— Мне известно, что в структуре МВД имеется специальный отдел, но лишь на уровне статистики — фиксируют носителей дара. А как в ученом мире? — поинтересовался я.

— В ученом мире все на самом любительском уровне. Если нет финансирования от государства, а «сверху» недвусмысленно заявляют, что магию изучать не стоит, кто станет рисковать своей карьерой, кафедрой или добрым именем? — хмыкнул статский советник. — Возможно, кто-то изучает магию дома, так сказать, подпольно, но это самодеятельность.

— А как же магические кристаллы?

— Кристаллы Вернадского, передача электроэнергии — отдельная тема. Владимиру Ивановичу было разрешено проводить эксперименты только для практических целей, создать методику, но не более. Никаких научных и далеко идущих исследований не проводилось.

— Скажите-ка Георгий Егорович, а нужно ли нашему государству специальное учреждение, где стали бы изучать магию?

Ответ был очевиден, но вопрос следовало задать.

— Разумеется, ваше величество. Такое учреждение нужно было создать давным-давно. Может, в составе Академии наук, или в составе института кристаллов, что в Москве, у Вернадского? У немцев есть лаборатория магии, у англичан — отдел по исследованию научно-магических процессов. Вон, на что уж американцы отсталые, даже у них в Гарварде стали изучать людей, имеющих дар.

Ну вот, как всегда. Я-то считал, что попал в передовую страну, а тут опять, в чём-то придется догонять конкурентов.

— А вы сможете составить мне проект будущего учреждения? — поинтересовался я. Подумав, как бы мне его обозвать, решил. — Можно назвать его Научно-исследовательский институт, или научно-исследовательская лаборатория по изучению необъяснимых явлений? Нужно составить структуру, определить направления работы, подобрать штат, определить финансирование. Да что я вам объясняю, если вы готовились к научной карьере, а теперь стали хорошим управленцем?

— Ваше величество, это нужно держать в секрете или мне можно подключить к организации специалистов? — деловито поинтересовался статский советник. — Все-таки, я уже пятнадцать лет как стал законченным бюрократом, а наука на месте не стоит. И то, что мне известно, этого мало. Здесь нам понадобятся и физики, и биологи, и химики.

Хороший вопрос. В идеале я бы такое «научно-магическое» учреждение засекретил. Создать какой-нибудь «почтовый ящик», под названием Петербург-16. Зачем светить раньше времени то, о чем вообще мало знают? НИИЧАВО у Стругацких где был? Не помню. А если выбрать Карелию? Или Вологодскую губернию? Так, что вроде и далеко, но чтобы неподалеку проходила железная дорога. И это дополнительный фактор для ученых, желающих заняться реальным делом. Карьерист, он в глушь не захочет ехать. Все, решено. Вологодская губерния и станет центром изучения магии. Там есть городок, в котором я неоднократно бывал и который очень люблю. И он, кстати, один из первых русских городов.

— Лучше бы в секрете, — сказал я. — Вопрос — удастся ли сохранить секрет?

— Если в ученом мире — то нет. Для ученых, хоть для наших, хоть для иностранных, открытость, возможность обмениваться идеями — один из главных факторов развития науки.

Вот здесь я согласен. Слава богу, историю науки изучал (не так, как оно того следовало, но все-таки) и помню, что ученые обменивались и письмами, и научной литературой.

— Давайте сделаем так, — решил я. — Начинайте создавать лабораторию, поговорите со сведущими людьми, посовещайтесь. Но! Подайте все это так, словно бы у нас с вами не было никакого разговора. Мол — это ваша частная инициатива, а вдруг де молодой император схватится за идею? Сумеете?

— А почему бы и нет? — хмыкнул Георгий Егорович. — Друзья в научном мире у меня остались, поговорю. По мере возможности сохраняю все в тайне.

Так, меня ничего и нигде не кольнуло. Пожалуй, статский советник не станет трепать о нашем разговоре на каждом углу.

