— ДОН! ДОН! ДОН! — мерные удары трёх топоров разом нарушили всю картину мира, вырывая спящего монаха из сонной неги.

— Нет, нет, нет, только не снова, — в промежутках между ударами, в каюте сквадрона можно было услышать причитания монаха, тщательно пытающегося закрыть свои уши подушкой. — Так не может продолжаться вечно. Они же не могут долбить эти деревья каждый день на протяжении всех трёх недель! Нужно же хоть когда-то отдыхать?!

Сжавшись пружиной, монах буквально выстрелил своим телом в сторону выхода из каюты. Сон слетел с него в одно короткое мгновение. Это в первые три-четыре дня он ещё тешил себя надеждой, что братья близнецы сжалятся над ним и прислушаются к его мольбам. Но ничего подобного не произошло. Братьям близнецам было плевать на то что монах не привык вставать в такую рань, их волновали лишь крепкие стволы деревьев. Амбициозные вепри уже успели переругаться со всеми с кем только можно, обойдя стороной лишь Корну. Их стремление убраться с закрытого острова поражало. Плот, это единственное чем они были заняты кроме коротких перерывов на еду и сон.

— Я уже не могу так! — выйдя на палубу и найдя там уши для жалоб, монах принялся распекать близнецов. — Они невозможны! Сами не спят и другим не дают! Им так важно на день раньше уплыть? Почему они не могут начинать рубить деревья на плот хотя бы когда солнце окончательно встанет!

— Сам ведь знаешь, — облокотившись на борт, Мурин выбивал свою трубку, поглядывая на каюту помощницы. — Близнецы вложились в игорный дом. Если их не будет достаточно долго, то их активы просто приберут к рукам другие проныры. А если спать не можешь, так спал бы в каюте с Фили и остальными. Мальчишка создаёт отличную технику тишины, даже я пару раз ночевал с ним. Хоть весь день лежи, никакого стука топоров не слышно.

— Девушки меня больше к себе не пускают, — с сожалением произнёс монах. — Не стоило пытаться целовать Литу.

— Так ты всё же попытался? — хохотнул гном. — И как результат?

— А вот так, — оттянул монах воротник своей рубахи и показал синяк на пол шеи. — Ей Юнона показывала удары голыми руками, а та и запомнила. Ещё минут пять после её удара дышать нормально не мог. Ну а потом, они меня просто вытолкнули и сказали что больше спать в тишине не пустят.

— Дурак ты, — махнул рукой гном. — Девушки создания такие, к ним особый подход нужен. А ты, обезьяна настырная, всё шуточками пытаешься приворожить ту, что больше тебя раз в двадцать знает. Лучше бы книгу у неё на глазах какую почитал, или может пригласил бы на поиск ресурсов, в качестве помощницы. У тебя-то сил полно, а ей по острову одной гулять старшно. Прояви интерес к тому что интересно ей. Травки там пособирай что-ли.

— А я пытался, мы с ней пятнадцать минут вместе шагали, выискивая под каждым кустом полезные сорняки, тольков тот день Бломбик сбежал и начал по острову всех зверей шугать, пришлось возвращаться раньше срока, — сокрушенно покачал головой монах, вспоминая единственную относительно удачную попытку пообщаться с Литой.

— А напомни, кто боевому ящеру дал такое имя чудное? — крутя в руках трубку, гном параллельно размышлял, забивать ли ему её вновь.

— Вэйсен дала, — ответил монах. — Они вместе с Литой тогда готовили какие-то отвары из местных растений. Ну и ящер нажрался травы под названием Бломб. Это после неё он в зверя превратился и сбежал в первый раз. Ты бы хоть вылезал со своего корыта почаще на сушу, может тогда и знал бы побольше, да свои дела с Корной наладил бы. Сколько вы не общаетесь уже?

— С момента как корабль здесь на мель встал, — посмурнел гном. — Винит меня в неосмотрительности, решила будто я один виноват во всём. Глупая баба.

— Ты бы осторожней был, у неё слух хороший, — чуть побледнел монах, бросая взгляд на каюту помощницы капитана. — Она хоть и не говорит с тобой, но уже трижды тебе трёпку задавала. Четвёртого раза твоя старая душа может и не пережить.

— Глупая мартышка, — хмыкнул гном, и крутанув трубку между пальцев, стукнул монаху прямо по лбу.

— Ауч! — отскочил в сторону монах, не ожидавший от собеседника такого подлого удара.

