Черсо опустился на табурет, не веря своим ушам.

— Так. Давай ещё раз. Ты действительно увязался за мной и хочешь ехать в Ваг Ран потому, что тебе стало скучно?

— А чем не причина?

— Никогда я тебя не пойму, Тень.

— И не нужно. Просто цени мою дружбу и не предавай — тогда всё будет хорошо. Итак, завтра на рассвете?

— Ага.

— Вот и славно. — Ралл поднялся, похлопал по плечу растерянного певуна и направился к выходу. — Я снял комнату рядом. Теперь ты точно никуда от меня не денешься, добряк Черсо.

Виттория отпустила слуг, заперла дверь и провернулась к Демосу. Тот стоял напротив зеркала, оглядывая безразличным взглядом собственное нагое отражение. И хотя рассвет только забрезжил, за окном уже шумела толпа — люди с ночи заполнили улицы, надеясь найти удобное место, чтобы рассмотреть коронационную карету.

— Надеюсь, в этот раз обойдётся без сюрпризов, — сказала Виттория, подавая мужу одежду.

Демос пожал худыми плечами.

— Младенцы у Ладария точно закончились. Да и сама Изара уже на пути в Гайенху. Больше её здесь ничего не держит. Впрочем, Агала тоже едва ли ждёт сестрицу с распростёртыми объятиями, но там хотя бы их дом… — Он обернулся к супруге. — Ты почему не готовишься?

— Успеется. Тебя облачать всё равно быстрее.

Демос рассеянно кивнул, позволив Виттории зашнуровать сорочку. Одежды для коронации были выбраны строго в чёрно-белых тонах, поскольку церемония приходилась на период траура по скончавшемуся Креспию.

— Как вовремя он умер, — задумчиво проговорила Виттория, подавая мужу расшитый золотом и серебром чёрный бархатный камзол с гроздьями жемчуга на воротнике.

— Думаешь, не случайность?

— Слишком уж удачное совпадение, согласись. Но доказательств, что его могли убить, нет. Хотя в ту ночь в покои императора заходил Ихраз.

— Я не приказывал ему ничего подобного, — ответил Демос.

«Впрочем, нельзя исключать, что он мог сделать это по своей воле. Но зачем? Он же знает, что я не стремился нацепить на голову корону».

— И всё же ребёнок умер.

— Дети умирают слишком часто. Из десятка даже у знати выживают двое-трое, особенно во младенчестве. Болезни, лихорадка, невнимательность кормилиц…

— Но император…

— Все дети Маргия умерли во младенчестве, — начал перечислять Деватон. — У моей матери было пятеро детей, но до зрелого возраста дожили трое. И так почти везде. Если выживают все, это чудо.

Виттория кивнула, но Демос понял по её взгляду, что она не была готова списать смерть Креспия на ужасное стечение обстоятельств.

— Если бы мне дали осмотреть тело…

— Не говори чепухи. Тело императора столь же священно, сколь и его статус. Тебе бы не позволили.

— Знаю. Но это бы могло что-то прояснить.

— Сейчас ясно одно: если Креспий умер не своей смертью, тот, кто это устроил, рассчитал всё очень точно, — сказал Демос. — Я не желал зла мальчишке, хотя он и был не на своём месте. Это мой племянник. Я бы не смог поднять на него руку. Только не на ребёнка.

«Смерти родного брата от моей руки уже и так достаточно. Не хочу больше крови. Не могу её видеть. Нас осталось слишком мало».

— Но Двор полнится слухами. Поговаривают, что это ты приказал избавиться от мальчишки.

Демос лишь отмахнулся.

— Двор всегда ищет и поднимает на поверхность всю тьму. Что думает Двор, меня сейчас не особенно интересует. Гораздо важнее, что думает народ.

Виттория усмехнулась, продолжая сражаться с петлями и крючками на камзоле.

— А вот чернь тебя обожает. Как иронично: после Божьего суда тебя полюбили все те, кто раньше ненавидел.

«А всего-то показал один простой фокус…»

Наконец Виттория закончила с облачением супруга и отступила на пару шагов, разглядывая в зеркальном отражении итог своей работы.

— Ты единственный бельтерианец на моей памяти, кому настолько идёт чёрный цвет, — с удовлетворением заключила она.

— Может, дело в том, что я наполовину энниец?