Я потёр переносицу, изучая составленный при помощи матушки список запланированных дел.

Сегодня у меня встреча с депутатами Государственной думы. Идти в Мариинский дворец не хотелось, но будто меня кто-то спрашивал. К этой встрече я готовился заранее. Читал указы и Манифесты, изучал «расстановку сил» в нашем парламенте — какая партия нынче составляет большинство, а кто в оппозиции?

К парламентам я всегда относился скептически. Кажется, они нужны, чтобы вместо власти монарха ввести власть закона, но если подумать, то когда в реале хоть один парламент помогал жить простому человеку? И вообще… Из-за парламента развязалась гражданская война в Англии, во Франции — Великая французская революция. А российская Государственная дума, немало поспособствовавшая свержению Николая Второго? А ведь если рассуждать чисто формально — у большевиков, ставших у руля власти после Съезда советов, было больше легитимности, нежели у Временного правительства. Одним из последних указов император Николай Второй распустил четвертую Думу и, организация правительства после ее роспуска, являлась незаконной.

Помнится, с удовольствием читал у Бушкова о монархах, являвшихся в какой-нибудь парламент, в сопровождении не очень трезвых гвардейцев, что предлагали парламентариям добровольно распуститься. Взять, что ли, сотню казаков с собой? Или сотни мало? Впрочем, с казаками пока подожду, а если что — подтяну к Мариинскому дворцу парочку батальонов гвардейцев и пулеметный взвод…

Ох, мечты, мечты…

Но пока я Думу не разогнал, положение обязывает явиться на встречу.

Очень загрустил, узнав, что парламентское большинство здесь составляют представители Партии народной свободы, сокращенно ПНС. В моей реальности эта аббревиатура отчего-то не прижилась, членов этой партии именовали кадетами — сиречь, конституционными демократами. На втором месте находились «октябристы» — люди, выступающие за реформы государства и общества, проводимые «сверху». На третьем, как я и предполагал — монархисты. Имелось ещё незначительное количество социалистов — два социал-демократа и один социал-революционер. Но большей частью Дума представлена беспартийными.

Как и положено, при появлении императора, оркестр заиграл государственный гимн. Я краешком глаза посмотрел на полковника Мезинцева, чинно сидевшего на галерке. Владимир Викторович присутствовал нынче в статском, зато с парой агентов, изображая проправительственных журналистов. Отметил ли главный охранитель особ, кто не встал при словах «Боже царя храни!»? Думаю, уже отметил и взял этих лиц на заметку.

Я стоял на возвышении, за деревянной трибуной. Как меня когда-то учили на семинарах по методике преподавания (кстати, в школе пригодилось!) — обвел зал глазами, мысленно поделил его на несколько частей, а потом задержал взор на каждой из них. Все, готово. Теперь можно бросать взоры в зал, фрагментарно, а депутаты, сидевшие в разных частях, станут считать, что я смотрю каждому из них в глаза. В этой реальности до таких методик ещё не додумались, а мне пригодится.

— Здравствуйте, господа депутаты, — поприветствовал я депутатов Государственной думы, изображающей в этой России парламент. Правильно, куда годится парламент, как законосовещательный орган? — Я очень рад, что сумел встретиться с лучшими представителями России — солью земли русской. Но не будем отвлекать друг друга речами. Думаю, что самое правильное, если вы станете задавать мне вопросы, а я, по мере возможности, буду на них отвечать.

Вот уж, не хватало, чтобы император отчитывался перед парламентом. Но что поделать, если покойный государь-император установил, что два раза в год он обязан встречаться с депутатами? Сам Николай Александрович последнюю встречу пропустил, так что, отдуваться придется мне. Для начала можно немного польстить присутствующим.

— Господин председательствующий, — обратился я к тучному блондину, являвшемуся здешним спикером по фамилии Целуйко (кстати, беспартийный!). — Думаю, что вы сейчас возьмете власть в свои руки и станете давать слово депутатам, желающим что-то спросить.