Грегор долго молчал, прежде чем дать ответ.

— Я подумаю над твоим предложением, — наконец сказал он и вернулся за стол.

— Уже полдела! — снова оскалился Ойвинд. — Мне нужно привести ответ в Тронк через неделю. Это означает, что тебе нужно думать быстрее. Магнус Огнебородый известен мудростью и терпением, однако и на него порой находит ярость. Такое творит, что и во сне не приснится. В этом, если молва о тебе не врет, вы похожи.

Лицо Грегора не дрогнуло, но пальцы впились в края столешницы, рискуя раскрошить дерево. Король жестом дал понять, что аудиенция закончена. Ойвинд неуклюже согнулся в поклоне на имперский манер и попятился к выходу.

— Ловушка? — Грегор поднял глаза на Альдора и брата Аристида, когда музыка снова загремела в зале.

— Я был в Рундкаре, ваше величество, — проговорил монах, взглядом провожая удалявшихся варваров. — Это радушные хозяева, готовые отдать последние штаны доброму другу или гостю, но свирепые, как голодные волки, в отношении врагов. У них деловая хватка — рунды не упустят возможности получить выгоду, но одному Хранителю ведомо, как это качество уживается с честностью и прямолинейностью. Могу уверенно утверждать одно: убийц и земледельцев в Рундкаре в сотню раз больше, чем лжецов. Нарушивший слово там подвергается страшным наказаниям, а пятно от такого позора не смыть до конца жизни. И если их новый вождь Магнус Огнебородый публично клянется, что не причинит вам вреда, полагаю, ему можно верить. Ибо вероломные вожди на севере долго не живут.

Грегор задумчиво теребил перстень, косясь на сундук с подарком.

— Это обнадеживает. И голова Нуда… Он действительно был хорош, этот Сталелобый. Мой отец так и не смог его победить — только отгонял от границ. Да и я не преуспел — лишь раз нам удалось преследовать Нуда до Тронка, но там он засел за стенами, а вести затяжную осаду мы себе позволить не могли.

— Нуд… — эрцканцлеру было хорошо знакомо это имя. — Артанна иногда о нем вспоминала. Это ведь он сделал с ней…

— Да, — кивнул Волдхард. — Он. И его люди убили моего брата Лотара.

— Но это еще не означает, что нам стоит идти на поводу у Магнуса.

— Только мудрейшие из правителей способны примириться с врагом, чтобы спасти больше невинных жизней, — не отступал Аристид.

Альдор нервно барабанил пальцами по дереву.

— Если Хайлигланд заключит мир с рундами, обратной дороги в империю не будет, — напомнил он. — Этого нам точно не простят.

— Я и не собираюсь приползать в Миссолен на коленях, умоляя принять меня в лоно их лживой церкви! — прошипел Грегор. — Но этот Ойвинд прав: мы действительно не сможем вести войну с Рундкаром, не пожертвовав населением. Хальцель уже предоставил мне подробный отчет о состоянии запасов. Мы в очень скверном положении.

— И что ваше величество намерены предпринять?

— Я должен все обдумать, — отрезал Грегор, поднимаясь из-за стола. Барону пришлось отстраниться, чтобы не загораживать ему дорогу. — Я приму решение завтра. Доброй ночи, господа.

Альдор и монах обменялись красноречивыми взглядами мосле того, как Грегор удалился в свои покои. Ириталь старательно изображала неведение, хотя эрцканцлер заметил, как внимательно латанийка прислушивалась к разговору. Брат Аристид положил руку на плечо барону:

— Он примет верное решение, я не сомневаюсь. Его величество скрытен, но у него есть необходимая правителю мудрость.

— Помолитесь за это?

— Я каждый день прошу Хранителя направить его величество на правильный путь. Бог благосклонен.

— Да неужели? — не сдержал ехидства Альдор.

Брат Аристид искренне удивился.

— Разве нет, ваша милость? Его величеству удается все задуманное.

— Врагов у него изрядно прибавилось, и я не знаю, удастся ли защитить короля от опасности силой одной лишь молитвы.

