— Только не рунды! — горячо сказал Гавиш. Остальные советники поддержали его кивками. — Даже если Горы Руфала разверзнутся, ноги моей не будет на землях этих ублюдков!

— Никто не говорит о Рундкаре, — мягко осадила его Айша. — Мы можем попытаться заключить союз с империей.

Фештан качнул головой.

— На это немного надежды. Император Демос припомнит нам отказ. И все же я должен попытать счастья.

— На каких условиях будет союз? — спросила коротко стриженная девушка, почти девчонка. По цветам ее грязного платья Феш понял, что она принадлежала к Дому Кашшан.

— Демос собирается воевать. И он человек рациональный. Едва ли он откажется от военной поддержки. Асеш, Шаймо, Ленгай и Шаккор могут поделиться силами. Несколько тысяч обученных солдат — хороший повод поторговаться. Также мы втрое урежем пошлины на проход через Тоннели для имперских купцов.

— А взамен?

— Совместное предприятие по восстановлению дорог, мостов и города. Чем больше торговли пройдет через наши земли, тем нам лучше. Беженцы — а в военные времена их будет множество — смогут обосноваться у нас. Больше людей — больше рабочих рук. Работы хватит на всех.

— Звучит слишком обнадеживающе, — сказала Айша. — Но если империя не согласится? Обновим союз с Эннией?

— Мне бы этого не хотелось, и это вопреки тому, что я вырос среди эннийцев, — ответил Феш. — Еще до катастрофы, когда у нас было куда больше уверенности в собственном будущем, эннийцев в наших землях стало слишком много. Боюсь, они могут злоупотребить покровительством.

Молодежь зароптала.

— Слышал, это эннийцы устроили обвал в подземелье, — сказал Гавиш. — Если это правда, их нужно гнать отсюда немедленно.

— Мы не знаем, что именно послужило причиной обвала, — возразила Айша. — Никто не знает.

Гавиш хотел было возразить, но Эшелла ан Хавшор положила руку на его ладонь. Юноша наградил Айшу полным недоверия взглядом, но настаивать не стал.

— Есть еще один вариант, о котором, вероятно, за все это время никто не подумал, — продолжил Фештан, когда разговоры смолкли. — В наших землях ход вещей всегда был иным, нежели на остальном материке. И я знаю только один народ, чья история не менее древняя, чем наша, и чье существование окутано еще большими тайнами. Быть может, этот народ поможет пролить свет на то, что у нас произошло.

Айша побледнела.

— Фештан, не хочешь ли ты сказать, что…

— Латандаль, все верно, — кивнул Толл. — Шансов добиться от них помощи немного, но если король Эйсваль окажет нам любезность… Я хочу, чтобы ты, Айша, возглавила посольство. Отвези латанийцам то, что удалось спасти из подземелья. Возможно, их опыт и мудрость окажутся полезнее, чем эннийская.

Советники принялись тревожно перешептываться.

— Хорошая ли это идея?

— И что они потребуют взамен?

— Зла мы друг другу не делали, — пожал плечами Феш. — Не в нашем положении крутить носом. Если латанийцы помогут, мы найдем, чем их отблагодарить. — Он поднялся из-за стола. — Итак, все согласны с тем, что пора открывать Тоннели?

Советники кивнули.

— Нет возражений против посольства в Латандаль?

Снова кивки.

— Отлично, — улыбнулся Фештан. — Айша отправляется в Латэнь в ближайшее время. Я же лично поеду в Миссолен. Моя мать Рошана будет говорить в Шано Оддэ от имени Дома Толл.

— Значит, взрослые оставляют детей править страной, — усмехнулась Эшелла ан Хавшор.

Фештан лишь на миг взглянул на нее и поправил седую косу.

— Этой страной уже правили варвары-северяне, король-безумец и советник-фанатик, — ответил он. — Ваг Рану не привыкать.

В Миссолене ночь пахла иначе. Десари втянула ноздрями воздух и глубоко вздохнула. Здесь, даже в близости от императорских садов, городские запахи были куда острее. Пахло зеленью, розами, благовониями и свежей древесиной — в западном крыле дворца делали ремонт. С улиц тянуло гарью, хлебом и навозом: Десари проснулась в то время, когда уборщики чистили мостовые, а булочники принимались за первую выпечку.

