– Слушаю, – произнес Кощей после второго гудка, и она едва не сошла с ума от радости.

– Меня покусала химера, я забаррикадировалась, но она рвется в комнату, – затараторила Василиса, пока он не положил трубку. – Я помню, ты не хочешь меня знать и желаешь моей смерти, но это будет очень страшная смерть. Пожалуйста…

– Василиса? – недоуменно переспросил Кощей. – Где ты?

– Афанасьева пятнадцать, квартира сорок четыре.

– Конкретнее.

– В смысле? Я сижу в комнате, здесь…

– Окно есть?

– Да.

– Этаж?

В этот момент она все же поняла, что именно его интересует.

– Пятый. Третий подъезд. Окно со стороны двора. Ставни покрашены в фиолетовый.

– Открой нараспашку и жди.

И он сбросил звонок. В трубке раздались короткие гудки, и Василиса положила ее на рычаг. Химера все еще рвалась в комнату, выла, царапала дверь. И судя по тому, как с каждым наскоком та все сильнее и сильнее вздрагивала, ей оставалось совсем немного. Пошатываясь от боли, Василиса добрела до окна и левой рукой открыла вторую створку. Предплечье болело все невыносимее, казалось, что его облили кипящим маслом. Она отошла от окна подальше, сползла на пол, прислонилась спиной к кровати, закусила губу, но это не сильно помогло – слезы лились сами по себе.

Спустя несколько бесконечных минут в окно влетел коршун, спрыгнул с подоконника на пол и в прыжке обернулся Кощеем. Он мгновенно оценил обстановку, прикрыл створки, присел рядом с Василисой и аккуратно повернул ее руку так, чтобы она оказалась на свету.

– Плохо, – сказал он.

Будто она сама не видела.

С его появлением тварь за дверью будто обезумела – билась с удвоенной силой и лаяла громче прежнего.

– Жди, – приказал Кощей, отодвинул тумбочку и, едва приоткрыв дверь, нырнул в коридор.

Раздался короткий визг, потом все стихло. Вскоре он вернулся, держа в руках белую пластмассовую коробку.

– Что ты сделала с ведьмой? – спросил Кощей.

Он поставил коробку на стол, снял крышку и принялся перебирать содержимое. Исходя из того, что он выкладывал на стол, Василиса сделала вывод, что это аптечка.

– Ударила бутылкой по голове, – призналась она. – Она мертва, да? Я убила ее?

Кощей поморщился.

– Что ей сделается, пьяни? Спит. Судя по зрачкам, даже сотрясения нет.

– А что ты сделал с химерой?

– Садовую статую. – Он достал запечатанную упаковку с бинтом и отложил в сторону. Бинт. Всего лишь бинт. Ничего страшного. – Разведение химер запрещено законом, – продолжил Кощей. – Слушай меня. На зубах у этой твари был яд. Он уже в крови и распространяется. От того, как быстро мы все поправим, зависит, сколько рук у тебя будет к рассвету.

– Так отвези меня в Контору, – всхлипнула Василиса.

Терпеть боль становилось все сложнее и сложнее, и ей казалось, еще немного, и она не сдержится и закричит. Кощей протяжно выдохнул и повернулся к ней, посмотрел в глаза. От его взгляда стало совсем страшно.

– В этом нет смысла. Латать тебя все равно буду я.

Василиса похолодела.

– Почему ты? У нас два травника в Конторе. А на крайний случай есть целебня.

– Потому что они не справятся, не хватит времени. Мне нужно посмотреть, не дергайся.

Кощей шагнул к ней, приблизил ладонь к ее предплечью и закрыл глаза. Василиса ощутила его магию, туманом скользнувшую в раны. Она была холодной, сырой и чуждой. Ее передернуло, но боль словно потянулась к Кощею и на мгновение ослабла. А потом он убрал руку, и все вернулось на свои места. Ничего в его лице не изменилось, но Василиса как-то поняла: увиденное не понравилось ему сильнее, чем он надеялся.

– Что не так? – выдохнула она, облизав пересохшие губы.

– Главное, чтобы потом все было так, – туманно ответил Кощей.

Он взял со стола упаковку с бинтом, вскрыл ее и, не разматывая, протянул бинт Василисе.

– Зажми зубами.

– Зачем?

