— Что вы, что вы! — барин аж отшатнулся, — Не стоит! Ваша щедрость не знает границ, но мы не готовы принять столь ценный дар…

— Нормальный обед, это ценный дар? — удивился я, — Да ладно вам! Мы, можно сказать, отмечаем успешную… пусть будет сделку. Так что садитесь и делайте заказ! И ни в чем себе не отказывайте, — проявил я неслыханную щедрость.

А почему бы, собственно говоря, и нет? На сытый желудок, в теплом зале таверны, когда за оком уже скоро первые морозы ударят — самое время проявить русскую широту души. Барин со своей безмолвной женой еще попытался немного поотказываться, но мы все дружно его уломали! Сели они, взяли меню, и как начали заказывать… Я даже не поверил сначала, что они все это съедят — съели! Видать, действительно им нелегко пришлось. Я даже не стал говорить, что после длительной голодовки особо сытная еда вредна. Ничего, даже если вся еда из них ночью уйдет — утром еще раз покормим.

— Кто же вас довел до такой жизни, бедные? — наконец не выдержала, и задала долго мучивший ее вопрос Лерка, проявив тем самым свое женское человеколюбие.

— Судьба у нас такая, — горько вздохнула жена барина, и я заметил, что после этих слов Сташа едва заметно вздрогнула.

— Сташа, что-то случилось? — поинтересовался у нее я.

— Да нет, ничего, показалось, — отмахнулась она, внимательно наблюдая за нищенкой, и, полушепотом, добавила, — просто мне показалось, что я встретила одного старого знакомого…

Самое удивительное — нищенка тоже вздрогнула после моих слов. И тоже внимательно взглянула на ведьму. Длинным, пронзительным взглядом. И, оборвав уже начавшего было рассказ об их злоключениях мужа, переспросила.

— Сташа? Сташьяна Навионна Укенкорн? Ты?

— Кая? Ты? Нет, не может быть! Это не можешь быть ты! Я не верю своим глазам!

— Девушки, девушки! — я в последнее время ко всему спокойно отношусь, и если бы сейчас выяснилось, что Кая — незаконнорожденная дочь Сташи, а ее муж приходится родным братом Бессу — я бы не удивился. Вероятность штука весьма и весьма относительная, — Я так понимаю, что вы знакомы. Сташа! Может представишь мне свою… подругу?

— Кая, это Михаил, великий маг. Михаил, это Каяшац Гендеа, в прошлый раз, когда мы с ней встречались — герцогиня и фрейлина Ее Величества королевы Хельмецка.

— Герцогиня? Но тогда ее муж…

— Великий маг, — вскочив, барин отдал мне земной поклон, — коли сложилось так, что спутница твоя знает мою жену, позволь мне представиться. Герцог бег герцогства, канцлер Хельмецка в изгнании, Герсей Гендеа.

— Ну надо же… — а ведь я не очень-то и ошибся, герцог — это тоже разновидность барина, — Каких людей иногда можно встретить в придорожном трактире. Сташа, так вы с Каей…

— Нам доводилось встречаться, — вместо ведьмы ответила герцогиня, и, судя по ее тону, хоть и врагами они не были, но и дружбы сердечной между ними тоже не водилось.

— Кая… Герсей… Но как вы докатились до такой жизни? — чернявая ведьма плавно перевела разговор из плоскости выяснения их с Каей отношений в другую плоскость, — Что вас заставило бросить Хельмецк?

— Хельмецка больше не существует, — столько боли чувствовалось в голосе Герсея, что я понял — там, в этом загадочном Хельмецке, они потеряли не только свое герцогство и положение в обществе, а нечто большее.

— Но как? Что с ним могло случиться? — продолжала допытываться Сташа.

— Стоп! — прервал я ее, — Не спеши. Лер, Бесс, Бил, Федя — вы о таком Хельмецке когда-нибудь слышали? Ясно. Я тоже никогда не слышал. А потому уж извините — не просветите ли вы нас, чурбанов неотесанных, что это такое? И что с ним случилось?

