Ему вдруг послышались чьи-то голоса, какой-то металлический лязг, стук. В его затуманенном мозгу сразу же стали возникать угрожающие образы — пробиравшиеся между деревьями массивные фигуры спецов в бронированных экзоскелетах, грохочущие гусеницами мобильные артиллерийские комплексы.

Его волосы встали дыбом. Алексей попытался развернуться, чтобы бежать от опасности. Только силы вновь его оставили. Никакого восстановления не случилось. Слишком мало времени прошло.

— …Там человек! … Лежит… Быстрее! — до Алексея долетали какие-то обрывки слов, в которых ему чудились лающие приказы военных. Парень пытался подняться с земли, но ноги и руки скользили по снегу. Казалось, по земле пыталась ползти большая каракатица. — Вон! Вон! Что вы телитесь? Может ему помощь нужна?

Алексей скрюченными пальцами царапал снег, дрыгал ногами. Тело никак не хотело ползти. От бессилия парень скрежетал зубами. Слезы выступили на глазах.

— Иваныч! Здесь он! Сюды давай! Носилки тащи, твою мать! Лежачий он! Парнишка… Носилки давай!

К лежавшему парню подбежал высокий мужчина в форменном комбинезоне железнодорожника и начал его тормошить. Через пару минут к нему присоединился второй, полный и в возрасте. Едва взглянув на лежавшего, тот заохал.

— Неужели парнишку при взрыве приложило? Еле дышит…

— Откуда он здесь вообще взялся, Иваныч? Тут на сотни километров в округе никого не должно быть. Подожди-ка, а не с газового ли он участка? Может у него здесь работал кто-нибудь?

Пожилой железнодорожник с логотипом «Красного метеора» на плече лишь покачал головой. Кто знает, откуда здесь этот парнишка. Может, вообще, с их состава. Вдруг, у кого-нибудь из пассажиров мозгов хватило выбраться из вагона. Блокировку с дверей снять несложно. Такие вон юноши, как раз и самые шебутные. Вечно свой нос суют, куда их не просят.

— Состав, состав, прием! — со вздохом заговорил он в рацию, которую снял с пояса. — Заснули там что ли?! Слышите меня?! Николай Иванович?! Прием! Раненый у нас тут. Раненый, говорю. А я знаю, откуда он взялся. Молодой парнишка. Живой, без сознания только. Не знаю, что с ним. Руки, ноги целые. Ребра вроде сломанные. Кажется… Думаю, в медпункт его надо. На станцию отвезем, там и в больничку сдадим. Пусть там с ним разбираются. К нас и без этого геморроя хватает… Понял! Добро!

Вскоре Алексея уже тащили на носилках к составу, застывшему без движения. Очнувшийся парень уже давно понял, что вокруг нет никаких военных. Ему в очередной раз повезло. Из-за его недавних экспериментов в паре километров отсюда рванула газо-распределительная станция, незначительно повредившая часть железнодорожных путей. Собственно, ремонтная бригада именно с этого состава его сейчас и несла в медпункт, по дороге живо и в матерных красках обсуждая произошедшую аварию.

Когда его осторожно втащили в один из вагонов, стало окончательно ясно, что Бог или какое-то высшее существо дало ему еще один шанс выжить. И почему-то в этот самый миг у Алексея сложилась твердая и искренняя убежденность, что больше такого не повториться. Он окончательно исчерпал свой заряд везения.

Обо всем этом парень уже думал, лежа в полумраке медицинского бокса медпункта, куда его положили после оказания первой помощи. Ему совсем не мешал треск соединяющихся ребер, хруст встающих на место смещенных позвонков.

— Больше никакой спешки, никаких эмоций, — шептал парень, с удовлетворением чувствуя, как к нему возвращаются силы. Получив передышку, магический источник, словно насос, начал восстанавливать свой запас. За неимением живой, природной энергии организм мага стал втягивать мертвую, неживую, признав ее годной. В медпункте, в котором к счастью, в эти минуты никого не было, тут же резко упала температура. От перегрузки вырубилась электроника. — Сначала я все разузнаю, все подготовлю… И только потом нанесу удар каждому, кто виноват.

