе в театр идем. Второй раз в этом месяце.

— Отлично. Вопрос второй: почему у моего зятя синяк под глазом?

— А это, мама, я высекала искру. И знаешь, тоже успешно. Мам, а ты как думаешь, на витрине свадебного салона должны быть мужские манекены?

_________________________________________________

* К.П. Эстус «Бегущая с волками»

День рождения Финиста по традиции отмечали в Тридевятом.

Только в этот раз отец Яры никого из друзей в гости звать не стал. Захотел праздника в узком семейном кругу. Узкий семейный круг включил в себя восемнадцать человек: сам Финист, Настя, трое старших братьев Яры, жена Светозара — Несмеяна, десять их детей из одиннадцати (старшая дочь Светозара была замужем и жила далеко), и сама Яра. Да не одна, а с Григорием.

Григорий был тут во второй раз, — в первый знакомился с ее семьей после их свадьбы, — но как и в прошлый раз сразу пришелся к месту. Он держался так, будто родился здесь, и вырос, и жил. Работал наравне с остальными мужчинами, и все у него получалось. И в местной одежде был совсем неотличим от жителей этого мира. Яра гордилась тем, что ее муж не ударил в грязь лицом: тут, в Тридевятом, сделать это было проще простого. Но он был не хуже отца и братьев. И она любовалась им. Кидала на него шаловливые взгляды, пока вместе с женщинами помогала готовить и накрывать на стол. И докидалась до того, что была отловлена и затащена в кладовую: чистый воздух Тридевятого и тяжелая физическая работа явно подействовали на ее мужа освежающе и взбодрили тело и дух.

— Хватятся, — выдохнула Яра между поцелуями.

Мама-то может все поймет и не пойдет искать, а вот отец не преминет спросить, куда она запропастилась.

— Еще минуту…

В кладовке было тесно, сумрачно и прохладно, пахло травами, чесноком и прочей снедью, в спину упиралась деревянная полка. Яра целовала мужа и думала о том, что вот сейчас они словно школьники, прячущиеся от родителей.