Василисе вдруг захотелось на них взглянуть. Хоть что-то, связанное с мужем. Близкое, понятное, родное. Она вернулась к столу, открыла верхний ящик и достала телефон. Разблокировала экран и прочитала появившийся текст.

«Парк на Пушкина. Беседка. Через тридцать минут».

«Срочно».

Парк на Пушкина? Тот, что рядом с Конторой?

Это было не очень похоже на рабочую переписку. Василиса разблокировала сотовый, благо знала пароль, зашла в чат. Номер телефона высветился, но не был подписан. За исключением этих двух сообщений больше ничего не было, но и предложения перенести послания в спам тоже не поступило, значит, они были не первые.

Что все это значит?

Сколько еще у Кощея от нее секретов?

– Оп-ля! – радостно засмеялась Марья.

Василиса подняла голову. Моревна сидела в кресле Кощея, перебросив ноги через подлокотник, и выглядела донельзя довольной.

– Вот и попался! – с восторгом продолжила она. – Как мы будем его наказывать?

– Наказывать? – переспросила Василиса.

– Ну да, он же явно тебе изменяет! По сравнению с этим вот это, – и она кивком указала на открытку, – вообще цветочки. Да и, честно говоря, не совсем понимаю, что именно произвело на тебя такое впечатление. Всему есть своя цена. Неужели ты правда никогда не задумывалась, чем он заплатил за свои силы и бессмертие?

Но Василиса ее уже не слышала.

Изменяет…

Кощей не мог ей изменять. Все что угодно, даже то, что в открытке, только не это… На мгновение картинка все-таки возникла перед глазами: его руки на чужих плечах, чужой талии, чужой груди… Его слова, его улыбка, все то, что принадлежало только ей, – кому-то другому? Другой?!

Нет!

Василиса отбросила телефон обратно, словно он обернулся змеей, и захлопнула ящик. И почувствовала, как то, что приживалось все эти дни в груди, наконец дало росток. Ревность. Сумасшедшая, неконтролируемая ревность захлестнула ее.

Она должна была убедиться, что это неправда.

На улице до сих пор было светло, и она не могла воспользоваться своими силами. Использовать силы Марьи и попробовать обернуться птицей? Раньше у нее не получалось, но Василиса чувствовала, что сейчас сможет это сделать. Но если в беседке она найдет подтверждения своим самым черным страхам, что тогда? Как она поступит с этой женщиной, посмевшей посягнуть на то, что принадлежало ей и только ей? Почему все они – и Марья, и Баюн – так уверены, что этот брак – фикция? И даже Кощей, который все еще утверждает, что не может любить ее? Может быть, у него есть на это более веские причины, чем ей казалось все это время…

Нет, она не будет скрываться под птичьей личиной, выглядывая возможную соперницу. У нее нет и не может быть соперниц. Она жена Кощея по праву, единственная жена. И он принадлежит ей. И так будет всегда.

– О, а вот это мне нравится! – с восторгом протянула Марья. – С тобой куда веселее, чем с Моревной!

Василиса перевела на нее взгляд. Нашла ее в себе – это чуждое, темное марево, что растворилось в ее крови. Теперь эта сила принадлежала ей. И Василиса знала, как ее использовать. Забавно выходило: Марья пыталась лишить ее мужа, Марья же ей его и вернет.

– Замолчи и подчиняйся, – приказала Василиса.

Образ Моревны дрогнул и растаял. Хугин у ее ног заскулил и попятился к стене, но Василиса резко обернулась, взглянула в карие глаза собаки, перехватывая контроль над ее сознанием.

– К ноге, – шепнула она, и Хугин послушно и твердо направился к ней, встал рядом.

Она вышла из кабинета, спустилась по лестнице, заарканила Мунина и пошла на улицу. Воздух был терпкий, свежий, какой бывает в самом начале осени. Он привнес ясность в мысли. Сопровождаемая доберманами, Василиса вышла за калитку. По дороге между заборами ехала машина.

– Задержать, – отдала команду она.