Ее знобило, холодный пот тек по лбу и вискам, дышать было тяжело, соображать становилось все сложнее и сложнее, и сил говорить почти не осталось. Она была готова сделать все, лишь бы этот кошмар прекратился. И все же…

– Чтобы не откусить язык, – спокойно пояснил Кощей.

Василиса поняла, что он хочет сделать, из последних сил дернулась в сторону, но Кощей удержал ее, схватил за плечи, не давая двигаться, припечатал взглядом.

– Это некроз, – прорычал он сквозь зубы. – И он распространяется. Я некромант, я могу его выжечь. У нас нет времени возвращаться в Контору или ехать в целебню. Я постараюсь быстро. Будет больно. Но ты ведь не хочешь потерять руку?

Василиса отрывисто кивнула. Где-то на периферии мечущегося в агонии сознания мелькнула мысль, что пора бы упасть в обморок, но спасительное небытие не спешило на помощь, и все, что ей оставалось, – довериться Кощею.

– Очень больно? – сглотнула она слезы, изо всех сил давя панику.

– Врать не буду.

– Обезболить?

– Магия на магию – не лучший вариант. Придется потерпеть. Так, бинт в зубы, левой рукой уцепись за что-нибудь… да вот, за ножку кровати.

Василиса послушалась. Кощей сел рядом, зафиксировал ее пострадавшую руку и снова наложил на рану ладонь, пуская под кожу щупальца своих чар.

– Готова?

Она покачала головой.

– Тогда на счет три. Три.

Руку изнутри опалило огнем, и Василиса, которая думала, что больнее уже быть не может, вцепилась зубами в бинт, раздирая его, замычала, выгнулась и забилась, пытаясь вырваться, но Кощей не дал. Лопатки вдавило в каркас кровати, и тело словно парализовало. Глаза Кощея почернели, лицо заострилось и побледнело, хватка стала железной. Он что-то шептал, и через несколько секунд, длившихся бесконечно, отпустил ее сам, оставляя на месте пальцев красные пятна. Глаза его снова приняли обычный вид, но Василиса уже не смотрела: как только контроль над телом вернулся к ней, она кинулась в сторону, забилась в угол между кроватью и стеной, сжалась в комочек, спрятав раненую руку, вытолкала языком бинт изо рта и глухо завыла.

Кощей помялся, потом неуверенно подошел ближе и присел возле нее на корточки.

– Уже все, больше не буду, – пообещал он ей. – А вот теперь можно немного обезболить.

Он потянулся к ней, но Василиса лишь сильнее вжалась в угол и все-таки зарыдала. Кощей сел рядом, откинулся затылком на стену.

– Ну все, все, – вздохнул он, успокаивая то ли ее, то ли себя. – Я знаю, больно, но иначе было никак. Надо обработать рану и зашить. Так что успокаивайся. Давай доставим тебя в Контору, там…

Не переставая плакать, Василиса помотала головой. После пережитого все вокруг воспринималось слишком остро, словно с нее содрали кожу. Боль пробудила инстинкты, и ей, будто дикому животному, хотелось забиться туда, где темно и тихо, а значит, безопасно, остаться там и зализать раны. Она не была уверена, что вынесет сейчас еще чье-то присутствие. И тем более нотации. Но ей все еще требовалась помощь.

– Почему? – удивился Кощей.

– Баюн узнает… – всхлипнула она; слова дались тяжело.

– Не понял, – нахмурился Кощей.

– Он сказал… с тобой… решила… одна справлюсь…

Кощей зло выругался.

– Когда тебе в очередной раз захочется покончить с собой, – ледяным тоном произнес он, – предупреди меня заранее, чтобы я знал, где и когда забрать твой хладный труп. Я больше не намерен тебя спасать. Все, заканчивай рыдать.

И, не спрашивая и не дожидаясь разрешения, взял ее руку и принялся осматривать. Очень хотелось накричать на него и руку забрать, но Василиса не стала.

– Еще бы разок для профилактики… – пробормотал Кощей и сцепил пальцы крепче, когда Василиса, испугавшись, рванулась. – Шучу. Лечить я не умею, есть сферы, куда темным лучше не соваться – лишь навредим. Но снизить чувствительность могу.

Это были странные чары. От ладони до локтя пробежал легкий ветерок, и, пока Василиса пыталась определиться с ощущениями, руку обожгло и закололо, словно она оказалась под ледяным ветром, а потом появилось неприятное тянущее чувство онемения, но боль прошла.