— В Эннии почти не носят чёрного. Слишком жарко.

Виттория напомадила отросшие до плеч тёмные с сединой волосы Демоса так, чтобы они немного прикрывали шрамы на лице.

— Всё. Теперь точно красавец.

— Издеваешься?

— Нет, я действительно так думаю. Всегда думала.

— С тех пор, как мы познакомились, я и правда стал выглядеть и чувствовать себя лучше. Твоими стараниями. Уже и не рассчитывал сесть в седло.

— А теперь ты поедешь верхом к Эклузуму на лучшем рикенаарском скакуне, наденешь императорский венец и сделаешь мир лучше. — Она прижалась губами к его изуродованной щеке. — А я наконец-то подарю тебе наследника.

Демос опешил. В горле застрял ком.

— Что? — хрипло спросил он. — Неужели получилось?

Она заговорщически подмигнула:

— Лунные дни дважды не пришли. У меня набухла грудь, по утрам скверно себя чувствую, но, чёрт возьми, это самое радостное недомогание. Я уверена, что ношу ребёнка.

— Мёртвые боги! — Он подхватил её так, что ноги Виттории перестали касаться пола, и закружил по комнате. — Почему не сказала раньше?

— Не хотела обнадёживать зря. Мы слишком долго пытались, и моя ошибка разбила бы тебе сердце. Но теперь я знаю точно.

Демос опустил её и растерянно уставился на своё отражение в зеркале.

«Теперь этой развалине предстоит стать отцом. Когда-то я не ценил этого дара. После — сожалел, что не смог помочь в роковой час, когда погибли Фиера и мальчики. Но сейчас я сделаю все, чтобы защитить это дитя».

— Очевидно, я тебя озадачила.

— Не то слово, — отозвался Демос. — Но это лучший подарок на коронацию из всех, что можно представить.

«Давно забытое ощущение. Я наконец-то чувствую себя счастливым?»

Демос вывел коня на площадь перед Святилищем Эклузума, битком заполненную народом. Вокруг царил такой шум, что у Деватона закладывалось уши. Чернь, что ещё два года назад собралась здесь же перед несостоявшейся коронацией, теперь искренне ликовала вместо натужной радости.

«Неужели для того, чтобы завоевать их любовь, потребовалось всего лишь единожды воспользоваться своим даром?»

Он давал им деньги — его презирали. Строил дома призрения, больницы и приюты — этого не ценили. Уберег, насколько мог, город от чумы — им было этого мало. И лишь зрелище, устроенное им на Божьем суде, что-то переломило в этих людях.

«Почему их любовь можно заслужить только творя чудеса? Почему они не видят плодов рутинного труда и замечают лишь громкие жесты?»

Он спешился под громогласное приветствие толпы, ступил на усыпанную цветами мостовую и смахнул лепесток с плеча. В прошлый раз были розовые, но они, к счастью, уже отцвели. Демос не знал, как назывались те цветы, но при всей красоте от них невыносимо несло гнилью. Сейчас же его дорогу забрасывали лиловыми бутонами безвременника, шапками гортензий, звёздами астр и ворохом хризантем.

«Даже жаль ходить по такому цветистому ковру».

Поводья он передал слугам и взмахнул рукой, приветствуя собравшихся зевак, в ответ. Позади остановилась карета с Витторией, и разряженные в праздничные ливреи слуги поспешили открыть дверь. Демос сам подал супруге руку, в очередной раз восхитившись её красотой.

«Почему мне так повезло? Чем же я всё-таки заслужил её любовь?»

Виттория царственно сошла со ступеней, придерживая шлейф расшитого жемчугом чёрного с белым платья, идеально сочетавшегося с нарядом самого Демоса.

«Она перешила старое траурное одеяние. Экономит казну», — заметил он.

Следуя традиции среди замужних дам в империи, она убрала волосы под белое покрывало, на которое скоро должны были возложить венец императрицы. На груди гацонки сверкал алмазами символ веры, в ушах искрились длинные нити серёжек с жемчугами и горным хрусталём, на пальце сияло обручальное кольцо с огромным даже по меркам королей изумрудом.

— Рядом с тобой я чувствую себя ущербным, — улыбнулся Демос и позволил себе вопиющую дерзость — поцеловал жену на глазах у всей толпы.