Парень снова открыл глаза. Уже стемнело, а на крыше стало ощутимо холоднее, особенно ему, стоявшему в одной футболке и драных джинсах на босу ногу.

— Инвалид…, — Тимур поднёс трясущуюся руку к лицу и отчетливо почувствовал терпкий запах застарелой мочи, который даже перебивал вонь от давно немытого тела. — Я… инвалид!

Он раз за разом произносил это проклятое слово и всякий раз ему становилось все хуже и хуже.

— Инвалид, — собранная по частичкам челюсть немела от произносимых гласных звуков. — Инвалид, — хрустом отдавалось левое уже не сгибающееся колено. — Инвалид, — от быстрого тремора руки непрерывно дрожали. — Инвалид… б-ть!

Наконец, парень плотно сжал губы, чтобы только не слышать этого слова, но оно, казалось начало жить своей собственной жизнью.

— Инвалид, инвалид…, — слово продолжало звучать со всех сторон то голосом фальшиво участливого врача, то змеиным шепотом дебелой сестры. — Инвалид, инвалид! — появлялись все новые и новые голоса — раздавленного смятым металлом закадычного друга, хрипевшего как и в тот вечер; жутко крашенной блондинки, сломавшей шею на заднем сидении бумера. — Инвалид, инвалид…

Они становились все громче и громче, заполняя голову Тимура и грозя просто взорвать ее. Застонав от скручивающей его боли, парень сел на корточки и крепко сжал голову руками, надеясь, хоть это поможет ему.

— У-у-уу, — продолжал стонать он, пока его пылающее от жара лицо не окатило порывом холодного ветра. — Боже…, — это было словно как в детстве, когда при гриппе мама прикладывал ему руку ко лбу, и нежно поглаживала его разгоряченный лоб. — Мама…

Ее образ, быстро постаревшей женщины с печальным выражением лица, которая уже не ждет от жизни ничего хорошего, стал для него последней каплей.

— Инвалид! — с ненавистью выдохнул он воздух и резко шагнул вперед.

Высохшее за время болезни тело мгновенно пролетело девять этажей и с глухим шлепком ударилось об асфальт, прямо под ноги возвращавшихся после работы жителей дома.

Тимур открыл глаза. Вокруг стояла непроглядная тьма, которую можно было резать ножом. «Почему я ничего не вижу? — в панике металась его мысль. — Что случи… Я умер? — в его мозгу, наконец, всплыла отчетливая картинка секундного полета сквозь осенний воздух и быстро приближающей свинцовой стены асфальта. — Разбился…, — парень попытался повернуть голову в сторону, но что-то мешало ему. — Что со мной? — чувство тела убеждало его, что он еще жив. — Меня спасли? Как? Где я? — не двигались ни руки ни ноги, они были чем-то жестко зафиксированы, словно медицинскими ремнями. — Почему я ничего не вижу? Где свет? Свет…

Вдруг чуть выше его глаз, примерно у лба зажегся крохотный огонек, немного напоминавший свет от налобного фонарика. Когда его глаза привыкли к тусклому освещению и он смог осмотреться, Тимур с трудом подавил в себе дикий крик ужаса.

— Черт, черт… Черт…, — бормотал он, видя прямо перед свои носом странные черные валуны, какие-то мелкие блестящие куски камня. — Черт…, черт… Меня закопали… живым!

Камни…, камни… Кругом были одни камни. Он чувствовал их тяжесть, которая сковывала все тело в монолитный саркофаг.

БУМ! БУМ! БУМ! Где-то совсем рядом раздалось несколько последовательных ударов. БУМ! БУМ! БУМ!

— Эй! Эй, вы меня слышите? — начал орать, вздрогнувший всем телом Тимур. — Я здесь! Эй! Кто-нибудь?! Помогите!

Звуки ударов сразу же стихли, сменившись каким-то шуршанием. Прислушивавшийся Тимур, понял, что его начали откапывать.

— Боже…, — бормотал он, а слезы стекали по его щекам. — Спасибо…

Наконец, кто-то крепко схватили его за ногу и сильно начал тянуть. Однако, обвалившиеся в штреке камни держали его словно стальной капкан, не желая отпускать свою добычу. Спасатели еще поднажали, отчего боль в ноге стала просто адская.

— А-а-а-а! Больно! — не выдержал и заорал парень. — Черти, ногу оторвете! — никто и не думал тащить медленне. — А-а-а-а! — потихоньку, сантиметр за сантиметром его вытягивали из под завала. — Больно!!!

В очередной раз Тимура сильно дернули за ноги, чуть не оторвав ее, и он выскочил из каменной ловушке.

