– Навались! Еще! Еще! – Я тоже уперся плечом в еще теплый от боя бронзовый ствол. – Пошла, родимая! Пошла! Еще немного!

Со скрипом и хрустом лафет с орудием нам все же удалось передвинуть, нацелив его в проем двери.

– Они уже близко! Заряжай! – заорал я, едва бросив взгляд в сторону видневшейся стены и бежавших по ней турок. – Быстрее! Блин, что вы все телитесь!

Мы явно не успевали! Мои морпехи, мешая друг другу, то ловили катившиеся по полу ядра, то искали не разорвавшиеся пороховые заряды. Уже были слышны торжествующие вопли турок, размахивавших саблями.

– Нашел, командир! Нашел! – с верхнего этажа, едва не свалившись с лестницы, несся боярыч с двумя зарядными мешочками пороха. – В самом уголке, собаки, прятались!

Туркам не хватило каких-то нескольких минут, чтобы добраться до нас. Наше орудие выстрелило ровно в тот момент, когда отряду янычар в пять десятков голов оставалось сделать последний рывок.

Бах! – громыхнуло орудие. От мощной звуковой волны я на какое-то время просто оглох, а от заполнившего казематы дыма ослеп. С трудом устояв на ногах, я растопырил в стороны руки, пытаясь нащупать стену.

– Монстр, так его! Чуть Богу душу не отдал. – Упав на колени, я пополз в сторону свежего воздуха. – Фу… Царь-пушка, черт бы ее побрал, – стал тереть глаза. – Вижу вроде. Ослеп уже думал… Мать вашу! – вдруг вырвалось у меня, когда я, наконец, смог открыть глаза. – Интересно девки пляшут, если снизу посмотреть…

Отряд янычар словно корова слизнула со стены. Я пялился туда, откуда несколько минут назад на нас бежало полсотни головорезов, и не мог понять, что случилось. Орудие заряжали ядром, но турок почему-то нашинковало в самый натуральный фарш. Казалось, здесь поработали картечью – десятком килограммов превосходных мелко порубленных свинцовых или металлических гвоздей.

– Картечью, что ли, стреляли? – недоуменно пробормотал я, с трудом вставая на ноги. – Всегда у нас так… Совершенно случайно вышло именно так, как надо. Черт побери, я точно счастливчик.

Улыбаясь этой мысли, я повернулся в сторону башни и… едва не наткнулся на ствол пистоля, который держал тот самый, казавшийся полумертвым, османский офицер. Мой взгляд почему-то в это самое мгновение залип на богатой отделке пистоля, украшенного золотыми накладками и красными камнями. Поразительно, я думал не о скорой смерти от выстрела в упор, а о гипнотическом блеске драгоценных камней.

Бах! С торжествующей ухмылкой, исказившей окровавленный рот, проклятый турок нажал на спуск. Тут же из пистоля вырвался полуметровый сноп искр, пороховой гари и дыма. И, пожалуй, все…

Древний город, старые камни которого еще помнили стоявшие у причала толстопузые венецианские нефы, пал. Он, словно разлегшаяся на топчане потрепанная портовая девка, больше не сопротивлялся. Молчали орудия на мощных земляных бастионах. По каменной брусчатке уныло тянулась цепочка пленных янычар, совсем не похожих на недавних озверелых фанатиков. Широко распахнуты ворота внутренней цитадели, через которые, не торопясь, въезжали победители: ярко разодетые казаки на невзрачных степных коньках, стрельцы с пищалями на плечах, за ними – преображенцы.

– Славная виктория! – восторженно повторял царь Петр, снова и снова оглядывая раскинувшуюся на холмах древнюю крепость. – Брат Франц, ты видишь все это? Мы победили! Победили! Васька Голицын, полюбовник Соньки, бился-бился лбом, а поделать ничего не мог! Я же османа на копье взял! – Петра, исполнившего свою заветную мечту, несло. – Вон она, сила истинного православного государя! Днесь порт сделаем для русского флота! Грозить отсель осману будем. А даст Господь, и его поборем. – Поискав глазами православный храм и не найдя его, Петр вытащил крест и, поцеловав его, истово перекрестился. – Поборем…

После царь, широко шагая, двинулся по крепостной стене цитадели в сторону реки. Лефорт и Гордон, а за ними с десяток офицеров-преображенцев, с трудом за ним поспевали. Петр, живо жестикулируя, несся вперед. Чувствовалось, что он еще никак не мог поверить в то, что эту мощнейшую турецкую крепость все же удалось взять.

