— Сапковский, святой отец, он хоть и поляк, но пишет на русском языке, живет у нас, под Рязанью, — выкрутился я. — Но он очень любит похвастаться, что происходит из ляхов, да не из простых, а из шляхты. Подозреваю, что из «загоновой» шляхты, но все равно. А сам пишет разные сказочные повести, в которых добрый волшебник сражается со злыми колдунами, да еще уничтожает всякую нечисть.

— А, тогда понятно, — успокоился ксёндз.

Интересно, достаточно ли священнику моих познаний? Кто там еще из польских писателей имеется? Джозеф Конрад, он же Коженевский? Слышал, но не читал. А, еще есть Станислав Лем и Иоанна Хмелевская. Правда, эти тоже пока ничего не написали, но пересказать их произведения (не все!) сумею.

И кто-то ведь написал «Четыре танкиста и собаку», по которым поставлен многосерийный фильм еще в шестидесятые годы. Отцу этот фильм очень нравится, да и я несколько серий глянул.

Но кажется, пану ксёндзу достаточно.

— У вас имеется дар, пан Александр, — задумчиво изрек священник. — Вы можете оставаться невидимым, вы сильны.

И не только. Вон, умение научиться иностранному языку — тоже дар. Но вот в это умение поверить трудно, потому что им обладает всего несколько человек, включая моего тестя и Соню.

А ксёндз, между тем, продолжал:

— Дар в человеке — явление редкое. И не всегда понятно, от кого этот дар — от Господа Бога, или от дьявола.

Уже хорошо, что наш священник колеблется. А иначе сразу определил бы меня в слуги дьявола, да потащил на костер. Что, костры нынче не палят? Так все можно повторить. Властей тут нет, а староста, как я понимаю, подчиняется священнику.

— А у вас, святой отец, какой дар? — невинно поинтересовался я.

— Все делается по воле Божьей, — туманно сказал священник. — И нам, скромным служителям, не пристало иметь дар, свыше того, что отмерил Господь.

Вот ведь, умеет уходить от ответа. И не сказал, что имеется дар, и не сказал, что его нет. Может, стоит поднажать?

— Вы, пан Александр, человек хороший. И польским языком владеете, и нашей деревне помощь оказали. Как я думаю, вы можете стать хорошим поляком. А не желаете ли отринуть неправильную веру и перейти в истинную?

И вечный спор

Вечный спор между католиками и православными. Длится он уже тысячу лет, а конца и края не видать.

Ну вот, чего-то подобного я и ждал! Католический священник, он в деревне и за особиста, и за комиссара. То есть — за идеолога. Тоже показатель «свой-чужой». Свои — это те, кто католики, а чужие — все остальные.

А настоятелю храма положено быть еще и миссионером. Завлекать, так сказать, в лоно правильной церкви заблудшие души, вроде язычников и схизматиков, вроде меня.

Откровенно говоря, я не слишком-то понимаю — в чем глобальная разница между католиками и православными? Да, безусловно, настоящему наследнику престола должны были излагать отличия в вероучении, приводить цитаты из священных книг, давать сравнительный анализ. А что я? Пусть и историк, но и мне преподы в универе разъясняли, и я детишкам в школе рассказывал, что прежде всего: католики молятся по-латыни, а мы — на церковнославянском языке; у нас есть иконы, а у них нет, у них статуи; нас имеется «белое» духовенство, которое имеет право жениться, а у них целибат, безбрачие. А целибат, насколько я знаю, не отменяет того, что у некоторых священников имеются собственные дети. Здесь другое. Запрещают патерам (или пасторам?) вступать в законный брак не из-за моральных соображений, а из сугубо практических. Законные дети требуют наследства, а зачем дробить церковные земли?

У нас ведь было иное. До девятнадцатого столетия сын священника наследовал сан отца и это считалось нормой. В девятнадцатом веке стало иное — церковное начальство следило, чтобы подобного не происходило. А еще у нас очень долго настоятеля храма не назначали, а выбирали из своей же среды.