— Хельмецк — это наша родина! — воскликнула Кая, невольно обратив на нас взоры окружающих, после чего уже тихо и грустно продолжила, — Была. До тех пор, пока не пришел этот проклятый Золотой Чародей…

И кто бы сомневался? Я же сразу говорил — не надо нам ничего делать. Пусть дураки ищут себе приключения, в моем же случае они сами меня найдут. Хотели волшебника из золота? Получите, распишитесь. С доставкой на дом.

Итак, что мы имеем? Хельмецк. Небольшое и крайне живописное королевство, расположенное на самом юго-востоке обжитых людьми земель, между Черноречьем и Дальней Страной. Одна из многочисленных мировых абсолютных монархий, где герои меча и магии восседают за круглым столом и совершают свои подвиги во имя прекрасных дев. Так было всегда на памяти человеческой, и так было бы и дальше, если бы совсем недавно, буквально пару лет назад, не начали происходить загадочные события.

Ничего не предвещало беды. Пушной зверек, песец, как всегда подкрался незаметно, и вот в один прекрасный день в ворота королевского дворца постучал незнакомец. Представившись странником и магом, он изъявил желание встретиться с королем, переговорить с ним. Так как королевство Хельмецк было демократичным — король не счел нужным отказать заграничному мудрецу, и удостоил его своим вниманием. Ну и далее события покатились но наезженной колее, которую уже столько раз обыграли в разных вариациях писатели и драматурги всех миров, что даже и не интересно. "Завладев умами" дворцовой элиты, странник стал этаким местным Григорием Распутиным. Без него не обходилось ни одно совещание, не принимался ни один указ. Его мудрые слова раз за разом давали королю гениальные в своей простоте решения непосильных для других королевских советников проблем, и вот спустя буквально пару месяцев он превратился во второе лицо королевства. С перспективой подняться на одну ступень выше.

Естественно, не все этим были довольны. Ретрограды, сторонники былых дворцовых фаворитов и старых методов правления, начали беспокоиться. Еще бы — их с теплых, насиженных местечек погнали, а когда припечет — так любой мирный суслик начнет свои зубы скалить. Пошли по народу слухи, мол советник новый королевский — колдун и чернокнижник, каждое утро поедает по младенцу, запивая кровью девственницы. Только вот поздно они пошли. Сработал стандартный принцип — кто первым и красивее солжет, тому и верят. И весь народ верил мудрому волшебнику, златоволосому, в расшитой золотом мантии. Его так и прозвали — Золотой Чародей, светоч мудрости и образец благоразумия.

И когда, после "покушения на короля", начались репрессии против былой элиты, когда сначала тонким ручейком, а потом и полноводной рекой полетели головы баронов, графов, герцогов и прочей "голубокровной швали", никто из простых людей особо не возражал. Не возражали они и тогда, когда, ввиду недееспособности короля, слегшего после неудачного «покушения», всю полноту власти на себя принял Золотой Чародей. Не возражали они даже в те дни, когда, для подавления бунта "антинародных элементов" — графьев разных — были в Хельмецк введены войска соседнего Черноречья. А потом, когда полуживого короля выкинули на свалку истории, а Хельмецк сделали не просто провинцией, а испытательным полигоном для войск Черноречья, возражать было уже поздно. Даже бежать было поздно — перекрытые границы, войска Черноречья повсюду, комендантский час и прочие радости жизни…

Хельмецк исчез, со всей своей многовековой историей и живописными местами, был стерт со страниц истории, вычеркнут с мировой политической карты. Все, что от него осталось — единицы беженцев, которым все же удалось вовремя прорваться, покинуть свою сгинувшую родину. Чтоб потом бродить по свету, боясь сказать лишнее слово. Еще бы, любой встречный мог оказаться агентом Черноречья, слугой Золотого Чародея — и встречу с ним ни один болтливый былой житель Хельмецка не пережил бы.

Были такими беженцами и супруги Кая и Герсей Гендеа.

— Ясно, — задумчиво произнес я, — Так вы что, не могли вовремя распознать в этом Золотом Чернореченского резидента? Что, не догадались, что он работает не на ваше королевство, а на Город Славы? Ты же был канцлером, Герсей, или хочешь сказать, что вам всем так головы задурили, что вы не распознали в чародее врага народа?