Надежда говорила сбивчиво, взволнованно. Я вдруг понял, что за маской бесстрастной княгини, на которую она еще иногда надевает маску темного чудовища, скрывается не очень уверенная в себе одинокая молодая девушка. Более того — явно испуганная, или как минимум опасающаяся чего-то одинокая молодая девушка.

Нет, понятно, что она могущественный темный маг, и страх ее не из разряда боязни злоумышленника в подворотне, она ведь как понимаю врагов в виде «плохих парней» может штабелями укладывать. Боится она, вернее больше растеряна, перед лицом чего-то большего, определенно.

Кроме того, уж не знаю, что там она может сказать о своих «истинных» мотивах, когда у меня будет база знаний. Зато я совершенно уверен, что попытка утвердиться в роли тренера команды, сбросить с себя клеймо «няшной Наденьки на сиськи которой пускают слюни», как она сама недавно сказала, в немалой части и является этим мотивом. Потому и растерянность — потому что явно именно сейчас Надежда задумалась и увидела где-то далеко в тени что-то опасное и большое, что ее сейчас так пугает.

Снова сработала моя логика, умение складывать общую картину из вторичных признаков. И очень, очень серьезное усилие я приложил, чтобы погасить и отбросить прочь эти мысли, чтобы не дай боже Надежда их не услышала.

— Наташ, давай без истерик, — попросил я ее.

— Что? — едва не подпрыгнула Надежда.

— Ну, Наташ… — жестом я показал вокруг, намекая на возможность прослушки.

— А, ты про это. Нас не слушают, можешь быть уверен. В таких отелях, особенно когда собираются не только участники, но и зрители, строго запрещена всякая фиксация происходящего. Матч закрытый, видео только в процессе, данные и отрывки в личный рейтинг строго по желанию. Нет-нет, это железно, репутация. К тому же я посматриваю, нет ничего, — двумя пальцами, сделав их в форме «V», показала она себе на краткий миг изменившиеся в цвет негатива глаза, после повела указующе по сторонам.

— Ясно. Тогда давай попробуем разобраться, что тебя тревожит. Расскажи, что нам предстоит дальше по плану?

— Сейчас, когда все игроки уйдут из ресторана, там начнется аукцион, будут продавать билеты на зрительские места.

— Это стандартная практика?

— Да, для закрытых матчей. Но дело в том, что формат ивента изменили пока мы сюда летели. Мне это очень не нравится, я чувствую подвох. Нет, я прямо сейчас могу разобрать весь этот отель на кирпичи, в этом плане переживать не стоит, но…

Я вообще ничего не чувствовал. Ну как — если в общем и целом, то вообще конечно осознавал, что впрягся в нездоровое мероприятие, поэтому слова Надежды не удивили. Сама она, прихлебывая кофе, так и смотрела вглубь своих мыслей, не обращая больше на меня внимания.

— Слушай, давай я отправлю тебя домой, а сама здесь разберусь? — неожиданно предложила Надежда, глянув на меня измененными серо-стальными глазами с черным вертикальным зрачком.

— Такси вызовешь? — усмехнулся я.

— Эвакуационную команду.

— То есть я сейчас оставляю тебя здесь одну и уезжаю домой со спокойным сердцем?

— Ну да, звучит не очень, — нахмурилась Надежда. — Имей ввиду, мое предчувствие говорит, что завтра здесь все просто не будет. А если ты еще не в курсе, то одержимые привыкли доверять своим предчувствиям, они не обманывают.

— Ты меня уговариваешь, чтобы я тебя сейчас бросил, не понимаю?

Надежда после этих слов задумалась, а после вдруг подобрала ноги, натягивая на бедра рубашку. Как будто засмущалась меня, что ли, только что осознав в каком виде сидит. Очень странная девушка, очень странно себя ведет.

— Так завтра-то что будет? К чему готовиться?

— В восемь тридцать утра у нас завтрак, в девять тридцать инструктаж, в десять начало матча.

— Это стандартный порядок, или у тебя свои источники?

— Так в программе фестиваля написано, — показала Надежда на журнальный столик, где лежала глянцевая брошюра афиши.

