Это она про свадьбу своей матушки и своего батюшки? Помню-помню. Нельзя было Николаю Александровичу жениться на внучке британской королевы, нельзя. И родная мать была против, и другие родственники. А он взял, и женился. Вот и получил в «нагрузку» к супруге гемофилию для мужских представителей семьи Романовых.

Этот день обещал быть непростым и я старался подготовиться с самого раннего утра. Будто в подтверждение этого, дверь распахнулась и на пороге возник вполне ожидаемый гость.

Ко мне в кабинет без стука вошёл хмурый Кутепов. Он тяжело смотрел на меня из-под насупленных бровей, было видно, что он недоволен и расстроен. Но, тем не менее, субординация не позволяла ему переходить нормы дозволенного. Всё же, несмотря на осведомленность в моём реальном происхождении, он признал меня как императора.

— Доброго дня, ваше величество, — хмуро произнёс он. — Прошу прощения, что без стука, но покойный император позволял мне входить без доклада.

— Здравствуйте, Александр Павлович, — со вздохом ответил я, заранее зная о чём пойдёт беседа.

Генерал сделал глубокий вдох, будто собираясь с силами, и всё-таки решил отбросить излишнюю вежливость.

— Я, конечно, понимаю… Ваше величество, да, вы государь, но как министр заявляю: это неуважение ко мне! Я ни сном, ни духом… Я не знал о том, какую игру вы ведёте. Хоть бы намекнули, хоть бы сказали! Роман Владиславович уважаемый человек. Он столько лет служил верой и правдой, а его как простого преступника, в каземат поместили. Почему я только сейчас обо всё узнал? Почему не доложили?

— Так я вам не раз говорил. Ещё будучи цесаревичем. Не раз предупреждал, что Сангушко явно ведёт свою игру, расходящуюся с интересами империи.

— Опять вы за своё! Вот таким образом вы решили убрать неугодных? И что же это получается, я следующий?

— Что значит «неугодных»? — я подвинул к нему стопку протоколов допросов. — Вы изучите, здесь все очень подробно расписано. О том, как Сангушко подделывал документы, как обворовывал российскую казну, а ещё искажал отчёты таким образом, чтобы из них следовало, будто это императорская семья ворует огромные суммы денег из бюджетов и тратит их на себя и на неподобающие расходы. Вы изучите, изучите. А ещё про убийство Федышина. Если бы я хотел, как вы выражаетесь, почистить неугодных, здесь была бы ещё одна стопка протоколов, направленных на ваше обличение. О том, как вы покрывали своего друга и выводили из-под удара. А это, между прочим, подтверждённый государственный преступник, который дал чистосердечное признание! Но мы с вами оба понимаем, что проблема лишь в том, что вы верный и хороший друг, надёжный человек, опора для товарища. Однако это не отменяет тот факт, что была допущена серьёзная ошибка, — я выдержал паузу, глядя на генерала в упор. — Однако, вместе с тем, вы по-прежнему хороший министр МВД, просто на вас лежит слишком много задач. Отправлять вас в отставку, это стрелять себе в ногу, решив что это поможет в попытке обогнать соседей. Но я думаю, что решение снять с вас лишнюю нагрузку будет более разумным. Как вы на это смотрите?

Кутепов не нашёлся что ответить. Да я и сам понимал, что Кутепова по идее надо бы менять. Но где я найду такого же человека. Как минимум, он опытный министр, не первый год выполняющий свои обязанности и выполняющий хорошо. Да, он, быть может, слишком сентиментален и доверчив, и это не самое лучшее качество для человека его должности. Но я думаю, этот урок научит его многому. А такой наученный министр будет гораздо ценнее и полезнее, чем новый непроверенный, да ещё неопытный.

Я дождался, пока Кутепов прочитает протоколы. Ждать пришлось долго, но я был к этому готов.

— И Ларионов туда же? — буркнул он.

— Этот Ларионов очень не прост. При задержании Ларионова пострадал один из гвардейцев — проверенных, хороших гвардейцев. Он получил два пулевых ранения. А сам Ларионов скрылся при этом.