Собаки выбежали на дорогу и сели так, чтобы водитель не смог их объехать. Машина остановилась, из нее выскочил мужчина и стал кричать ей, чтобы она их отогнала. Василиса нахмурилась. И без того натянутые нервы не выдерживали. До этого она думала договориться. Но теперь ей хотелось только, чтобы этот человек замолчал и просто сделал то, что ей нужно. Она шагнула вперед. Мужчина замер, не договорив. Его взгляд остекленел. Удерживать его сознание было сложнее, чем держать под контролем собак, но сама Василиса не заметила разницы. Всего лишь несколько нитей, зажатых в кулаке, – сейчас она могла бы удержать сотню.

– Довезешь нас до парка на Пушкина, – приказала Василиса, – и я отпущу тебя.

В сознании не привыкшего повиноваться человека нарастали паника и сопротивление. В отличие от него, доберманы любили Василису и не видели ничего странного в том, чтобы подчиниться ей.

– Не выполнишь, и я сотру тебя, – спокойно закончила она.

Страх сделал свое дело, мужчина послушно вернулся в машину, Василиса вместе с собаками села назад. Весь путь ее не покидало страшное напряжение. Казалось, еще немного, и ее тело раздуется как шар и лопнет. Зерно в груди прорастало тьмой, оплетало сердце и душу длинными побегами, а у Василисы не было ни сил, ни желания бороться с ними и бояться их. Это было уже не важно.

Водитель остановил машину у парка. Парка, в котором они с Кощеем провели столько времени вместе. Проехать еще немного, и будет Контора.

– Повернись, – приказала Василиса, и мужчина поспешно вывернулся, чтобы она увидела его лицо.

– Забудь обо мне, – сказала она. – Ничего и никого не было. Ты просто свернул не туда. Уезжай отсюда.

Прежде чем выйти из машины, Василиса бросила взгляд в зеркальце заднего вида. Радужка и белок соединились, налившись чернотой. Вот теперь никто не смог бы сказать, что она не жена своему мужу.

Доберманы послушно шли следом, пока Василиса добиралась до места. Беседка была давно заброшена, полуразрушена, дорожку к ней наполовину скрыло землей, ее окружали кусты, деревья и высокая трава. Но Кощей как-то показал ее во время прогулки. Кому еще он ее показал? Как он посмел?

Василиса шла и чувствовала легкий флер чужой волшбы. Кто-то пытался прикрыть путь, отвести глаза, не дать случайным прохожим забрести сюда. Василиса сметала сплетенную сеть словно паутину. Кусты послушно раздвигали перед ней ветви. Псы неслышно ступали следом. Она прошла еще немного и увидела ее. Со спины женщина показалась ей знакомой. Длинная коса с проседью, уложенная короной вокруг головы… Ветка хрустнула под ногой Василисы, и женщина обернулась.

Это была Варвара.

Это мог быть кто угодно. Любая. Молодая или зрелая. Красивая или не очень. Глупая, умная, стройная, полная, хохотушка или чопорная девица… Но это была Варвара.

Варвара, которая относилась к ней как к дочери. Варвара, которая поила ее своими сборами и вела с ней долгие задушевные беседы. Варвара, которая так радовалась, когда к ней вернулась память. Варвара, которая всегда очень уважала Кощея.

Только ли уважала?

Марья попыталась что-то сказать, но Василиса подавила ее, не задумываясь. Тьма внутри выпустила бутоны, и они распустились кровавыми цветами.

– Василиса? – удивилась Варвара.

На ее лице отразилось недоумение, а Василиса хотела, чтобы на нем был страх. Ужас. Паника. Она сделала еще несколько шагов вперед.

– Как ты посмела? – прошептала Василиса и сжала кулак.

Доберманы обогнули ее и направились к Варваре, пригибаясь к земле и скалясь. Варвара попятилась, и Василиса наконец узрела то, чего так желала.

– Почему вам всем кажется, что вы имеете на него право? – с тоской спросила она. – Почему вы все пытаетесь забрать его у меня? Я и так делю его с троном! Так почему?

– Василиса, ты все не так поняла! – воскликнула Варвара.

Доберманы остановились в метре от нее, и их утробное рычание разрезало вечернюю тишину. Василиса могла отдать приказ, и они разорвали бы ее на мелкие кусочки. Варвара была слишком напугана, чтобы воспользоваться силой, да Василиса и не дала бы ей. «Убей, – шептала тьма внутри. – Отомсти». Но Василиса знала способ лучше.