Взяв ее со стола, я перевернул страницу и действительно увидел расписание завтрашнего дня, где значилось озвученное Надеждой время. У назначенного на девять тридцать инструктажа, кстати, было упоминание формы одежды — «ученическая». То есть убивать друг друга нам предстоит в школьных костюмах. Интересно, интересно.

— Ладно, если ты остаешься со мной, давай тогда пораньше ляжем, нужно выспаться…

Говоря все это, Надежда отставила стакан с кофе и соскочила с кресла, явно намереваясь направиться в свою спальную комнату. Я бросил брошюру на столик и тоже поднялся, встав у нее на пути.

«Шеф, шеф, не советую…» — совершенно неожиданно подала голос Альбина.

— Ой! — уткнулась Надежда в меня.

Ее светлость так торопилась уйти, что реально в меня врезалась. Когда она отшатнулась, мне даже пришлось схватить ее за плечи, чтобы не потеряла равновесие.

— Вашсветлость, я спросить хотел… Вы специально это делаете?

«Шеф, это опасно, шеф!» — Альбина уже явно испугалась последствий.

— Что делаю?

Вслух отвечать я не стал, только руками развел. При этом взгляд невольно скользнул вниз, глядя на три незастегнутые пуговицы ворота рубашки. Вернее, все четыре.

— Я… — Надежда замялась и опустила взгляд.

Она поняла, что я имею в виду, но не знала, как ответить словами. А может действительно сама даже не понимала, зачем именно она это делала, демонстративно снимая на моих глазах платье, или надевая на голое тело мою рубашку с кокетливо незастегнутыми пуговицами.

В семнадцать лет (а мне официально здесь уже семнадцать) намеков часто не замечаешь. Пригласила подруга переустановить виндоус, попросив приходить не раньше десяти, приходишь и занимаешься у нее в гостях тем, что переустанавливаешь виндоус, не обращая внимание на вино и два бокала на столе. Чуть позже, когда появляется некоторое понимание процессов общения, общение с девушками дается гораздо проще. Нет, понятно, что принимая приглашение посмотреть кино вечером наедине девушка иногда не собирается делать ничего кроме просмотра фильма, но это бывает не так часто.

Надежда сейчас либо действительно специально все это делает, либо же не замечает меня, как учительница может не замечать влюбленного в нее старшеклассника, просто не обращая внимания. Причем судя по затянувшемуся молчанию, ответа от нее не получу.

Поэтому, пока частично утратившая в чужой личине кавайность Надежда думала, что мне ответить, я просто сделал шаг вперед взял ее за плечи, намереваясь посмотреть в глаза и задать вопрос. Надежда к этому моменту ответить мне решила — подняла голову, ну и как-то так получилось, что мы уже целуемся.

Поняв вдруг что произошло, Надежда попыталась возмутиться и даже освободиться, но у нее не получилось. Гостиницу эту может с землей сравнять, а вот сделать шаг назад и убрать мои руки, ну как-то у нее не удавалось, хотя она определенно старалась.

Некоторое время мы стояли и целовались, после я подхватил девушку под ягодицы и подняв, посадил ее на туалетный столик. Надежда обхватила меня бедрами, уже крепко обнимая и жадно целуя, буквально теряя голову. Она задышала все чаще, но, когда я начал расстегивать ей рубашку, ее светлость — явно сделав над собой усилие, все же отстранилась от меня.

— Опусти пожалуйста, — ровным голосом сказала Надежда, отвернувшись и избегая моего взгляда.

Аккуратно убрал руки с талии, сделал шаг назад, после чего Надежда мягко спрыгнула с туалетного столика.

— Почему ты меня не боишься? — вдруг огорошила она меня вопросом, так и не глядя в глаза.

— А должен?

«Одержимых темной силой опасаются все, вне зависимости от ранга и положения в обществе, шеф», — произнесла вдруг Альбина, про которую я забыл напрочь. Хорошо, что Надежда в этот момент мне в глаза не смотрела, а то бы почувствовала неладное.

— Вообще-то да. Должен, — после паузы произнесла Надежда.

На самом деле, я уже понимал ее удивление. Как со мной обычно это и бывает, снова из осколков мозаики выстроилась логическая картина. По обрывкам знаний я догадался, что одержимые темным даром в этом мире действительно вызывают у многих панику, граничащую с ужасом.