— Да, обидно. Ларионов хороший был вояка, — протянул генерал. — Он в составе спецназа не одну операцию закрыл на отлично. Жалко, что он так себя повёл. А не известно, быть может, он просто защищал своего господина? Он верно служил. Более того я сам его рекомендовал Сангушко.

— Кто же теперь поймёт? Сбежал ваш Ларионов, объявлен в розыск. И я не уверен, что при его обнаружении агенты не будут стрелять на поражение.

— А он ведь награды имеет. Заслуженные награды.

— Сангушко тоже имел награды. Но, как видите, это не является гарантом. Его это не уберегло от предательства.

— Ага, — продолжил Кутепов, — деньги, значит, выводили во Францию на закупку оружия для польских патриотов. Значит, переворот планировали, восстание. Очень самонадеянно и глупо. Людей бы столько полегло…

Будем надеяться, что миновало. Но работы, предстоит много. Надо теперь всё доставленное оружие изъять, — вздохнул я.

— А с французами решили, что делать?

— Да, но это мы уже сами будем решать вместе с министром иностранных дел. Нота протеста отправлена французскому послу. Как раз после вас будет встреча с ним, на вечер назначена. Наместника Польши — Дамбровского тоже уже вызвали в столицу для дознания и беседы. Надо понять, в курсе ли он намечающихся переворотов, или тоже будет изображать невинную овечку.

— Ох ты ж, как получается… — насупил брови Кутепов, отложив очередной рапорт и перейдя к следующему, — Получается, Сангушко сам сдал Ларионова? Да, не ожидал я от Романа такого… Заявляет, что сам предложил, а вернее принял решение и убил Федышина, потому что фотограф мог представлять опасность. Роман Владиславович испугался и запаниковал, хотел подкупить, но Ларионов решил по-своему. Да, решительный мужчина. Был, — произнёс Кутепов, совершенно не обратив внимания на то, что сказал о нём в прошедшем времени, как будто того уже нет в живых. Хотя, зная Кутепова, даже если Ларионов и выживет, для генерала он уже мёртв, не существует такого человека.

Следующий протокол касался редакторов. Я его узнал, потому что сам не раз перечитывал. Редакторы, конечно, тут малую роль играли. На них давил Замятин — владелец тех газет. Плюс большие деньги платил Сангушко, а газеты ведь тоже в финансировании нуждаются. Но тем не менее, вместо того, чтобы доложить об этом в органы правопорядка и в имперскую службу, они просто стали строчить обличительные статьи, поэтому вполне заслужили ту судьбу, которая их ждёт. Их уже задержали, допросили, и вскоре их будет ждать суд. Все они сидели в Петропавловской крепости. Газеты, в которых они работали, по моему указу тоже были закрыты. И Кутепов об этом узнавал сейчас из донесения. Его брови то и дело сходились на переносице, или удивлённо поднимались вверх.

— Как я понимаю, рекомендовать вам пообщаться с редакторами других газет не нужно, чтобы они даже не вздумали писать что-то вроде того, что царская семья запрещает свободу слова и перекрывает кислород свободной прессе?

— А, уже сделано. Мезинцев в этом плане работает довольно быстро, — ответил я.

— Мезинцев, значит… Копает под меня?

— Нет, нисколько. Просто хорошо выполняет свою работу. Опять же, повторюсь: в отставку я вас не отпущу, просто сниму часть нагрузки, — повторился в который раз я. — Некоторые мысли у меня уже есть, но об этом мы с вами поговорим при следующей встрече. Сейчас я буду занят.

— Могу я взять с собой оставшиеся? — генерал кивнул на донесения и протоколы.

— Мезинцев передаст вам копии, — ответил я, не желая отдавать документы. Я и сам планировал ещё поизучать их на досуге. Слишком уж много информации вылилось на меня разом. Таких интриг я сам не ожидал.

После того, как я распрощался с Кутеповым, у меня должна была состояться встреча с послами Греции, о которой накануне говорила мне матушка.

Встреча прошла на удивление быстро, и точно по плану, который мне помогла составить Ольга Николаевна. Мы быстро обговорили дела и завершили церемонии, однако я немного волновался. Следом меня должен был посетить посол Франции, и эта встреча меня заботила гораздо больше.