Он повернулся в другую сторону, где виднелась еще одна скамья. Ему не принципиально, на которой сидеть.

— …Шенька… ой хорош…, - вдруг услышал чей-то невнятный голос, показавшийся ему очень знакомым. Алексей напрягся. — Ты ли это? Божечки… Алешенька.

Парень резко развернулся в сторону столь знакомого голоса. Бог мой! Это же его мама! Точно мама! Рванулся что было сил к ней!

— Алешенька! Сыночек! Ты?! Ты! — задыхаясь от радости, шептала Бельская. Лицо все в слезах. Рыдала, не переставая. То и дело принималась покрывать лицо сына поцелуями. — Это ты! Я не сплю! Алешенька! Родненький мой! Ты здесь! Ты со мной!

Вскоре они уже сидели рядышком на скамейке, крепко держась за руки. Женщина так смотрела на него, что он смущенно отворачиваться начал. И все это время говорила, говорила, говорила, словно боялась не успеть.

— … Пришли, под нос бумагу с печатями сунули. Даже позвонить никому не дали. Сказали, что у меня только час, чтобы собраться, — то и дело ее речь прерывалась рыданиями. Наплакавшись вдосталь, она на какое-то время успокаивалась. Правда, слезы вскоре снова начинали течь по ее щекам. — Все мои вещи проверили. Даже в сумочку залезли. Мол, я что-то чужое взять могу. А какое-такое чужое? — сопела Бельская.

Все это время сын продолжал молчать. Ни слова, ни звука не издал, словно и онемел вовсе.

— …Я же теперь часто сюда прихожу, когда время есть. Прихожу и долго-долго сижу на этой самой скамейке, где мы с твоим папой любили сидеть. Сижу, вздыхаю и вспоминаю…

Свою историю Алексей тоже рассказал. Конечно, опустил самое страшное. Зачем бедной женщине знать про медицинскую лабораторию, эксперименты и издевательства? Ей и так много досталось.

— … А император, вообще, никак не помог тебе? — только и спросил парень, когда чуть наговорились. — Или ты не пошла к нему?

Та скривилась.

— Звонила его стряпчим, номера которых были в его визитке. Обращалась в его администрацию, оббивала пороги имперской канцелярии. Сначала про тебя все спрашивала…, - она вновь зарыдала, бросившись обнимать сына. Все поверить не могла, что он был жив и здоров. — А они в ответ все пустое болтали. После же, вовсе, отвечать перестали. Пару месяцев назад ко мне даже местный пристав зашел и посоветовал утихомириться.

У Алексея зубы ощерились, желваки по скулам ходить начали. Крови захотелось. По настоящему рвать этих вражин захотелось. Руками, пальцами разрывать.

— //-//-

Человек — удивительное существо, глядя на которое не перестаешь удивляться. При своем развитом интернете, огромном историческом опыте существования продолжает истово верить в незыблемость своего маленького мирка, в его неизменность ни при каких обстоятельствах. Наблюдая творящиеся вокруг себя ужасы, он даже мысли не допускает, что это может коснуться и его. Даже, когда несчастье случается совсем рядом, человек старается вывести его за рамки своей обыденности, за границы своих привычных представлений. Мол, меня-то это никогда не коснется, у меня все останется таким же, как и всегда. Психологи считают это свойство человеческой психики частью защитного механизма, который обеспечил выживание всей человеческой расы на протяжении истории.

Похожий полог обыденности опустился и на жителей империи, за последние годы привыкших к отсутствию резких изменений, к неизменному «болоту» в окружающей их действительности. В их мире десятилетиями царила одна и та же картинка: правящий император наверху, большая часть обычных людей внизу и маги где-то посередке. Ничего не менялось. Но так не могло продолжаться вечно…

— //-//-

Лет сорок назад здесь располагалось небольшое сельцо, дворов на пятнадцать, от которых сейчас остались лишь заросшие лесом развалины. Одни постройки окончательно превратились в едва различимые руины, другие, выглядевшие покрепче, еще проглядывали из-за стволов деревьев и густой лещины. При желании можно было даже наткнуться на остатки каменных стен, горы битого стекла.