Монах улыбнулся и склонился к уху эрцканцлера:

— Вам также следует поблагодарить Хранителя за оказанную милость. Пока что вам везет: ходите в любимцах у короля, у вас появилась прелестная жена, земли, титул… Кто знает, что с вами будет, если вы отвернетесь от господа? Не будет ли разумно проявлять чуть больше рвения в службе Хранителю? У вас перед глазами есть яркий пример того, как можно следовать божьей воле.

Альдор медленно повернул голову и уставился брату Аристиду прямо в глаза.

— Что вы хотите сказать?

— Его величество ценит вас за мудрость и прозорливость. Постарайтесь не разочаровать его. Будет очень печально, если вы, ваша милость, разделите судьбу своего предшественника лорда Хальвенда, — добавил монах и, напоследок улыбнувшись, смешался с толпой.

Эрцканцлер остановил слугу, выхватил из его рук кувшин с густым терпким вином и сделал несколько глотков прямо из глиняного носика. Для него не было новостью, что этот фанатичный монах занял место ближайшего советника, его место, возле Грегора. Учитывая обстоятельства, барон подозревал, что однажды подобное все равно должно было случиться, но не предполагал, что это произойдет так быстро.

Брат Аристид начинал превращаться в большую проблему, и Альдор, увы, понятия не имел, как ее решить.

Миссолен.

Демос с усилием потянул на себя ручку, и дверь поддалась, жалобно скрипнув петлями.

«Не заперто — ждет гостей. Но вряд ли меня».

Синий кабинет встретил недружелюбно. Резкие линии вытянувшихся к потолку книжных шкафов, обманчивые тени, метавшиеся по полу в такт судорожному движению свечного пламени. Золотые волчьи морды на подлокотниках любимого кресла яростно скалились на Демоса, не обещая ничего хорошего.

На краю письменного стола сидел Ихраз. Энниец задумчиво перелистывал страницы увесистого гроссбуха и с громким хлопком закрыл книгу, увидев Демоса. Появление господина вызвало неподдельное изумление на его лице.

«Ты не ожидал увидеть меня без сопровождения, верно?»

Канцлер сделал несколько шагов и, опираясь на трость, остановился на расстоянии вытянутой руки от Ихраза.

— Ты, — констатировал Деватон.

— Я.

«Что же ты натворил, сукин сын?»

— Почему? — Демос пытался говорить спокойно, но в последний момент его голос все же сорвался на хрип. — Просто скажи, почему?

Вместо ответа энниец молча вытащил из-под воротника тонкую цепочку с болтавшимся на ней маленьким серебряным диском. Демос тихо рассмеялся.

«Однако, этот вечер преподносит все больше сюрпризов».

— Опустим тот факт, что ты никогда не проявлял тяги к вере. В конце концов иногда на людей нисходит божественное откровение. Но неужели ты предал меня, забыл о годах верной службы, наплевал на мое расположение лишь из-за того, что я безбожник? — проговорил канцлер, глядя слуге в глаза. — Ты забыл обо всем, через что мы прошли вместе? О том, что я считал тебя своим другом? Тогда, воистину, сила этой маленькой серебряной безделушки очень велика.

— Не поэтому, конечно же, — энниец убрал символ веры обратно под воротник. — Это — лишь способ достичь желаемого. Из-за Лахель.

«Еще неожиданнее. Выходит, она действительно ничего не рассказала тебе о том, что документы покойного императора отправились в Анси. Иначе во всем этом спектакле просто не было бы смысла. Но раз ты пришел именно сюда, где мы разгадали головоломку и поначалу спрятали бумаги, значит, о дальнейших их перемещениях не знал. Лахель-Лахель… Из всей моей свиты ты оказалась самой преданной — не разболтала даже любимому братцу. И вот как я отплатил тебе за верную службу — позволил прирезать тебя, словно овцу».

Демос жестом пригласил Ихраза продолжить. Ему стоило больших трудов не дать проклятому дару вновь вырваться на свободу. Или хотя бы удержать себя от того, чтобы врезать тяжелым серебряным набалдашником трости прямо по зубам предателю.

— Вы сломали ей жизнь, — обвинил Ихраз. — После той ночи, когда ваша мать подарила ее вам, дабы сделать из вас мужчину.

«Поступок, которого я все еще стыжусь».

Демос с силой сомкнул пальцы на подарке Лахель, стараясь унять гнев.