У католиков глава церкви папа римский, а у нас Собор, потому что наш патриарх, на самом-то деле может быть смещен, а у них нет.

А что там еще? Филиокве? Святой дух исходит не только от Отца, но и от Сына. Это у них. А у нас — только от Отца и сына. А что такое Святой Дух, я имею смутное представление.

Вот, только скажите, кто из тех, что читает этот текст, разбирается во всем этом?

Еще. У католиков имеется чистилище, в которое душа, имеющая незначительные грехи, после смерти очищается, чтобы затем попасть в рай. А у нас либо рай, либо ад.

Увы, я человек двадцать первого века и хотя считаю себя верующим, но до сих пор имеются сомнения, что существует загробная жизнь. Конечно, хотелось бы верить, что загробная жизнь есть. Причем, мне-то самому, оказавшемуся в чужом теле, положено не просто верить, а знать. Но вот, понимаете ли, до сих пор все понимаю как-то отвлеченно. Словно бы и я это совсем не я.

Непорочность святой Девы. У католиков она признается. А у нас? У православных, вроде и нет, но у нас, с развитием науки, тоже да. Может женщина забеременеть и без мужчины, с помощью ЭКО.

Так что, если я сейчас вступлю в дискуссию с католическим священником, то точно потерплю поражение. В эти споры должны вступать кто-нибудь поумнее, нежели я. Я-то, еще и в какой-то мере агностик, потому что считаю, что и верующие и атеисты все равно никому ничего не докажут.

— Благодарю вас, святой отец, очень лестное предложение. Но я, родился со своей верой, — улыбнулся я. — А веру, ее как отца и мать, как родину — ее не выбирают.

— Так ведь и язычники рождаются со своей верой. Пусть она и ложная, но они в нее верят. И ученики Иисуса Христа не родились христианами, а пришли к вере благодаря своему Учителю.

— А я разве спорю? — пожал я плечами. — Истинная вера, которую Христос принес, она у нас, у православных. И, откровенно-то говоря, мне трудно поверить, что католичество лучше православия. Давайте, каждый останется при своем.

— Не настаиваю, — сказал священник, поднимаясь со своего места. — Пожалуй, уже поздно, а мне завтра утром служить. Буду рад видеть вас в храме.

Пан ксёндз не выглядел ни огорченным, ни смущенным. Понятное дело, ни один схизматик сразу не переходит в лоно католической церкви. С ним нужно работать настойчиво и упорно.

С приходом весны работы в деревне становится невпроворот, а весенний день всё ещё короток и не радует солнцем. А в апреле уже придет пора пахать.

Но всё равно, селяне нашли время, чтобы после работы собраться и потолковать о последних событиях. Как ни крути, важное дело следует обсудить. Устроить, так сказать, производственное совещание. Все мужчины деревни собрались в местной школе. Думал, что чужака, вроде меня, не позовут, но нет. Я теперь почти полноправный член общины. Почти — потому что не католик, и не женат. Как я понял, в этой школе раньше велись уроки для детей, но всех учителей забрали в армию, и занятия вести стало некому. В итоге здание так и пустовало. Разве что ксендз проводит свои занятия. Большие помещения классов подходили для таких вот собраний лучше всего. Или, применительно к Польше это будет называться сеймик? Это мне поначалу казалось, что наш староста, он же гетман здесь царь и бог. Ан, нет. Очень многие вопросы, если не большинство, должны решаться коллегиально.

Собралось немало мужчин, были и женщины — видимо, вдовы, однако, как я понял, раньше народа было куда больше. Теперь же, часть молодых мужчин служит в немецкой армии.

А как иначе, если этот край часть Германской империи? У меня ведь тоже служат солдаты разных национальностей. Ну а польские солдаты в немецкой армии.

Когда понял это, осёкся и призадумался. Ведь все эти военнослужащие немецкой армии польского происхождения воюют с Россией. И, по идее, их товарищи и родня тоже мои враги. От этих мыслей стало как-то нехорошо на душе. Можно подумать, что я раньше этого не знал. Знал, разумеется, просто не задумывался глубоко. Ну, служат и служат, а что такого?