Давно уже эти окрестности не видели ни единой живой души. Выкупленные одной из строительных корпорацией земли считались частной собственностью, на территории которой были запрещены прогулки, охота или любое другое времяпровождение. Собственники планировали тут обустроить элитный клуб с инфраструктурой для удовлетворения потребностей самой искуренной публики.

На небольшом пригорке к северу от этого места торчала полусогнутая металлическая конструкция, в которой взгляд опытного путешественникамог бы опознать проржавевший остов водонапорной башни. Еще угадывались мощные железные швеллеры, когда-то, подобно мифическому атланту на своих плечах, державшие здоровенную дырявую конструкцию. Листы железа, готовые сорваться при случае, немилосердно скрипели, жалобно стонали куски лестницы.

Правда, ничто из этого не смущало крепкого мужчину с большим рюкзаком за спиной, уверенно взбиравшегося на водонапорную башню. Подтянувшись за перекладину, он одним движением закинул свое тело на небольшую ровную площадку на самой верхотуре и принялся здесь обустраиваться.

Из недр рюкзака начали появляться довольно странные предметы, проливавшие свет и на личность самого мужчины, и на причину его нахождения в этом безлюдном месте. Первым появился тяжелый длинный сверток, скрывавший детали от оружия самого что ни на есть убойного калибра. В собранном виде эта шутка оказалась дальнобойным ружьем Гаусса с массивным электромагнитным разгонным блоком и небольшим магазином с крупными разрывными патронами-снарядами. Следом наружу показался большой бинокль, а точнее полноценная электронная станция с широкими возможностями по обнаружения, отслеживанию объектов в самых различных диапазонах — тепловом, электромагнитном и тд. Его оптико-электронные возможности при желании позволяли вести полноценное наблюдение даже за объектами в стратосфере.

— Время еще есть, — негромко проговорил мужчина, просматривая что-то на своем коммуникаторе. На экране шел какой-то отсчет. Менялись цифры, показывая приближение какой-то важной даты. — Время есть…

Он уже давно не помнил своего настоящего имени. За последние годы его так часто приходилось менять, что из памяти все стерлось. Привык после очередной операции без всяких сожалений сбрасывать свою личину, как нечто мерзкое и ненужное. К чему все это помнить? Позавчера был Ником Коулом, добропорядочным пастором из Северной Вирджинии, приехавшим в Нью-Йорк конференцию пятидесятников-традиционалистов. Вчера носил имя Ежи Стравински из небольшого местечка близ старой Варшавы, представлявшийся искусствоведом и знатоком современного искусства. Сегодня в его кармане лежали качественно сделанные документы на имя Григория Резника, бизнесмена с украинскими корнями, путешествующего по империи в качестве туриста. Кстати, именно сейчас для всех он находился в номере своего отеля, где, приняв прописанное ему лекарство, спал спал мертвым сном.

В известных кругах его называли просто — Специалист. Заинтересованные лица знали, что он может решить любой, даже самый сложный, вопрос. Правда, сейчас перед ним поставили задачу, которая с виду казалась совершенно неподъемной. Но ему нравилось испытывать себя. В такие мгновения сам себе казался едва ли не Богом, истинным Вершителем судеб, который определял жизнь и смерть очень непростых персон и особ. По этой причине Специалист согласился и на новое задание, которое станет вершиной его карьеры.

— Шевелятся…, - Специалист приложил бинокль к глазам. За двадцать с лишним километров, куда было направлено его внимание, наблюдалась какая-то суета. Небольшие темные фигурки занимали позиции у трех бронеавтомобилей, стоявших в защитном ордере. Были различимы двигающиеся орудийные и пулеметные башни, напряженно застывшие гвардейцы. Еще заметил двигавшиеся вдоль кромки леса массивные фигуры тяжелых пехотинцев в силовых доспехах, которых пометил на экране наблюдательной станции, как особо важные цели. Эти вполне могли его достать из своего вооружения, если, конечно, сумеют обнаружить. Последнее вряд ли. Нужен лишь один выстрел… Только один выстрел. — Время пошло.