Прикинутый им план действий был довольно прост. Добраться до столицы на этом составе, попутно восстановив свои магические способности. После на некоторое время затаиться и заняться сбором информации. Нужно было ответить на несколько вопросов, прежде чем действовать дальше: что случилось с его матерью? кто автор тех странных рисунков из альбома Захарьиной? От ответов на эти вопросы зависело, какой он вынесет приговор предавшим его.

— //-//-

Парк был небольшой, шагов триста-четыреста в ширину и примерно столько же в длину. Скорее это даже был не парк, а крошечный сквер, когда-то давно разбитый еще первыми жителями района. С тех пор посаженные по периметру сквера ели превратились в высоких красавиц с роскошной голубовато-зеленой хвоей, мохнатые лапы которой тянулись на несколько метров вокруг. Внутри протянулись, выложенные уже потускневшей плиткой, извилистые тропинки, прерываемые фигурными скамейками. В жаркие июльские дни, когда от жары плыл перед глазами воздух, здесь было прохладно. Нос приятно щекотал аромат хвои, который хотелось вдыхать снова и снова.

В последние годы здесь редко кого можно было встретить. Старожилы, что любили здесь прогуливаться, умирали или переезжали. Новоселы, особенно из родов с богатой магической родословной, здесь и не бывали. Зазорно им было: мол бедно здесь, неухожено, развлечений никаких нет. Так и сохранился этот небольшой, забытый почти всеми, кусочек природы.

… Невысокая женская фигура мелькнула между деревьями и сразу же пропала за очередной развесистой елью. На первый взгляд могло даже показаться, что померещилось.

Через несколько минут женщина появилась вновь, давая себя получше разглядеть. Среднего роста, куталась в строгом пальто с иссиня черным меховым воротником. Пальчики прятались в муфте. Волнами уложенный светлый палантин скрывал ее лицо, черты которого можно было разглядеть, лишь подойдя ближе.

Была она печальна и задумчива. Шла неторопливо, взгляд бесцельно гулял по сторонам, то поднимаясь к вершине ели, то опускаясь к ее подножию. Когда забывала, женщина горбилась: ее плечи опускались и портили недавнюю безупречною осанку.

— Господи, как же так? Что мы тебе сделали? — горячо зашептала Бельская, остановившись у когда-то своей любимой скамьи. Еще, когда был жив муж, они здесь часто гуляли между елями. Много разговаривали, смеялись. Смешно сказать, играли в салочки. А что теперь? Ничего. Ничего и никого у не не осталось. — За что наказываешь?

Никогда она не была истово верующей. Зачем? В семье всегда была полная чаша, рядом любящий муж, сын. Когда же все рухнуло, словно оставшееся без фундамента здание, она осталась одна и… обратилась к Нему.

— Ладно нас… Мы-то пожили свое, — тяжело вздохнула молодая женщина, опускаясь, едва не падая, на скамью. Уже сотни, если не больше, раз она задавалась этим вопросом. Бросала в пустоту эти слова, даже не надеясь что-то услышать в ответ. — Но его зачем прибрал?! Зачем, Господи?!

Сейчас, залитое слезами, лицо молодой женщины выглядело страшным, чудовищно постаревшим. Выцветшие глаза, когда-то глубокого бирюзового цвета, устремились в никуда. Взгляд стал остекленевшим, словно неживым.

— Зачем нам такое…

Сидела и качала головой из стороны в сторону, издавая тихое бормотание.

Удар был страшным. Лишилась мужа, затем сына. Теперь осталась без крыши над головой. Несмотря на все клятвенные обещания императора, Вяземские исполнили свои угрозы. Стряпчие рода, потрясая решения специального дворянского суда, ободрали бедную женщину, как липку. В счет мифических долгов мужа и причиненного ее сыном ущерба были заблокированы и изъяты все ее банковские счета, описано поместье со всем его имуществом. Приставы забрали у Бельской даже ее личные драгоценности, объявив их спорным имуществом. Саму же женщину выселили в один из социальных муравейников, так называемых высотных жилых комплексов пониженной комфортности. Сразу же пропали немногочисленные друзья, знакомые, мгновенно вычеркнувшие ее номер из памяти своих коммуникаторов.