— Давай так, я сойду с тобой на берег, разомну свои старые кости, а ты в кои-то веки уступишь гному и попробуешь с Литой поступить так, как тебе советует умный мужчина, — осклабился гном, которому явно пришлась по душе шишка, начинающая набухать на лбу назойливой обезьяны. — Что скажешь, салага?

— Хочешь поучаствовать в утренних бегах? — тут же сообразил монах, на время даже переставший потирать свой пострадавший лоб. — Если так, я согласен. Думаю, Бломбик скоро появится. Поспешим?

Уговаривать монаха участвовать в бегах не имело смысла. Он являлся создателем этой забавы. Ну или он просто показал всем дурной пример, а как известно, дурной пример ведь самый заразительный.

На ограниченном пространстве острова, где команда и пассажиры сквадрона уже изучили всё вдоль и поперёк, найти развлечение было довольно трудно. Отсутствие новых лиц, замкнутость территорий делали всех нервными. Конечно, как и близнецы, все находили себе занятие на постоянной основе. Так например, Юнона ударилась в постоянные тренировки, натаскивая заодно и малыша Фили, или Вэй с Литой, вплотную занявшимися варкой различных полезных настоев. Корна, Мурин, Иф, Парис, все были при делах, но отсутствие развлечения, направленного на расслабление и веселье, угнетало всех. Пока в один момент, Бломбик, боевой ящер, перешедший в разряд зверей, не выгнал на берег целую стаю мелких зверей. Грызуны, отдалённо напоминающие кроликов плодились на острове с огромной скоростью и являлись основой питания всей местной хищной фауны, команды, а заодно и самого ящера. Только вот во всей этой идиллии новой пищевой цепи был нюанс, а именно, скорость грызунов. И если люди не испытывали проблем с охотой, то ящер оказался в затруднительном положении. Он был сильнее и массивнее, так что грызуны не могли ничего противопоставить ему, за исключением, своей скорости. Отсюда и взялись бега. Зверь, с рождения приученный к людям, достаточно быстро смекнул что лучше гнать грызунов к берегу и людям, ведь те тоже едят мясо и не прочь поохотиться. На этом бы всё и закончилось, но дурной монах, последователь обезьяны, решил что грызунов, гонимых ящером, нужно не убивать, а потом подбирать тушки, а ловить руками. Скучно ему стало. Это было настолько абсурдно, что пробрало всех на смех до колик. С тех пор, утренние и вечерние бега стали отличным развлечением, где принимали участие почти все. Даже таблицу счёта вели, правда лишь для сохранения мотивации и интереса.

— Ты за всё время, поймал всего две тушки! — произнёс монах, тыкая пальцем в дерево, растущее на берегу, на котором висел прибитый кинжалом и исписанный подсчётами кусок бумаги. — Даже Фили, после тренировок с Юноной уже шестого грызуна смог догнать.

— Маленький змей, — тряхнув головой, гном со вздохом прыгнул за борт, где приземлился по колено в воду. — В нём течёт хорошая кровь и у него хороший учитель. На моей родине говорили про таких молодых людей так: «его основание крепко». Спустя годы, он будет стоять на ногах также уверенно, как гора, корни которой уходят на десятки километров под землю.

— Снова ты про свой мир, — произнёс монах и прыгнул вслед за гномом. — Ты вот так и не объяснил, зачем тебе туда? Ты столько лет здесь живёшь. Ты разве Корну не любишь? В твоём мире таких женщин нет.

— Нет, — кивнул в ответ гном, бредя по воде к берегу. — На самом деле, я уже и не знаю зачем мне домой. Просто, я почти целую жизнь прожил этой мыслью. А теперь, когда Корна стала меня игнорировать, осознал как я боюсь её потерять. Сложно всё.

— Ну может, если ты сегодня проявишь себя на бегах, вдруг она оттает? — весело хохотнул монах. — Умный мужчина, слушай совет глупого монаха, начни улыбаться и шутить, тебе свою даму завоевывать не нужно, она и так уже твоя, ты лучше верни ей улыбку! А для этого, просто веди себя глупо, как я!

Слова монаха имели смысл, ведь именно этот последователь обезьяны, выдумал больше всего нелепых способов догнать и поймать грызуна. В числе прочих, он единственный кто догнал грызуна используя вместо ног руки, прыгая за жертвой на одной ноге и что самое главное, единственный кто посмел прокатиться по песку, держа Бломбика за хвост. И каждый раз, его чудачества ненадолго развеивали мрачную атмосферу затворничества.