— Вы что…, — оглушенный и стонущий Тимур открыл рот, чтобы высказать о спасателях все, что он о них думает. — Ой! Ты еще что за харя?!

Держа в руках ногу парня, на него внимательно смотрела, действительно, совершенно незнакомая ему харя, заросшая по самую макушку бородой.

Тимур так впечатлился открывшимся ему зрелищем, что не сразу обратил и на другие, не менее странные моменты. Фигура его спасителя была какой-то непропорциональной, словно после перенесенной в детстве болезни и до боли похожа на гнома.

— Ты, что гном? — это было настолько похоже, что Тимур глупо рассмеялся. — Да?

Голова спасителя словно верхушка башни упиралась в невысокий потолок горного прохода, а широченные плечи едва не доставали до боковых стен. Однако ноги, одетые в массивные добротные сапоги с толстыми подметками, определенно были коротковаты.

— Грум, гляди, совсем оборзел…, — рассердился здоровяк, поворачиваясь ко второму, который стоял сразу же за ним. — Мы тут как подземные крысы ползаем по дальним выработкам, ищем этого ушлепка, а он еще и издевается…

Раз! И улыбка слетела с лица Тимура одновременно с мощным подзатыльником. Раз! Второй подзатыльник, отмеренный ему щедрой рукой Грума, выбил ему искры из глаз.

— Поучить бы его, да жрать охота аж мочи нет, — протянул первый, обращаясь ко второму. — А?

— Ну его, к норгу[3]! — второй похлопал себя по мощному словно мешок животу. — Пошли уже, а то ничего не останется! Знаешь же, матушка Шаша, не любит, когда кто-нибудь опаздывает!

Раз! Тимуру снова прилетел подзатыльник, хотя на этот раз он был чуть слабее, чем два предыдущих. Но все равно от удара парень слегка присел на коротких толстых ножках, которые можно было принять за человеческие только в страшном сне. «Б-ть! — с каждой новой минутой после пробуждения, Тимур все более ясно понимал, что собственно никакого Тимура уже и нет, а есть самый натуральный гном — коренастый как гриб боровик, с огромными мощными руками и чуть кривоватыми толстыми ногами. — Больно, ведь! — он шел впереди них и буквально спиной ощущал, когда кто-то из его «спасителей» готовился отвесить ему новый подзатыльник. — Я, б-ть, гном! Был калекой, а стал гномом!».

Пока он шел по подземному штреку, который становился все более ухоженным — стены тщательно выровненными, бревна из страховочного крепежа более свежими и пол практически сухим, парень внимательно рассматривал свое новое тело. «Я точно ниже себя старого, — прикидывал он примерный рост своего нового «Я». — Но, определенно, и крупнее. Это точно! Вон какие руки! — те, действительно, могли вызвать черную зависть у любого бодибилдера своими монументальными размерами и крупными витыми венами. — Да и грудак зачетный! — судя по выпирающим грудным мышцам, которые были едва прикрыты каким-то странным доспехом из толстой доски, грудь у него тоже не подкачала. — Значит, гном… Б-ть!».

— Куда прёшь, дурень?! — вдруг закричали ему в спину, когда он не глядя готовился сделать очередной шаг в темноту, скрывающую глубокий узкий провал. — Совсем что-ли мозги отбило? Поворачивай! Выход из этой штольни в другую сторону!

Его сразу же бесцеремонно повернули и, пинком, придали ускорение в нужную сторону. Вообще, после даже такого краткого общения со своими сопровождающими, Тимур отчетливо осознал, что его авторитет среди местных, мягко говоря, невелик. «Что-то совсем загнобили, уроды, — рукой он незаметно потер поясницу, куда пришелся тяжелый пинок. — Видно, дружок, тебя здесь особо не любят…, -печально ухмыльнулся парень. — А вроде вон какой здоровый лось! Ручищи, мышцы, а яйца оказались…».

Так незаметно разговаривая сам с собой, вся троица вышла из очередной темной штольни и оказалась в довольно просторной пещере. Висевшие на тяжелых металлических цепях замысловатые светильники позволяли оценить размеры этого подземного помещения. Даже прикидывая на глаз, Тимур с уверенностью человека с хорошим техническим образованием насчитал бы здесь не менее 600 кубических метров. Стены терявшиеся в полумраке потолка были идеально ровными, словно отшлифованными гигантским инструментом. Через равное расстояние по всему периметру стояли массивные цилиндрические колонны, целиком покрытые замысловатой вязью непонятных символов. Словом, все выглядело монументальным, но правда очень обшарпанным, даже потрепанным.