– А где наш герой, которому мы обязаны сей славной викторией? – Гордон при этих словах недовольно поморщился, что не осталось незамеченным со стороны Петра. – А разве не так? Что кривимся? Лексашка со своим особливым воинством каланчу взял? Взял! Его морпехи в цитадели врата преображенцам открыли? Открыли! А янычар хто из пушек разогнал?

Сухопарый Гордон вновь скривился и отвел глаза. Сказать ему, правда, было нечего от слова совсем. Крепость действительно была неприступной, и осаждать ее можно было вечность. Штурмовать же никак не получалось. Каждая новая атака с неимоверной скоростью пожирала все новых и новых русских солдат. Гордон, возглавив один из отрядов преображенцев, и сам едва не погиб, пытаясь взобраться на земляной бастион. Словом, если бы не неожиданная атака странных солдат на янычар с тыла, нашим войскам вряд ли бы удалось овладеть даже первой линией укреплений Азова.

– Твоя правда, государь, – вынужден был признать Гордон. – Сей поручик очень кароший официр. Его морпехи есть сильный зольдат, почти как швейцарец. Только, государь… – Гордон на мгновение запнулся. – Его судьба сейчас в руках Господа нашего. Зело поранен он.

Вскоре Петр уже был у той самой сторожевой башни, со штурма которой началось падение Азова. Спускаясь по развороченным лестницам, он с жадным любопытством разглядывал закопченные стены и потолки казематов, огромные крепостные орудия и раскиданные по углам шары-ядра. Не боясь запачкать ботфорты, он смело шел по месиву из разорванных тел, размочаленных деревяшек, окровавленной ткани, стараясь заглянуть в каждый угол башни.

– Смотрите, ваше велишество! – шедший первым, генерал Гордон при выходе из башни едва не подпрыгнул на месте. – Что есть сие такое?

В голосе вечно невозмутимого как скала солдата звучало настолько сильное удивление, что Петр слетел с ним едва не кубарем и тут же тоже замер на месте.

– Чудо дивное! – Царь смотрел на толстое железное брюхо стоявшего на якоре судна, грозно глядевшего на них открытыми амбразурами-портами. – Чудный зверь. Не то судно, не то рыба. Покрыт чешуей, и весла торчат. Эй, флотский, подь сюда! Сказывай, что сие за чудо такое?

Подозванный коренастый морпех в непривычной взгляду кирасе с чеканной звездочкой на правой части груди тут же, четко печатая шаг, подошел к царю.

– Старшина первой статьи Петр Зауров по твоему слову, государь, прибыл, – вытянулся во весь фрунт морпех. – Сия галера есть одетый в броневые листы корабль для особливого боя и прозывается броненосец «Победоносный». По первости сей корабль прозывался «Потемкин». В движение приводится гребной силой. В бортах устроены особливые порты для высадки абордажного отряда. С сего порта седни мы бросились в атаку. Каланча же зело сильно пуляла ядрами…

Петр с горящими от любопытства глазами жадно рассматривал вмятины в железных листах брони корабля, опаленные орудийные порты. После перевел взгляд на висевшие на груди морпеха в сбруе пистоли и абордажный топор с хищно изогнутым лезвием.

– Хорошо! Прямо железная гора. Такому кораблю и цельный фрегат не страшен. – Царь восхищенно провел рукой по неровной поверхности металла. – Кто же сей дивный корабль построил?

Морпех от такого вопроса едва не руками развел.

– Командир наш, поручик Александр Данилович Меншиков, сей броненосец выдумал, – улыбнулся он. – У него еще много всяких воинских придумок: и гранаты с удушливым порошком, и огненная жижа для поджига, и дымные снаряды. А еще… – тут вдруг морпех сник и, сгорбившись, тяжело вздохнул. – Поранен он дюже сильно. Недоглядели мы за ним. Он же первым все норовил в бой пойти… Эх, не уберегли командира. Гутарят, что за попом уже послали…

Однако царь его уже не слушал. Он быстро шагал в сторону высокого шатра, стоявшего на самом берегу Дона. Ему не терпелось поговорить по душам с тем, кого он еще недавно и всерьез-то не принимал. У шатра он остановился, услышав доносившуюся оттуда громкую ругань.