Десари нравились эти запахи, хотя не всегда смесь оказывалась приятной. Выросшая взаперти, в высоком и недоступном дворце Магистра, она слышала, видела, ела и обняла только то, что выбирал для нее дед. Миссоленский дворец во всех смыслах был куда ближе к людям — в конце концов он даже находился в самом сердце города, а не на вершине горы, доступ к которой имели только знатные эннийцы. Правда, Десари не хватало воздуха с моря — его свежести и хруста мелких кристалликов соли на губах. В имперской столице все воды были пресными, и с озера Ладрис, на берегу которого раскинулись владения Демоса, частенько тянуло тиной и стоячей водой.

Она поняла, что вряд ли сможет заснуть снова. В последнее время невнятная тревога будила Десари среди ночи. Девушка прислушивалась к ночным звукам, но не находила в них ничего опасного.

И все же она не могла отделаться от ощущения, что за ней кто-то наблюдал.

Десари поежилась от холода — всегда было неприятно выбираться из теплой постели, накинула халат, сунула ноги в домашние туфли и прошлась через всю комнату, разгоняя кровь. В ветвях деревьев, что почти свешивались в окна ее покоев, пели птицы. Огонь в камине погас, и Десари решила не разводить его до рассвета, но зажгла несколько свечей.

За стеной по-молодецки храпела служанка. Десари улыбнулась, отпила немного воды прямо из кувшина — ей нравилось это делать, пока никто не видел, и уселась за стол.

К чтению душа не лежала, писать было некому. Оставалось лишь рассматривать те немногие сувениры, что она привезла с родины, и предаваться воспоминаниям. Десари открыла деревянную шкатулку и запустила пальцы в свои сокровища. Здесь был аметистовый котенок, подаренный отцом — с помощью этой вещицы юная Магистресса могла легко узнать, где Симуз и чем он был занят. Она вытащила серьги Артанны — часть ее церемониального наряда. Но даже будь вагранийка жива, заглянуть в жизнь фхетуша Десари бы не смогла. Не получалось посмотреть и на Фештана — младший Толл оставался для Десари скрытым, хотя ей в свое время удалось раздобыть нитку из его плаща, которая помогала настроиться. Из всех Толлов открытой оставалась лишь мать Фештана Рошана, и девушка решила попробовать дотянуться до нее.

Десари закрыла глаза, взяла в руки ленту из волос Рошаны, продела сквозь пальцы и откинулась на спинку стула. Птичий щебет немного мешал сосредоточиться, но следовало учиться применять способности даже в неудобной обстановке.

Сперва была тьма — с нее всегда все начиналось. Тьма становилась гуще, плотнее, и, казалось, окутывала Десари в кокон. Девушка перестала чувствовать конечности, ее тело словно растворялось в этом темном потоке, а сознание неслось сквозь расстояние. С каждой попыткой получалось все быстрее.

Наконец она увидела — сперва каменную кладку древнего здания, затем ей открылся обзор всей комнаты. Десари смотрела глазами Рошаны и чувствовала ее состояние. Женщина была встревожена и даже напугана. Тонкие пальцы вагранийки тряслись, отчего вино в ее чаше норовило выплеснуться. Рошана подошла к распахнутому окну, и Десари открылся вид на город. Магистресса ахнула неожиданности и едва не разорвала связь: город, прекрасный город, наполовину лежал в руинах. Десари никогда не видела Рантай-Толла, но разглядывала рисунки в книгах путешественников. То, что она увидела сейчас, напоминало изображения лишь отдаленно.

Рошана отошла вглубь комнаты. Десари увидела сидевшего на кровати Фештана. Сердце девушки подпрыгнуло: ваграниец изменился, и это пошло ему на пользу. Впрочем, вид Фештан имел измученный.

— Твои замыслы слишком рискованны, Фештан, — сказала Рошана. — Особенно во всем, что касается Латандаля. С чего ты решил, что можешь доверять Айше?

— С чего ты решила, что я не могу ей доверять? Айша — одна из немногих, кто по-настоящему пытается помочь.

— Она всегда была себе на уме. Не забывай, — предостерегала мать, — Айша устроила переворот. Она предала Совет, действуя в собственных интересах. Что помешает ей сделать подобное еще раз?